Думаю, многие согласятся с тем, что американский этнос уникален.
Во-первых, тем, что наглядно показал: в нашем мире могут быть искусственно созданы временные петли. Еще библейский Моисей доказал, что группа людей, объединенных общей идеей, способна присоединиться к, свободно движущемуся, этническому полю. Американский этнос показал, что группа людей, объединенных общей идеей, могут не только присоединиться к свободному этническому полю, при этом, уйдя в прошлое, но и вернуться назад, в ту же реальность, из которой вышли. Например, так называемые, племена, согласно теории Гумилева, – это этносы-старички, неизвестно когда впавшие в мемориальную фазу и продолжающие в ней существовать. Самостоятельно выбраться из мемориальной фазы они не могут, они застряли в ней ровно до тех пор, пока новый взрыв этногенеза не коснется их. Точно так же американский этнос мог, погрязнув в рабстве, свалиться в фазу обскурации. Впрочем, до фазы обскурации дело могло и не дойти. Просто этнос развалился бы на части и оказался поглощенным соседями или какими-либо иными завоевателями. Американский же этнос сам самостоятельно, совершив петлю во времени, из рабовладельческой формации вернулся в наш капиталистический мир. Если вспомнить, что советское общество тоже испытало рабство, то, казалось бы, напрашивается аналогия, но не совсем. В СССР часть общества, находящаяся в рабовладельческой формации, была отгорожена от основного общества колючей проволокой, куда, как на переподготовку отправлялись массы людей. Само же основное общество находилось в общеевропейской капиталистической действительности, не покидая ее. Американский же этнос весь целиком ушел в прошлое и вернулся. Именно о возвращении можно говорить уже потому, что США имеют колоссальное давление на все стороны современной жизни во всем мире, о чем в период рабства не могло быть и речи. Правда, американский этнос, как в свое время российский этнос, не прошел еще полупериоды тоталитарного правления идеологической и экономической (капиталистической) формаций, но это в пределах допуска, так как марксизм представляет собой все еще действующую идеологию.
Необходимо отметить, что еврейская сила, приложив максимум усилий, способствовала свержению рабства, но идеология, благодаря чему американский этнос и вернулся, создавалась всем этносом, включая и негроидную силу. Именно благодаря тому факту, что негры получили реальное равенство в правах с белыми не только в законодательстве, но в сердцах людей, что негритянская культура оказалась востребованной всем обществом, стало возможным говорить о рождении нового американского этноса. Вспомните, интересовались ли христиане племенной принадлежностью или цветом кожи человека, принимая его в свою общину? Основной массе людей Римской империи до такой степени опротивели рабовладельческие отношения между людьми, что они валом валили в христианские общины, да так, что римские императоры не успевали их вешать. Подобное настроение царило в США во времена Гражданской войны. И белые, и черные с превеликим удовольствием братались друг с другом. И черные, и белые в равной степени становились гражданами нарождающегося общества. Но шло время. Уровень пассионарности в этносе снижался, и одновременно снижалась управляемость обществом, что не могло не вызывать определенного беспокойства у правящей элиты и попытки вернуть общество в прежнее состояние силой. Силовое внедрение в общество понятий «толерантность» и «политкорректность», и есть не что иное, как попытка перевести идеологическую формацию, с господствующей идеологией «американский образ жизни», из демократического полупериода в тоталитарный. Однако реальная жизнь, похоже, даже демократов убедила, что это невозможно, невозможно из демократии, слегка подретушировав, сотворить тоталитаризм. Обществу требовалась новая идеология с тоталитарным уклоном, и истеблишмент обратил свой взор к марксизму. Похоже, демократы взяли курс на социализм.
