Возвращение Пограничника

Сдав последний экзамен весенней сессии, я вдруг осознал, что абсолютно свободен, наконец. Впрочем, радостная эйфория быстро сменилась чувством безмерной усталости, даже опустошённости.

И вместо библиотеки, куда я тащил тяжеленный пакет с учебниками, начал искать тихое место, прихватив пару пива. Я жаждал одиночества и обрёл его на лавочке в малолюдном в это время дня парке, точнее сквере, в самом центре города.

Я положил голову на спинку, подставив лицо жаркому июльскому солнышку, и вытянул ноги далеко вперёд, лениво наблюдая, как зазевавшиеся прохожие прыгали через них. Особое удовольствие испытывал, когда ноги прыгающих были длинными и стройными, без каких-либо признаков мужской одежды.

Идиллия нарушилась, когда рядом уселся моложавый ещё мужчина и бесцеремонно зашуршал газетой. Скосив глаза, я увидел не очень высокого, но подтянутого человека лет тридцати пяти в широких белых штанах и такой же белой рубашке навыпуск.

— Типичный отдыхающий, — подумал было я, — Но смутила его куцая, в облипочку, чёрная жилетка с непонятным мелким рисунком — такой явный диссонанс. Цыган, что ли? Но почему белобрысый, а главное, читает газету на латинице. Как-то не очень характерно для кочевого народа.

Лицо прикрывали большие солнцезащитные очки, но профиль показался знакомым, и это почему-то не доставило мне особой радости.

Наконец заметив мои косые взгляды, он повернулся и с добродушной улыбкой произнёс.

— Хотите о чём-то спросить меня? А, жилетка! Это сувенир из Венгрии – недавно совершил путешествие туда автостопом. Вот, сувенирчик на память привёз. Ещё шляпу чёрную купил, но сегодня слишком жарко. Венгерский национальный костюм, — и он улыбнулся ещё лучезарнее.

— И газетка оттуда? Извините, но я вас уже где-то видел.

— Ошибаетесь, мы не знакомы, — и он снял очки, блеснув голубыми глазами.

Пограничник! Это, вне всякого сомнения, был он – Волков по кличке Пограничник. Опасный больной, совершивший дерзкий побег из психбольницы, где я подрабатывал санитаром, во время прогулки вместе с другим небезопасным больным Сапожниковым-Цукером.

-Вы – Пограничник! – твёрдо сказал я, глядя ему прямо в глаза.

— Да? А что, разве похож? – он насмешливо посмотрел на свои белые брюки.

Мысль бешено заработала. Брать его в одиночку было чистым безумием – Пограничник отлично владел приёмами рукопашного боя, в отличие от меня. Оставалось только проследить за ним и при первой возможности сообщить в милицию. Задача была не из лёгких, учитывая, что он был крайне осторожным и осмотрительным больным.

— Я понял, молодой человек. Вы явно перезанимались, — он показал на мои учебники. — Сессию сдавали? Ничего, это скоро пройдёт, но лучше попить успокоительное. Для ускорения, так сказать, эффекта, — он улыбался уже заботливо и сочувственно.

Издевается ещё, гад! Но на моё счастье на аллейке парка появился милицейский патруль, на всякий я спрятал пиво, а когда они поравнялись с нами, обратился к старшему.

-Товарищ старший лейтенант, срочно нужна ваша помощь. Вот этот мужчина в белом — опасный психически больной. Недавно совершил побег из больницы.

-А мы причём? Вызывайте скорую, — невозмутимо ответил он.

Я поднялся и прошептал ему на ухо,

— Он политический, неоднократно незаконно переходил границу. Даже отсидел за это.

— Ваши документы! – грозно потребовал рыжий, с нагловатыми лупатыми глазками сержант у Волкова.

Пограничник немного замешкался.

— Плохо слышишь, гражданин? Может уши тебе прочистить, а? — презрительно спросил он, подмигнув мощному сержанту со сросшимися бровями, который сразу плотоядно заулыбался.

Волков молча протянул ему своё удостоверение.

— Виноват, товарищ майор! Это всё этот парень наплёл. Может, беседу воспитательную провести с этим клеветником, — заикаясь, пролепетал побледневший старлей и вновь посмотрел на сержанта, который всегда имел при себе весомые аргументы в любом разговоре.

— Отставить беседу, сам разберусь. У нас другие методы работы. А вы выполняйте полученное задание, — с недобрым спокойствием произнёс Пограничник.

Патруль исчез рысью и с видимым облегчением.

— А где Сапожников-Цукер? Погиб при переходе границы? – совсем тупо от волнения брякнул я, когда мы остались вдвоём.

— А ты, Толик, любопытный, однако. Удостоверение личности имеется?

— Вспомнили – таки, — глупо обрадовался я. — Вот, служебное.

