Туфли Андрея Горлышкова дышали на ладан, и это вот-вот грозило стать очевидным для окружающих. Андрей не любил делать покупки, поэтому всегда дотягивал до последнего. Он шел покупать джинсы, когда они уже вытирались, рубашки – когда на них застирывалась ткань, а обувь Горлышков покупал, когда от них грозила к чертям отлететь подошва.
Надо сказать, что туфли, которые он донашивал сейчас, были куплены в дорогом бутике, но проносились всего месяц. После этого запустился процесс быстрого разложения, которому обычно подвержены обычные туфли, купленные на рынке.
Требовалось купить новые, и – немедленно. На дворе сентябрь, начинались дожди.
Как назло, чек от покупки он найти не мог. Должно быть, выбросил вместе с коробкой, когда делал уборку неделю назад. Туфли по гарантии магазин ему теперь не заменит.
На улице сквозь желто-красные листья на тополях светило солнце. Андрей снял с вешалки кожаную куртку, проверил в кармане бумажник и вышел на улицу. В бумажнике он по привычке держал всю свою наличность – около тридцати тысяч рублей – и две кредитки. Денег хватило бы купить хоть десять пар обалденных дорогих туфлей.
ххх
Своя машина была в ремонте после недавней аварии, и Горлышков, который частенько в таких случаях брал такси, решил поехать за туфлями на метро. В общественном транспорте среди людей, для которых деньги в его бумажнике были окладом за один работы, Андрея, как нигде еще, переполняло чувство превосходства и успешности в сравнении с ними.
Но эти благородные чувства пропали, когда он, выйдя у торгового центра, обнаружил, что бумажник больше не оттягивает карман. Куртка была аккуратно разрезана снаружи – видимо, карманник орудовал лезвием. Горлышков выругался – это были его последние деньги.
Андрей нервно кусал губы. До зарплаты еще неделя с хвостом, а сбережений у него почти нет. Горлышкову недавно исполнилось двадцать два, и он пока еще тратил все, что зарабатывал.
Внутри у Андрея в миг все съежилось и заледенело. Разумеется, туфли теперь он купить не мог. Дома, где-то завалялась пара тысяч, но на это надо жить. Сырую же погоду и необходимость в сухой обуви никто не отменял.
ххх
Единственным выходом было занять деньги у друзей. Тех, у кого Горлышков мог бы попросить, было немного, да и соваться к ним не хотелось. Однако теперь было не до гордости.
Андрей вернулся домой, заплатив за метро мелочью, которую наскреб по карманам. Едва он вошел в подъезд, как с неба хлынул дождь. Сев на кухне, он, прежде всего, позвонил в банк и аннулировал украденные карточки. Новые пообещали выдать в течение недели. Затем он принялся обзванивать друзей.
Первые два отказали ему один за другим – им тоже было еще жить до зарплаты. Третий согласился, но когда Андрей собрался уже выходить, его друг перезвонил и, извинившись, сказал, что ситуация изменилась.
Горлышков принялся звонить дальше. Выбрав из списка приятеля, с которым не общался уже очень давно, Петра по кличке Лепс, он набрал номер.
— Алло, — отозвался хриплый голос.
— Лепс, здоров. Это Горлышков.
В трубке несколько секунд молчали.
— Привет-привет. Че-то слышно тебя давно не было. Не хочешь знаться с другом без постоянной работы?
— Я тебя умоляю, — Андрей постарался выдавить смешок. – Мне твоя постоянная работа…короче, это твое дело, мне-то что.
— Чего звонишь-то?
— Денег можно стрельнуть до зарплаты? А то у меня кошелек в метро увели.
— Круто, — присвистнул Лепс в трубке. – Ладно, приезжай. Налик дать не смогу, но есть иной пусть. Адресок не забыл?
— А то! – улыбнулся Андрей.
На улице перестало лить, и дождик теперь реденько моросил.
Через двадцать минут Горлышков уже прибыл на место. Лепс его впустил после нескольких звонков в дверь. Андрей подумал, что это вполне в его раздолбайском духе. В комнате всюду лежали старые и немного поношенные мобильники – кнопочные, сенсорные – и съемные хард диски для компьютеров. Некоторые разобраны, у каких-то просто сняты крышки.
— Что это у тебя, ремонтная мастерская? – спросил Горлышков.
— Вроде того. Занимаюсь перешивкой и ремонтом на дому. В мастерской нет места для еще одного стола.
Андрей кивнул.
— Что с деньгами-то?
— Да, наличности по нулям, — сказал Лепс, — но есть иной путь, камрад. – Он протянул Андрею новенький айфон последнего выпуска вместе с зарядным устройством, коробкой и инструкцией. Корпус был отделан персонажами из Звездных войн. Там был Дарт Вейдер и Анакин Скайуокер. У Вейдер держал лазерный меч. – Мне подарили вчера, но тебе он нужнее.