Во-вторых, американский этнос уникален тем, что дал возможность людям во всем мире ощутить, так сказать, попробовать на вкус истинную свободу, которую может дать только гражданское общество. Дело в том, что еще в XIX-ом веке европейцы стали уходить от либерализма, все более склоняясь к марксизму, к идеологии с тоталитарным уклоном, и, в конце концов, пришли к фашизму. Американский же этнос, только вырвавшийся из катакомб рабства и устремленный к демократическим свободам, всем нутром своим отторгал фашизм. Правда, следует отметить, что перед этносом стояла задача не только выстроить свою неповторимую идеологию демократического полупериода, но и войти в демократический полупериод капиталистической формации, что одно в значительной степени противоречит другому. И решение было найдено. Основой идеологической концепции стал классический либерализм, но привязанный к доллару. Доллар в «американском образе жизни» превратился в предмет-фетиш, приписывающий доллару самому по себе специфически социальные качества. В американском обществе родилась непоколебимая вера в то, что счастье можно обрести только с наличием доллара в кармане. Поэтому-то на идеологии «американский образ жизни» полноценное гражданское общество построить невозможно. Тем не менее, взяв за основу либерализм, фундаментом которого являются христианские ценности, американский этнос сумел построить в высшей степени демократическое общество. Для людей, испытавших зверства фашизма, американский образ жизни оказался верхом демократических свобод, вполне сравнимых с гражданским обществом. Либерализм, рожденный при распаде европейского христианско-католического гражданского общества на ряд государств, оказал неоценимую услугу, с одной стороны, в создании идеологии при вхождении американского этноса в демократический полупериод идеологической формации, с другой стороны, в формировании мощного государства при переходе в демократический полупериод экономической (капиталистической) формации.
Возможно, не все согласятся с тезисом, что христианско-католическое европейское гражданское общество при переходе к капиталистическим производственным отношениям было преобразовано в несколько государств, и могут полюбопытствовать: ужель при феодализме не было Испании, Франции, Британии? Были, но с существенной оговоркой. В феодализме каждая из них играла роль провинции определенного статуса единого христианско-католического гражданского общества.
Гражданское общество – это содружество людей, находящихся под непосредственным воздействием единого этнического поля. Если принять во внимание, ранее неоднократно высказываемый, тезис о том, что этническое поле есть тот инструмент, посредством которого Бог воздействует на людей, то напрашивается вывод, что гражданское общество создается и затем постоянно находится под непосредственным воздействием Господа. При этом необходимо учитывать, что человек наделен свободой воли, т.е. Бог снабжает человека определенным видом энергии, а как распорядиться этой энергией человек решает сам. Психологически, чтобы стало понятнее, это похоже, например, на тот случай, когда древнеримская богиня удачи – Фортуна поворачивается к конкретному человеку лицом и вручает ему миллион в конвертируемой валюте, а на что этот миллион потратить, человек решает сам, Фортуна, не вмешиваясь, лишь наблюдает со стороны. Очень часто бывает в жизни, что растратив миллион попусту, человек оказывается в положении еще худшем, чем до знакомства с Фортуной, подобно пушкинской старухе, вновь оказавшейся у разбитого корыта. Воля человеку дана, с одной стороны, чтобы обрести свободу, с другой стороны, чтобы постоянно самому ограничивать свою свободу определенными рамками. Помимо воли человеку дана и сила воли, что отсутствует в животном мире. Если в гражданском обществе свобода человека ограничена канонами соответствующего религиозного учения и воля человека реализуется самопроизвольно, то при строительстве государства человек должен проявить силу воли, т.е. показать: насколько он усвоил мораль, выработанную в гражданском обществе. С полным основанием можно утверждать, что человек европейской цивилизации, при выходе из гражданского общества и переходе к капиталистическим производственным отношениям, создав либерализм, показал себя усердным и талантливым учеником, несмотря на, казалось бы, полное отрицание Божественной сущности.
Мы видим, что, при переходе к капиталистическим производственным отношениям, христианская идеология подвергается яростным атакам, невесть откуда взявшихся, атеистов вплоть до того, что по Европе побрел призрак коммунизма, ни в какой форме несовместимый с Божественной сущностью. Всего лишь словесное отрицание Бога, стало достаточным условием научности того или иного тезиса. Марксизм овладел умами не только ученых, но рядовых граждан Европы. Особенно ярко эта тенденция проявилась в СССР.
