Интуиция

Юмор – ирония!

Утром в дверь кабинета редактора отдела прозы литературного издания «Вольный ветер» робко постучали. На пороге появился озабоченный, изможденный мужчина. Редактор доброжелательно ответил на приветствие и со словами «что у вас?» указал на стул. Незнакомец с благодарностью отвесил поклон, заискивающе улыбнулся, и сказал с волнением в голосе:
— Я к вам по поводу моего юмористического рассказа под названием «Деревенские таратайки» Никак не могу довести его до публикации.
Редактор призадумался, приложив два пальца к виску, потом ответил:
-Что-то припоминаю, был, кажется, в разработке… Да, был, правда, с замечаниями. Но это, голубчик, естественно. Вы пока не признанный классик. И фамилия ваша…
Незнакомец приподнялся и робко представился:
— Пискунов Альберт Павлович!
Редактор улыбнулся, с иронией заметил:
— Увы, батенька, еще не звучит. И надеюсь, вы учли рецензирование рассказа, которое проводил наш сотрудник… Кстати, кто же конкретно с вами занимался?
Альберт Павлович, напрягся, призадумался, постучал костяшками пальцев по лбу, виновато ответил:
— Вылетела фамилия из головы. Знаете, такая, такая… Очень грозная!
Редактор пожурил:
— Что же вы, голубчик, своего куратора подзабыли… А фамилия Кузякин вам, о чем ни будь говорит? Вот и объяснились. Теперь по сути. Излагайте доходчиво с чем пришли, что отстаиваете и прочее…
— Излагаю! Основное замечание Кузякина касалось правдоподобности рассказа. В частности, он подверг критики сюжет, когда мой герой, кузнец Григорий, ходит демонстративно по деревне с кувалдой. Дескать, что он с ней мотается, «чай не зубочистка» ?! Тут я думал и так, и эдак. А если парень гордится своей профессией. Всячески бережет рабочий инструмент. Пыль сдувает. Приносит домой. Держит на виду, всегда под рукой. Не забывает вечером, следуя на танцы. Девчата любят парня – мастерового, необычного, делового. Способного пробить брешь там, где другие пасуют, бессильны.
Или совершенно другая картина. Навалились на Григория недруги. Требуют: «Отдай кувалду! Отдай по-хорошему!». А парень не отдает, держит свою линию, кричит: «Врешь, меня так просто не возьмешь!». Происходит борьба, потасовка. Бегает вокруг ватаги участковый. Стреляет в воздух для острастки. Ничего не помогает. Приезжает спецназ. Разворачивается схватка не на жизнь, а на смерть. Наконец, Григорий повержен. Лишился кувалды. Он жалок, на глазах поник, опустил плечи. Сидит, всхлипывает. Народ сочувствует. А глава администрации грозит пальцем и поучает: «Не будет больше такого, когда у нас некоторые с чем попадя по деревне мотаются и селян пугают! Вон бери оглоблю и ходи, как все нормальные!».
Вот такой расклад получается. Чувствуете разницу? И моя интуиция подсказывает, что надо оставить, непременно, первый вариант. Как говорится, не буди лихо, пока тихо.
Редактор развел руками:
— Это, голубчик, ваше право! И что же далее…
— Что касается собаки… Не спорю с Кузякиным. Пес у меня показан действительно злобный, неуправляемый, невесть откуда появляющийся и наводящий ужас в деревне. Не случайно мой куратор спрашивал: «Он что в тумбочке живет, если его не могут найти и привязать? И почему хозяин животного допускает вольность, все еще не наказан?» Учитывая замечание, в рассказе теперь значится добрейшая дворняга с кличкой «Хорошая». Все ее жалеют. Она к тому же хромая, передвигалась на трех лапах. А дед Митяй, проявляя чувство сострадания, смастерил ей деревянный протез. С умилением за бедолагой ухаживает. Словом, во всем прослеживается добродетельность.
Редактор, постукивая пальцами о столешницу, отметил:
— Занятно…И последнее?
— Критике подвергался и главный герой рассказа, который, по словам рецензиста, не совладал с перегревшимся мотором автомобиля и нелепо попал в деревню, где и происходили все необычайные события. То есть бегал народ от якобы бешеной собаки и шастал кузнец с кувалдой. Идя навстречу пожеланию куратора, я приобщил героя к гужевому транспорту. Теперь предприниматель в новом образе, отъявленный мажор, подергивает вожжи и удовлетворенно горланит: «С утра садимся мы в телегу. Мы рады голову сломать. И презирая лень и негу, кричим пошел…». Это он на коня кричит. За многоточием значится исконно русское выражение. Вот, пожалуй, такая концовка, кульминация. Все реально, вполне убедительно.
Редактор призадумался, одел и снял очки, посмотрел на автора более внимательно. Пискунов поежился, спросил:
— Что-то не так?
Литератор успокоил:
— Почему же?! Есть душещипательные моменты. Есть. Но, к сожалению, юмором тут не пахнет. И моя интуиция подсказывает, что надо сменить формат. А не развить ли нам драму со всеми вытекающими последствиями и выйти на объемную захватывающую повесть? И не возражайте, не скромничаете. Есть задаток. Чувствуется рука мастера. Так что пишите, пишите… В сроках мы вас не ограничиваем. А Кузякин вам поможет. Как только выйдет из больницы, так сразу. У него, знаете ли, умственное перенапряжение…
Пискунов, пребывающий в неопределенности, покачал головой:
— Надо же?! Полное вам сочувствие!
Валерий Тюменцев

рекомендовать