История моего появления на свет имеет одну тайну. Чтобы читателю было понятно, почему я говорю о своих шансах, будучи не евреем, мне придется раскрыть этот секрет. Строго говоря, по паспорту и свидетельству о рождении я еврей по отцу. Мама была замужем за моим документальным родителем, но зачала меня от человека, которого любила с юности. Прожив с еврейским мужем несколько лет, она разошлась с ним и вышла замуж за любимого человека, то есть за моего отца. Документы мои не переделывались: так и осталось в графе отец еврей по национальности. Фамилию, как только появилась возможность, я переписал на отцовскую. Но мои еврейские бабушка и дедушка почему-то очень сильно любили своего не родного внука и до самой своей смерти ко дню моего рождения посылали мне подарки и деньги.
Жили мои еврейские родственники в Украине в городе Теплик Винницкой области. Вполне украинско-еврейский город. Там я и появился ранним июльским утром на автобусной станции, со стороны Киева, имея в голове пару опознавательных примет: фамилию и имена бабушки с дедушкой, и место их работы. А занимались мои родственники аптечным делом, и дело это было наследственное. То есть, и их родители были фармацевтами.
— Значит, — решил я, — Найти свою родню будет делом не очень трудным.
Так и получилось. Совсем не понадобилась Горсправка и ЗАГСы, а пригодилась, известная мне с детства поговорка: «Язык до Киева доведет» или в немецком варианте: «Лучше два раза спросить, чем один раз неправильно пойти». Немецкий вариант мне понравился больше, потому что в Киев мне было совсем не нужно, а нужно было в аптеку моей бабушки Берты.
Пожилой гражданин, у которого я спросил:
— Не подскажете где здесь аптека? – ответил:
— Вам, юноша, нужна аптека или хорошая аптека?
В мои планы не входило обозначать свою заинтересованность, то есть говорить, что я ищу родственников, и я ответил просто:
— Конечно, хорошую.
— Тогда, если, вам будет не лень завернуть за угол и пройти двадцать метров, то вы увидите вывеску. Это и есть хорошая аптека Нейманов.
Сказав слова благодарности, я двинулся в ту сторону, где была аптека моей бабушки Берты Аркадиевны, и, как вы уже догадались – моей бабушки по фамилии Нейман.
— Надо осмотреться, — пробормотал я и решил зайти в аптеку, но ничего не спрашивать. Конечно, я понимал, что бабушки с дедушкой уже нет на этом свете. Знал я, что и отца моего тоже нет в живых. Но я предполагал, что какая-то родня сохранилась. Дело-то наследственное. Помнил, также я, что сестра моего еврейского отца, Диночка, была близкой подругой моей мамы и, что вполне возможно она еще во здравии. Если это так, то мне крупно повезет.
Дина Моисеевна стояла за прилавком. В аптеке никого не было. Я подошел к ней и спросил пачку анальгина. Она достала лекарство, взяла у меня деньги и, возвращая сдачу, посмотрела на меня внимательно. Потом немного подумала и сказала совершенно обыденным голосом:
— Шурик, как же ты похож на маму.
Как она меня узнала? Видимо, я совсем не изменился: последний раз она видела меня, когда приезжала в Ленинград. И было мне тогда шесть лет.
Но были и слезы и слова:
— Сиротинушка бедный.
Она была права в двух смыслах: я и сирота, и бедный. Если считать мое нынешнее состояние по сравнению с тем, что я потерял.