Принято считать, что марксизм представляет собой идеологию угнетенного класса. Это не более чем заблуждение. Марксизм – это научное знание, раскрывающее сущность взаимоотношений в капиталистическом обществе. И советский социализм, и германский фашизм – это реализованные крайности, раскрываемые в единой марксистской теории. Буржуазная идеология немыслима без марксизма точно так же, как и пролетарская. На чем базируется стремление капиталистов к хищнической эксплуатации природных ресурсов Земли, как не на марксизме, полностью отрицающем Бога? Полностью отрицая Бога, марксизм теоретически доказал, что капиталистическое общество самодостаточно и вполне может существовать без привлечения Божественных структур. Если Гумилев доказал, что, без поступления в человеческое общество пассионарной энергии, человеческое общество существовать не может, то Маркс показал, что человеческое общество самодостаточно и может существовать без поступления каких-либо дотаций извне. Казалось бы, одна теория противоречит другой, но эта видимость создается лишь при том условии, что каждая из теорий рассматривается вне зависимости друг от друга. При рассмотрении обеих теорий в концепции единой теории, базирующейся на принципе существования Бога, обе эти теории прекрасно дополняют друг друга. Необходимо понять и признать, что человеческая цивилизация в процессе своего существования проходит два различных периода:
1) когда для человека служение идее значит более чем даже собственная жизнь;
2) когда выгода для человек определяет весь смысл его существования.
В первом случае основой человеческого общества является комплиментарность, рождаемая в человеке при непосредственном воздействии внешней, сторонней силы, независящей от воли человека, которую принято отождествлять с Божественной силой. Во втором случае основой общества является труд, сплачивающий людей в едином трудовом ритме, частоту которого задает государство. В первом случае человек создает гражданское общество, в котором люди настолько привлекательны друг другу, что необходимость силы для удержания их друг подле друга отпадает самопроизвольно. Во втором случае человек создает государство, в котором люди в демократический полупериод удерживаются друг подле друга силой закона, а в тоталитарный – силой полицейской дубинки. В первом случае развитие человеческого общества осуществляется диалектическим единством, в котором диалектическими противоположностями являются: этническое поле и этнос. Во втором случае развитие человеческого общества осуществляется диалектическим единством, в котором диалектическими противоположностями являются: собственно само государство и производство, обеспечивающее государство средствами жизнедеятельности. Первый случай развития человеческого общества разработал Гумилев, а второй – Маркс.
Итак, взрыв этногенеза рождает этническое поле, которое, воздействуя на коллектив людей, оказавшийся в зоне его действия, создает этническую систему, способную к диалектическому развитию. Люди, находясь под непосредственным воздействием идеи, заложенной в этническое поле в форме строго определенной частоты колебания этнического поля, создают свою неповторимую идеологию, которая впоследствии станет источником вдохновения многих поколений творчески одаренных людей. По мере падения уровня пассионарности в этносе, т.е. по мере падения воздействия на людей со стороны этнического поля, предавая комплиментарность, все большее число людей приобщается к выгоде, и наступает момент, когда резко меняется стереотип поведения людей в масштабах всего этноса. В «Свободе и воле (глава восемнадцатая)», отстаивая мысль, что первоначально появляются люди, жаждущие обогащения, а потом уже вступает в силу процесс роста производительных сил, а не наоборот, как трактует марксизм, в качестве аргументации уже приводился текст из книги Гумилева. Приведу его еще раз, обосновывая тезис перехода из идеологической формации в экономическую сменой стереотипа поведения в этносе.
«Было бы удивительно, если бы такое грандиозное событие, как смена стереотипа поведения в масштабах суперэтноса, не было бы до сих пор ни замечено, ни описано. Нет, сделано и то, и другое, хотя абсолютно с иных позиций, чем наши, и в иной системе понятий и терминов. Не беда! Термины иной системы отсчета всегда можно перевести в свою; прямые наблюдения от этого ценности не теряют.