— И что мне делать с айфоном? – тупо спросил Горлышков.
— Продай в метро. Такой сейчас стоит за 30 штук. Предложи за 15. Он же почти новый.
— Старик, ты издеваешься??
Тот пожал плечами и уселся за стол.
— Не хочешь, не бери. А мне работать надо. Если продашь айфон, десять штук мне, пять – тебе.
Андрей взял телефон и вышел за дверь. Упускать эту возможность не следовало, больше все равно пока никто денег не дал.
ххх
Никогда еще Андрей не торговал телефонами у метро. К нему часто подходили в толпе кавказцы, предлагали купить какой-нибудь смартфон или видео камеру, но Горлышков молча шел мимо. Наверняка, они эти телефоны где-то крали. Может, отбирали по ночам у прохожих, а может, — просто скупали краденое. Лепс сказал, что этот айфон ему подарили. Андрею интуиция говорила, что он, скорее всего, соврал. И где он взял его на самом деле, думать не хотелось…
Он был хорошо одет, внешность у него русская, сам – коренной москвич. Это делало ситуацию более нелепой, а Горлышкову добавляло неловкости.
— Девушка, купите телефон.
Девушка в синем пальто и хвостиком светлых волос скользнула по нему равнодушным взглядом и, не останавливаясь, шла дальше.
— Уважаемый, айфон не нужен?
Полноватый мужик в костюме, который покупал в киоске круассан, покачал головой и принялся его жевать.
— Эй, парень, айфончик недорого…
К Андрею подошли трое ребят парней лет тридцати и оттеснили его в угол подземного перехода.
— Покажи айфон, — сказал один, забирая телефон у Андрея из рук вместе с кабелем и инструкцией. У него была выбритая голова и ячмень на глазу. Изо рта шел неприятный запах.
Он потрогал пальцем царапину на пленке, что наклеена на защитном экране, глянул на картинки с Дартом Вейдером и Анакином. На инструкции было пятно из-за пролитого кофе, которое Андрей не видел, так как инструкцию не открывал. Ему и не надо было.
— Ты где его, сука, взял? – спросил парень резко.
Двое, что стояли рядом, сурово смотрели на Горлышкова. Андрей занервничал.
— Друг дал…
— Видишь, пятна от кофе и царапина. А этот корпус? Его явно покупали отдельно.
— Ну, наверное…- проблеял Андрей, в ужасе понимая, что его догадки оказались правдой, и Лепс его подставил.
— А вот и бирка не наша – брали его за бугром, — кивнул второй здоровяк.
В переход спускались и шли к метро и от него к выходу люди. Стоявшие рядом женщины продавали вязаные носки, даже не глядя на троих, что зажали Горлышкова в углу.
— Этот телефон вчера ночью отняли у моей сестры, ты, козел! – рявкнул парень с ячменем, что стоял прямо перед Андреем. – Она покупала его на e—bay. Пошли. Бери его, пацаны.
Они собрались вести Горлышква к выходу. Там возле метро были киоски у забора, за которыми часто видели бомжей. Тихое, скрытое от посторонних взоров место, где легко можно кого-нибудь если не убить, то уж точно «отделать» так, что мало не покажется.
Андрей принялся вырываться, но его крепко держали под руки.
— Эй, это был не я! Я твою сестру не грабил!
— Заткнись! Ячмень, надо будет выбить из него имена тех, с кем он был. Сашка говорила, их было четверо.
Горлышков в отчаянии посмотрел вокруг и заорал:
— Эй, помогите!
Теперь уже люди начали поворачиваться к ним.
— На помощь! – закричал Андрей. – Меня убить хотят!
— Наш друг просто выпил, вот и хулиганит, — с улыбкой объяснил один из парней стоявшим рядом женщинам, что продавали носки. – Мы сейчас его выведем на воздух, и ему станет лучше.
Но недоверчивые выражения с лиц прохожих и продавщиц носков не исчезли.
— Тут человека убивают! — вдруг крикнула одна из них.
— Полицияяяаа! – закричала бабушка, что просила милостыню в паре метров.
— Охрана! – заорал Андрей. – Помогите!
С другого конца тоннеля приближались двое полицейских.
— Стоять! – донесся зычный голос одного из них.
Увидев приближающихся стражей порядка, Ячмень бросил:
— Черт! Ладно, прищучим его потом, пацаны…
Они рванули к выходу из метро, но Ячмень напоследок повернулся к Андрею, и тот задохнулся от удара в солнечное сплетение. Живот разрывался от адской боли, но зато Горлышкова отпустили, и он остался жив.