— Вас, конвойников, разве забудешь. О, да ты борец с расхищением народной собственности! Вот времена – все в органах трудятся. Ладно, дело закрыто уже, кое-что можно и рассказать, — благодушно улыбнулся он. – Но ты порядок знаешь о гостайне, надеюсь?

— Конечно, с ответственностью за разглашение ознакомлен.

— Вот и чудненько. Сапожников, который, конечно, вовсе не Сапожников никакой, отбывает наказание. Передавал доступную ему секретную информацию – туда, — он сделал акцент на слове «туда».

-Вот шпион проклятый! Не зря на меня косился всё время.

— Не шпион, а изменник. Разведчиков готовят и внедряют, а этот без отрыва от производства, так сказать.

— За доллары продался! Мало ему платили — ведущий конструктор в «ящике»!

— Не совсем так. На обиде сыграли, его деда — генерала Красной Армии — в сорок первом расстреляли наши.

-Ну, тогда всё ясно. Попал под каток репрессий.

— Да не очень и ясно. Генерал запаниковал, когда немцы двинули по всему фронту, распустил дивизию, а сам с взводом охраны вышел лесами из окружения. Дивизия частично погибла, а большинство красноармейцев попали в плен, тоже погибли. А СМЕРШ, как известно, не благотворительная организация  — шлёпнули как дезертира и изменника родины.

-А легенду он красивую придумал – мол, сам жертва террористов из банды академика Цукеровича.

— Это да. Артист! Его пообещали забрать к себе через границу потом, мол, подводную лодку пришлют. Тот случай! Откачают всё, что можно, и забудут. Он же не резидент ценный, так, пешка. Когда взяли его связника, понял, что скоро и до него доберутся. Сыграл на опережение – спрятался в психушке. Но прокололся, клюнул на меня, подсадного – ему выход был нужен из страны любой ценой. Ну, а меня поощрили за это, — он довольно похлопал себя по невидимому погону.

— Постойте, но откуда вы узнали, что его именно в нашу больницу положат, вы ведь появились в отделении за полтора месяца до него.

Волков помолчал пару минут, пристально разглядывая меня, потом, махнув рукой, продолжил,

— Ситуация вышла анекдотическая, между нами. В разработке был другой, но оказался пустышкой. Я уже «выздороветь» собирался, а тут этот «пассажир» сам подкатил. Так что я в накладе не остался. А как там у вас сейчас в больничке – тишь и благодать, наверно? Тихим таблеточки, буйным укольчики.

— Да, не совсем. Сглазили вы нас с этим Цукером. Сначала Виктор, ну этот вор домушник, сильно поскандалил с заведующей отделением…

— Причина?

— Не в курсе, но ругался он грубо, даже матом. Никогда от него не ожидал такого – он ведь в отделении культоргом был, за телевизор отвечал. Как положено, вкололи ему для успокоения посильнее, тут такая буза началась! Уголовнички наши — симулянты из рабочей палаты — все на нас попёрли, долго рассказывать. А потом этот же Виктор совершил попытку побега.

— Как его фамилия? — сразу заинтересовался майор.

— Этот, Кропотов он, — наконец вспомнил я.

— Ничего не путаешь? Кропотову был закрыт выход из отделения на работу и прогулки.

— А он в форточку вылез из палаты. У них там решётки не было – они же считаются нормальными, чтобы прыгать с такой высоты. Хоть и на третьей группе все – как бы больные.

— Да там потолки больше четырёх метров. Не убился?

— Нет, его и поймали-то случайно. Никто в отделении даже не заметил побега, зеки прикрыли.

— А как взяли?

— Чисто случайно. Наш главный врач на своей чёрной Волге как раз домой возвращался и увидел, что из форточки больной сиганул и к трассе на Нижний рванул. Он, молодец, не растерялся и прямо по пашне за ним на машине погнал. Как его старушка Волга только выдержала, одному Богу известно. А Кропотов мчится как на чемпионате мира на рекорд, еле догнал его главный.

— Догнал и что?

— Ну, он же у нас борец бывший, скрутил-таки больного, несмотря на отчаянное сопротивление. Домушник, конечно, тоже немного врача помял, даже глаз подбил. Это потом, в отделении, Кропотов пожаловался на боль в правой ноге. Сделали снимок — трещина в голени! Там асфальт под окном, а то бы точно смылся! Сейчас в гипсе лежит в буйной палате под круглосуточным наблюдением. Лишили его всех блатных привилегий — побрили и костюмчик унесли вельветовый. Переживает сильно, замкнулся.

— Однако что-то мы заболтались тут совсем, — Волков резко встал. – Универсальный закон жизни помнишь? Кто мало знает – крепко спит, а кто мало болтает -…

— …долго живёт, — закончил я.

— Грамотный! Вот мой домашний – запомни. Звони, держи в курсе. Всё, а я к тёще на блины, пока не остыли. Счастливого отдыха! – он улыбнулся и, пожав руку, быстро удалился по аллейке своей стремительной пружинистой походкой.