Вернер Зомбарт написал «Этюды по истории духовного развития современного экономического человека», где поставил вопрос: каким образом «докапиталистический человек, т.е. «естественный человек», превратился в обывателя, мещанина, пошляка, наблюдаемого ныне повсеместно? До появления капитализма, по Зомбарту – до XII – XIV вв., «исходной точкой хозяйственной деятельности является потребность в благах; сколько человек расходует, столько и должен заприходовать». А больше накапливать может только дурак…
Разница между «сеньорами» и «предпринимателями» не так уж велика. Те и другие пассионарны, но в разных модусах. Первые тщеславны, вторые алчны, но эти различия несущественны. И что важно, те и другие резко отличны от мещан, клерков, подлинных носителей «капиталистического духа», который, на наш взгляд, является всего лишь оскудением первоначального творческого начала, всегда возникающего при пассионарном подъеме. «Мещане» осуждают «сеньоров» лишь потому, что хотели бы, но не могут быть такими же. Они последыши творческого взлета, от которого у них осталась только «страсть к наживе», т.е. это особи гармоничные и даже пассионарные. Но из этого вытекает, что перед нами обычный энтропийный процесс, похожий на остывание горячего пара, превращение его в воду, а затем в лед (под коим можно понимать состояние гомеостаза, предел процесса любого этногенеза)». (Лев Н. Гумилев «Этногенез и биосфера Земли», стр. 502 – 505).
В первую очередь следует обратить внимание на то, что у Гумилева «предприниматели» так же пассионарны. Оно и понятно. Возможно ли создать предприятие, не обладая пассионарностью? На примере наших доморощенных горе-предпринимателей, невесть откуда взявшихся в 90-е годы прошлого столетия, смело можно делать вывод, что без пассионарности созидательная, творческая деятельность невозможна. Никакое ускоренное движение, а развитие это и есть ускоренное движение, без подвода энергии, чем и является для этноса пассионарность, невозможно. Именно об этом и говорит Гумилев, определяя снижение уровня пассионарности в этносе энтропийным процессом. Любые энтропийные процессы идут с деградацией энергии. Так, чтобы получить энергию в паросиловой установке, необходимо сжечь уголь, т.е. довести его до состояния деградации, превратив в пепел. Однако чтобы использовать полученный пар, т.е. получить какое-то созидающее начало, мало иметь лишь паровой котел, необходимо создать именно паросиловую установку. Имея лишь котел, его можно довести до взрыва, т.е. создав ударную волну, равномерно распределить полученную энергию на всем прилегающем пространстве. Подобные действия способно произвести и природное явление. Так, 11 августа 1883 года капитан Ферсенер ступил на берег острова Кракатау. Почва затряслась под его ногами. В небо поднимались три столба пара, и 11 новых очагов извержения, которых до мая не было, выбрасывали тучи пепла и пар. Охваченный ужасом, капитан собрал за пару часов необходимые данные и покинул остров. 26 августа в 13.00 от первых взрывов Кракатау задребезжали стекла домов на соседних островах. От вулкана во всех направлениях в почве разошлись трещины. В 14.00 над Кракатау поднялась огромная туча, которая достигла высоты 27 километров. Кракатау, представляя собой огромный паровой котел, в конце концов, не выдержал и взорвался. Может ли подобным образом взорваться этническое поле, несущее в себе огромный потенциал энергии? Вероятно, может, как может взорваться паровой котел, оставленный в паросиловой установке без присмотра. Опыт свидетельствует, что паровые котлы, если и взрываются, то крайне редко. Почему? Потому что за паросиловой установкой стоит разум человека. Должно быть, подобная причина не допускает взрывов этнических и других структурных полей. За каждым структурным полем стоит разум, разум того, кто с величайшим вниманием и любовью, снабжая человека пассионарностью, помогает ему встать на ноги, помогает состояться. И кто же это может быть, как не тот, кого мы называем Господом. И если кто-то думает, что за всем тем, что загадочно и непонятно, может стоять инопланетный разум, вспомните: что сделали англосаксы с индейцами, стоящими в своем развитии всего лишь на ступеньку ниже. Понятно, что очень многим, ныне находящимся у власти, не хочется держать ответ за ту ложь, которой они обильно засеивают все окружающее их пространство, и они, как могут, отодвигают час расплаты, уговаривая себя и внедряя в сознание людей мысль, что Бога нет. Да, предоставляя человеку возможность самому выстроить свой капиталистический мир, Бог отходит в сторону, но не уходит совсем. В противном случае потребность обращения к собственной культуре у народов Европы исчезла бы напрочь, а из всех наук, которая оказалась бы востребованной, осталась одна гендерология. Не следует забывать, что пассионарность воздействует на подсознание человека, и человек, того не осознавая, тянется к чему-то возвышенному, обращаясь к культуре, созданной предками. Да, с падением уровня пассионарности все большее число людей склоняется к выгоде, уходя от комплиментарности и теряя связь с этносом, но многие при этом совесть, заложенную в подсознание еще при формировании плода в утробе матери, не теряют. Первоначально предприниматели, разорившись, тем самым, обманув надежды людей, доверивших им свои средства, стрелялись, дабы смыть позор и с себя и со всей своей семьи. Позднее, когда предпринимателей-пассионариев сменили торгаши, обманывать людей не только перестало быть недостойным, но, наоборот, стало модным и престижным: «Не обманешь – не продашь».