ххх
Выбравшись по ступенькам из метро, он прямо у выхода столкнулся с девушкой сиреневом платье.
— Извините ради Бога…
— Андрей, привет!
Горлышков как следует всмотрелся в лицо той, на кого налетел, и глаза его удивленно расширились.
— Танька! Сколько лет, сколько зим! Ты откуда здесь?
— Да вот, вернулась. Насовсем. Штаты надоели.
— А муж?
— Объелся груш. Развелась я, Андрюшка!
Их обтекал направлявшийся вниз по ступенькам поток прохожих, а также людей, которые поднимались из метро.
— Давай-ка отойдем, — сказала девушка. – Ты торопишься? Может, посидим, поболтаем?
— Я только за, но я на мели, — виновато улыбнулся Горлышков, когда они с Таней отошли в сторону, к киоскам, за которыми с ним планировали разбираться обознавшиеся ребята в метро. – Бумажник сегодня вытащили, не поверишь!
— Не вопрос, я угощаю. А насчет бумажника – чего тут сверхъестественного. В штатах тоже полно карманников.
Они пошли в стоявший тут же Макдональдс. Андрей с Таней вместе учились в школе, но потом она вышла за американца и уехала с ним в Вашингтон. Горлышков не видел ее лет шесть. А в одиннадцатом классе у них едва не начался роман. Теперь же Таня вернулась в Москву. Горлышков решил не терять больше времени и попробовать вернуть их отношения. Таня ему все еще нравилась.
Когда они уже собрались расходиться и обменялись номерами телефонов, девушка предложила:
— Слушай, может, тебе деньги нужны? У тебя ж в бумажнике, ты говоришь, было все. Отдашь, когда сможешь.
— Это было бы кстати, — сказал Андрей, — только мне, Тань, неловко.
К тому же Горлышков считал, что это не лучший способ возобновлять отношения.
— Я тебя умоляю! – фыркнула Таня. – Неловко ему. Держи. – Она вытащила из сумочки несколько тысячных купюр и протянула Горлышкову. – Бери, бери. Иначе я обижусь, Андрюш.
— Спасибо.
— Не за что, — улыбнулась Таня. – Ладно, мне надо идти. Не пропадай.
— Пока. До скорого.
У Тани зазвонил телефон.
— Алло. Да, привет, Котик. Нет, уже еду…Да одноклассника встретила, посидели немного… Ах ты мой хулиган…- Она рассмеялась в телефон.
Горлышков, услышав про «Котика», махнул ей рукой и с грустью отвернулся. Ладно, не повезло с девушкой, хоть туфли теперь сможет купить.
Он уже направился к торговому центру, как вдруг в кармане зазвонил телефон. Звонил сосед с лестничной клетки и умолял одолжить денег, чтобы купить маленькой дочке лекарств – у нее началась ангина. Парень работал на заводе, зарплату задерживали, и денег взять негде.
— Сколько тебе, Иван? – спросил Горлышков.
— Три штуки. В зарплату сразу отдам.
Андрей мысленно вздохнул. Таня дала ему четыре тысячи. Но он дружил с Иваном, его женой и маленькой Полинкой, которая теперь заболела. Отказать им Горлышков не мог. Покупка туфлей снова уплывала из-под самого носа.
— Приезжай к Домодедке, я сейчас здесь. Жду у Евросети.
— Спасибо, Андрюха! Я твой должник!
Горлышков выключил связь и стал думать, где еще можно взять денег. Он чувствовал, что подошва на левой туфле уже начала отходить, и внутрь попало немного воды.
ххх
После третьего звонка, Павлик Доекозов открыл ему дверь в халате на голое тело. Андрей счел это дурным предзнаменованием, но все-таки вошел.
У Павлика были заплаканные глаза, и от него несло спиртным. Слегка смазанность движений говорила о том, что Доекозов слегка пьян.
— Проходи на кухню, я сейчас. Можешь не разуваться.
Андрей порадовался, что не пришлось позориться, снимая свои умирающие от разложения туфли, и зашел в небольшую кухню, в которой хозяин уже пару лет собирался сделать ремонт. На столе стояла початая бутылка коньяка и один стакан с некоторым количеством этой янтарной жидкости на дне.
Вошел Павлик, молча открыл настенный шкаф и поставил на стол еще один стакан. Налил коньяка в оба.
— Что это с тобой? – спросил Горлышков. – А где Валера?
— Ушел. Сказал, что разочаровался в наших отношениях, представляешь? И это после всего, что я для него сделал!
