Отпущение грехов

— 1 —

Я осторожно приложил приклад к плечу, поворочался, поудобнее устраиваясь на жестком гудроновом покрытии крыши и затих, изучая в окуляр оптического прицела площадь, на которой должен был появиться клиент. Ложе удобно лежало в руке, на небе сияло солнце — не то, чтобы пекло, но приятно пригревало. Утренний воздух был еще достаточно свеж, не изгажен выхлопами сотен тысяч автомобилей, так что дышалось, за отсутствием смога, легко. Жизнь, в общем, текла своим чередом. Новый день, рожденный полчаса назад, вполне освоился в этом мире и уже предъявлял на него свои права. Город вполне проснулся и начинал суетиться.
На площади Времен года тоже начал собираться народ. Впрочем, был ли это народ — вопрос. Обычно здесь собиралась братва — крутые парни, сумевшие с вонючей параши или из грязной подворотни, где они верховодили лет десять-двадцать назад, подняться к самым вершинам жизни. Подняться и начать облизывать сливки с заснеженных пиков судьбы. На площади же они собирались, чтобы поделиться впечатлениями о том, какого вкуса оказался очередной, зализанный на нет, пик и договориться о новой вершине, которую необходимо покорить.
Мой клиент тоже был представителем этого мира. Причем, представителем ярким до слепоты. Он был директором охранного агентства и — одновременно — депутатом областной думы. Что делал вышибала в коридорах первой власти, для меня было загадкой, которую я даже не старался разгадать. Мое дело было маленькое — мне заплатили десять штук зелеными за то, чтобы я убрал этого депутата-директора, и кроме этого меня ничто не волновало.
«Форд-скорпио» с госномером А-333-ЖА появился на площади десять минут спустя. Тонированные стекла не позволяли разглядеть, кто есть кто в салоне, так что я напрасно разложил перед собой пачку фотографий клиента, сделанных в разные периоды его жизни — чтобы уж наверняка избежать ошибки. Однако тот факт, что из автомобиля никто выбираться не собирался, рушил все мои планы. Переговоры велись через приспущенное боковое стекло, к тому же с противоположной от меня стороны. Мне ничего другого не оставалось, кроме как кусать себе локти да злобно материться себе под нос.
Однако чем я себе нравлюсь, так это увертливостью, проявлявшейся время от времени еще в школе. Не выучив урок я, вместо того, чтобы честно признаться в этом грехе учителю, попросту сбегал. Бывало, пропускал целые дни, но зато избегал позорной двойки.
Нашел выход я и из этой ситуации. Пришлось, конечно, изрядно пораскинуть мозгами, что для меня дело привычное, но в конце концов решение нашлось.
Площадь Времен года — о, это чудо идиотизма! В самом центре ее возвышался фонтан, великолепный, завораживающий, особенно в тот момент, когда из него лилась вода. Но добраться до всего этого искристого великолепия, чтобы налюбоваться им вдоволь простому смертному было очень и очень непросто — площадь была окружена широкой кольцевой трассой, на которую выходили двенадцать — по числу месяцев в году — улиц. Движение было дичайшее, а, поскольку правил никто, хотя бы ради приличия, соблюдать не собирался, то и вся эта территория быстро стала достоянием тех немногих счастливчиков, которым удавалось на автомобиле прорваться сквозь плотный строй собратьев по баранке. А такой наглостью обладали только крутые.
Я переводил винтовку с одного персонажа на другой. В перекрестье прицела попадали все сплошь известные личности. По ним можно было составлять историю города. По крайней мере, двадцати его последних лет.