«А теперь положим наблюдения Зомбарта на схему этногенеза, предложенную нами выше.
В IX – XI вв., когда «капиталистического духа» в Европе еще не было, не было и активной этнической метисации. Люди жили мелкими этническими группами, оформившимися недавно и сохраняющими свою самобытность. То, что эти новорожденные этносы состояли из различных расовых компонентов, значения не имело. Стереотипы поведения у них были оригинальны. Задачи, стоявшие перед тем или иным этносом, были общими для каждого его члена. Пассионарность равно проявлялась во всех слоях населения, вследствие чего социальные состояния были текучи: трусливые феодалы гибли, а доблестные вилланы становились либо рыцарями, либо свободными горожанами.
В XIII – XV вв. наблюдается разделение. В монолитных этносах идет усложнение социальных систем, укрупнение в королевства, выброс излишних пассионариев в крестовые походы или в соседние страны (Столетняя война). А в зонах этнических контактов появляются и богатеют «торгаши». В акматической фазе, а еще больше в фазе надлома они живут за счет раздоров, пользуясь покровительством правителей. Но постепенно они набирают силу и производят второй переход – к инерционной фазе, наиболее для них удобной. Эта фаза им так нравится, что для нее выдумали почетное название – «цивилизация» – состояние, по их мнению, бесконечное.
Как мы уже знаем, любое изменение агрегатного состояния среды требует большой затраты энергии, в нашем случае – пассионарности.
В XVI – XVIII вв. «остывание» романо-германского суперэтноса идет быстро. Пассионарии уезжают в колонии и либо гибнут там, либо возвращаются больными. Особи гармоничные упорно работают дома, на своих полях, в мастерских, канцеляриях, университетских аудиториях. Им некогда бороться за преимущества, практически для них обременительные. И тут-то место, освобожденное пассионариями, занимают «торгаши» – флорентийские менялы, услужливые дипломаты, интриганы, авантюристы. Они местному этносу чужды, но именно поэтому крайне удобны для венценосцев, особенно тогда, когда у них вообще нет родины.
И вдруг им на благо Уатт строит паровую машину, и за этим следуют самые разнообразные технические усовершенствования. Города укрупняются, становятся полиэтничными. Человек начинает жить без связи со своим этносом, иногда поддерживая с ним только далекий контакт. Тут-то и проявился «капиталистический дух» европейца, так хорошо описанный и оплеванный Зомбартом». (Лев Н. Гумилев «Этногенез и биосфера Земли», стр. 505 – 507).
Создавалась не только паровая машина и другая техника, обеспечивающая хищническую эксплуатацию природных ресурсов Земли, но так же теория в форме марксизма, позволяющая вести эту эксплуатацию без оглядки на Бога. И, руководствуясь этим марксистским напутствием, европейское общество устремилось осваивать вершины капитализма. Духовенство отстраняется от управления обществом. На место морали – продукта идеологии, рожденного христианско-католическим этносом, в общество каждого нарождающегося государства внедряется свод законов, созданных светской властью, по которым и предписывается жить формирующемуся народу.