Павлик выпил свой коньяк залпом, Горлышков осторожно сделал глоток. То, что Павлик сейчас в таком состоянии да еще и пьет, это ему не нравилось. Это чревато последствиями. Но кто не рискует, подумал Андрей, тот не покупает новые туфли.
— Боже, как трудно в наше время выделяться из толпы…Когда все вокруг тебя натуралы….никто тебя не понимает, и даже кидает любовь всей жизни! – Павлик налил себе еще и залпом выпил. – И это после всего, что я для него сделал! Я же забрал его с панели на Павелецком!
— Ты мне денег дашь? – спросил Андрей. – Мы ж договорились по телефону. Если не можешь, я пойду. У меня еще дела. – Горлышкову хотелось быстрее отсюда уйти, хоть и в нем пробилось элементарное чувство жалости к этому оперному певцу из Большого Театра, которого бросил сожитель и который временно потерял работу.
— Дам, Дрюшка, дам…Мне сейчас так плохо и одиноко, ты бы знал…
— Я тебе сочувствую, — осторожно произнес Горлышков, порадовавшись, что не разулся, и что уйти можно будет быстро. – Знаешь, я, пожалуй, пойду. Тебе, наверное, хочется побыть одному и все такое… — Он поднялся, чтобы идти.
Но в этот момент Павлик сбросил с себя халат и тоже встал. Андрей машинально сглотнул. Сегодня ему просто ужасно не везло.
— Дрюшечка, родной, мне очень плохо…Просто обними меня, мальчик…И я дам тебе деньги, которые ты просил. Но побудь со мной немного, пожалуйста, а потом уже иди по своим делам…
— Павлик, я не могу. Ты же знаешь… — Он старался держать глаза на уровне груди Доекозова, чтобы не видеть то, что висело ниже.
— Ну да! Конечно! Никому нет дела до несчастного гея! – Он подошел ближе, Андрей попятился. Лицо Павлика теперь исказила ярость. – Ты хочешь денег, но не хочешь проявить немного участия! Тебе что, неприятно, что я – гей?! Так и скажи!!
Андрею все это надоело. Он понял, что приехал зря.
— Павлик, геи сидят себе тихо и любят себе подобных. А ты шастаешь по гей-парадам, кричишь, что ты гей, на каждом углу, и пристаешь к обычным парням. Ты – не гей, Паша, ты – пидор. А это, как говорят в Одессе, две большие разницы.
— Пошел вон отсюда, хам!
Андрей молча вышел в коридор, а оттуда на лестницу, захлопнув за собой дверь.
ххх
Выйдя на улицу, Андрей посмотрел на часы в телефоне. Было 17.41, он проболтался в поисках денег на новые туфли почти целый день. Из нависавшего над высотками вокруг серого неба моросил дождик.
Он несколько раз набирал номер Лепса, чтобы сказать ему пару ласковых за подставу с айфоном, но тот либо не брал трубку, либо сбрасывал звонок.
Горлышков вернулся домой и решил сделать уборку. Это было для Андрея чем-то вроде медитации, помогало успокоиться и собраться с мыслями. Он где-то читал, что Гаррисон Форд дома тоже любит убирать.
Когда вся квартира уже блистала чистотой, на полу не валялось ни единого носка, и вся пыль была вытерта, он принялся разбирать завал в кладовке. Пока он убирал, ему несколько раз звонил Павлик, но Горлышков не отвечал.
На самой дальней полке он вдруг обнаружил коробку. Внутри оказались новенькие туфли. Они были ярко-оранжевого цвета с красными шнурками – в представлении Андрея полная безвкусица. Теперь он вспомнил, что их подарили ему друзья на первое апреля вместе с клоунским носом и клоунским колпаком на голову.
Тогда Горлышков посмеялся и забросил подарок в самый дальний угол кладовки. Где были клоунский нос и колпак, он уже не помнил. Андрей бы никогда в жизни не надел эти туфли, но чтобы походить в них неделю, пока не дадут зарплату, они вполне годились. Они совсем новые, кожаные и не протекали. Что ж, его проблема решилась, хоть и таким странным образом.
Раздался звонок в дверь. В глазок Горлышков увидел, что там стоит Лепс с бутылкой в руках.
Подумав, Андрей его впустил. Тот начал извиняться сразу с порога.
— Послушай, Андрюх, ты извини, что так вышло…Мне рассказали ребята, что тебя там чуть не убили какие-то козлы. Я честно, не хотел… Замнем, а? Я вискарика принес…
Горлышков, помолчав, кивнул.
— Ладно, проехали. Проходи на кухню, я сейчас.
— Слушай, я тут деньги нашел. Сколько ты говоришь, тебе было нужно?
Они сидели весь вечер на кухне и пили виски, который после извинений Лепса и денег на нормальные туфли казался особенно вкусным.