Знаешь, первый шаг был самым трудным. Порог нашего дома — самым высоким, слово «прощай» — самым бессмысленным. Наверное, именно поэтому я его и не произнес… А потом стало легче.
Представляешь, я даже сначала не знал куда иду! Просто шел вперед, направо, вперед, налево, назад… А в глазах стояли наши с тобой рассветы. НАШИ рассветы. Помнится, ты очень любила купаться в солнце…
А когда мы стояли в одно такое раннее утро на берегу нашего озера, прямо у самой кромки воды, я, обняв тебя за талию и прижавшись губами к макушке твоей головы, подумал, что мы сейчас словно сшиты золотыми нитками! Жаль, что я тебе тогда этого не сказал… Сколько еще слов осталось, незаконченных разговоров, нежных взглядов…
Потом я стал вспоминать, как мы пели вдвоем какие-то дурацкие песенки: я без голоса, ты без голоса. Заливались звонким смехом и целовались, целовались, целовались… Ты всегда сводила меня с ума.
Я шел с улыбкой, вспоминая все это, но вскоре накатила грусть. Знаешь, я уже начал забывать вкус твоих губ… А помнишь стихи, которые я тебе писал?
Вот твой любимый:
Я дрожу, когда на ухо шепчешь,
Тихо-тихо, чуть не про себя,
Нежным голосом, обняв за плечи,
Лишь три слова…
Конечно, помнишь… Ты его даже наизусть выучила, хотя ничего обычно не запоминаешь. Больно мне.
Представляешь, с тех пор как я ушел из нашего дома меня никто ни разу не называл по имени. Просто я никому его не говорил. Я даже начал забывать как оно звучит. А твоё помню.
Еще я жалею, что у нас не было детей. Зря я был против. Только сейчас я начал это понимать. Только представь: такая маленькая принцесска с большими и голубыми как у тебя глазами, тоненьким голосочком произносит «мама». Я бы плакал от счастья, а не как сейчас, от боли…
Кстати небо иногда плачет со мной, а капли его слез лижут мою неприкрытую голову, и ветер негромко подвывает словно раненый волк. Интересно, у тебя такие же ощущения?
А ночами редкие звезды еле видно мерцают в кромешной темноте, как далекие маяки. Тогда я иду на одну из них — самую яркую.
А вчера я вышел на какой-то пляж. В середине дня, вроде бы июльского. Солнце сухо светило мне в лицо, ослепляя глаза и обжигая кожу.
Море.
И я решил остаться до вечера. Без сил опустившись на горячий песок, я молча уставился вдаль. Море было спокойным, едва заметные волны тихонько шипели у берега, чуть подальше, крича, кружились чайки, иногда резко устремляясь к воде… Я о чем-то думал, глядя остекленевшими глазами в одну точку, когда услышал твой голос. «Я скучаю» — сказала ты, положив ладонь мне на спину. Я не обернулся. Только сжал в кулаках тут же ускользающий между пальцев песок. В твоем голосе слышалась такая грусть, что мне захотелось оглохнуть. Как же это больно! Солнце, ускоряясь с каждой секундой, катилось вниз, а ты спросила: «Куда ты идешь? Ведь у тебя есть дом.»
И тут я проснулся. Вокруг песок, рассвет… Только где же ты?
Знаешь, я отвечу тебе прямо сейчас. Я иду туда, где небеса сливаются с землей в одно целое. Просто я верю, что там мы наконец-то встретимся…
С почином Никита! В прозе тоже есть свой вкус и свое послевкусие. Дерзай!
Мило всё так написано, красиво без переборов. С первых же строчек возникла ассоциация с какими-то записками мальчишеском дневнике, типа -«Я умираю без тебя и сохну как тот фикус, о котором все забыли и не поливают»
С уважением 🙂
«Знаешь, я отвечу тебе прямо сейчас. Я иду туда, где небеса сливаются с землей в одно целое» — классный образ…
блестящая зарисовка. Очень красиво. » музыка предрассветной грусти»…
@ Михаил Ковтун:
вот чесслово, скажи пожалуйста, чего тут не хватает. Объема? Я просто понять не могу… Я с рифмами хорошо справляюсь, а вот с прозой не дружу. Скажи как мастер, а? 🙂
Чисто технически написано очень неплохо. Но чего-то не хватает, хотя я не мастер в прозе… говорю о своих личных впечатлениях. Наверное, не хватает объема…Ощущение какой-то недосказанности…
Никита, здравствуйте!
А мне понравилась ваша проза. Произведение находится на обсуждении в жюри. Результаты обсуждения вы сможете посмотреть на форуме после 30 марта.
…Я не помню, когда умер.
Помню только ежедневную страшную стонущую боль в груди, слезы, отчаяние и огромное нежелание терять то, что мне давно уже не принадлежало. То, что я, при всем своем желании, больше контролировать был не в силах.
Мой мир.
Он стал неуютным, колючим и даже опасным. Не сговариваясь, по одному, а то и группами, его покидали все те, кто когда-либо облюбовал себе там уголок. Меня уже давно не огорчало, что многие исчезают, даже не простившись. Словно бегут с тонущего корабля. Словно от чумы всех времен и пространств, имя которой «несчастье». Им не было дела до меня. Они боялись одного – заразиться. Впрочем, меня это уже не волновало.
Может быть, тогда я и умер? …
Нет. Конечно же, нет. Я был уже неживой, но еще не умер.
Я сидел, устремив свой пустой и безжизненный взгляд на то, что когда-то было моей жизнью, моей судьбой, моим миром. Безучастно наблюдая за тем, как сухими песками покрываются некогда плодородные почвы
И только ее я очень долгое время никак не хотел отпускать. Это было выше моих сил. Выше рассудка. Выше здравого смысла.
Я помню, как сказал ей однажды, что отпущу ее, если пойму, что иду ко дну.
И вот это время пришло…
А я струсил. Я стоял перед ней на коленях и умолял ее не уходить…, шептал пересохшими губами, что все это еще можно исправить…, что надо только еще немного подождать,… хотя сам в это давно уже не верил.
Мне было страшно.
Мне было очень страшно.
Наступившая агония затягивалась и начинала раздражать ее.
И все же я дал ей уйти…
«У тебя больше нет семьи» — еще звучал у меня в ушах её голос, когда я нажал на кнопку…
Маленький ядерный взрыв в пределах одной человеческой души в считанные секунды уничтожил мой больной умирающий мир, засыпав его белыми и холодными хлопьями. Безжизненными хлопьями… (Олег Чабан «Время пришло или Будь счастлив»).