Понятно, что мораль, основой которой является вера в Бога, в одночасье отвергнуть невозможно – общество рассыплется вплоть до отдельных индивидуумов. Поэтому-то должна существовать идеология переходного периода. Либерализм и оказался идеологией переходного периода от единого христианско-католического европейского гражданского общества к государствообразующим народам. Следует отметить, что переход этот, когда резко меняется стереотип людей, именно благодаря либерализму произошел практически без потрясений, и, лишь отвергнув либерализм, Европа устремилась к фашизму. Принципиальное отличие гражданского общества от государства заключается в том, что мораль для всех людей, составляющих гражданское общество, едина вне зависимости от статуса и занимаемой должности, а законы для государствообразующих народов пишутся сразу с тем условием, что эксплуатируемая часть населения государства имеет несравнимо меньшую защищенность, чем эксплуататоры. Так, в Риме защищенность раба государством полностью отсутствовала, а рассуждения о каких-либо правах раба могли вызвать лишь недоумение. В капиталистических государствах рабочих перестали приковывать цепью к рабочему инструменту, но сущность законодательства осталась прежней, стала лишь более изощренной. При таком разграничении можно говорить о том, что христианский суперэтнос представлял собой гражданское общество, а части этого суперэтноса, представлявшие собой определенные провинции, при переходе к капиталистическим производственным отношениям выродились в государства, представляемые соответствующим государствообразующим народом: испанским народом, французским народом, англосаксонским народом. На примере Западной Европы мы видим, что правопорядок в гражданском обществе поддерживался пассионарной энергией, реализованной в форме морали. В государствах же для этой цели вводится полиция, т.е. пассионарная энергия, воздействующая на подсознание человека, заменяется физической силой, воздействующей на сознание людей.
Таким образом, можно утверждать, что движителем гражданского общества является энергия, внедряемая Богом в коллектив людей, а движителем государства является сила, создаваемая человеком. Однако, при переходе к капиталистическим производственным отношениям, не только гражданское общество разбивается на ряд государств, повторюсь, играющих в гражданском обществе роль провинций, внутри каждого государства включается процесс формирования двух классов: класс эксплуататоров и класс эксплуатируемых. Еще и по этой причине ни одна из мировых религий, являющихся фундаментом в построении гражданского общества, не могла быть задействована при переходе американского этноса из экономической (рабовладельческой) формации в идеологическую. Американскому этносу, повторюсь, нужно было решить крайне сложную задачу. Он был обязан пройти одновременно демократический полупериод двух формаций: идеологической формации и капиталистической формации. С одной стороны американский этнос должен был построить гражданское общество, в котором какая бы то ни было эксплуатация отсутствует. В гражданском обществе имеет место неравенство людей, во-первых, связанное с количеством пассионарности, поглощенной из этнического поля данным конкретным человеком, во-вторых, с умственными способностями человека, но эксплуатации человека человеком нет. С другой стороны, американский этнос должен был создать государство, которое без эксплуатации существовать не может. И, повторюсь, американский этнос с этой задачей справился, но с некоторой оговоркой. Была создана идеология – американский образ жизни, которая полностью удовлетворяла требованиям перехода в демократический полупериод экономической (капиталистической) формации и, в значительной степени, требованиям перехода в демократический полупериод идеологической формации. Были созданы условия, при которых фактор эксплуатации для идеологической концепции оказался невидим. Фактор эксплуатации сознательно был глубоко спрятан внутри американского капиталистического общества. Иными словами эксплуатируемые свято верили в тезис американского образа жизни, провозгласившего равенство возможностей для всех граждан США без исключения, а эксплуататоры строго следили за неукоснительным исполнением табу, наложенного на любые попытки разоблачения этой лжи. Шло время и перед американским этносом точно так же, как и перед любым другим, встал вопрос перевода общественных институтов из демократического полупериода в тоталитарный. В теории Гумилева этот период отмечен переходом этноса из фазы подъема в акматическую фазу, когда стереотип людей меняется в том направлении, что каждый пассионарий стремится стать лидером. Этнос взращивает внутри себя диктатора. Каждый пассионарий, руководствуясь каким-либо элементом существующей идеологии или вновь создаваемым, стремится собрать вокруг себя, как можно больше людей. Эту тенденцию мы и наблюдаем в США. Общество расколото пополам. Ложь, глубоко спрятанная в американском обществе, вырывается наружу, сея сомнение в умах людей. Это и есть первые признаки, свидетельствующие о том, что демократия себя изжила и для дальнейшего управления государством необходим переход от демократии к тоталитаризму.
