Жизнь не по учебникам

— Я не жалею, а просто спросила — ты хочешь кушать?
Оля потупилась и стала очень внимательно рассматривать носки своих тапочек.
— Да, — почти выдавила она из себя.
— Дверь не закрывай. Я сейчас приду,- сказала Вера и вышла. Через двадцать минут они  хозяйничали на кухне: Оля мыла грязную посуду, а Вера разбиралась с заставленным всяким хламом кухонным столом. Вера накормила девочку, а сама попила чай. Потом она сняла со спящего Григория башмаки и куртку, а Оля подсунула ему под голову подушку и накрыла пледом.
— Спасибо Вам, тетя Вера. За папу спасибо…
— Да, ничего… Бывает. Ложись спать. Я завтра зайду. Хорошо?
— Хорошо. До свидания.
— Спокойной ночи, Оля. Его не трогай, он так до утра проспит.
— Я знаю… А потом опять пойдет… Вы ничего не подумайте, папа не был раньше таким. Как мама ушла, так он стал пить. Он был веселым, добрым и очень-очень хорошим, — печально сказала Оля, и, как маленького, погладила отца по голове. — Спасибо вам!- повторила она, в след уходящей женщине.
Вера тихо зашла домой, думая, что мать уже спит, но не тут то было:
— Что, спасла? И в кого ты у меня такая дуреха? Сколько тебя еще жизнь должна учить… Если мужик пьет, то его никакими силами это дело бросить не заставишь. Вон твой Виталик пил, пил… Тебя с Женечкой гонял, гонял… Так гонял, что ребенок до сих пор заикается. Кого ты спасаешь? Если человек сам не захочет с этим делом бороться, то его никакая сила не заставит с проклятущей зеленой  змеюкой расстаться…
-Мама, давай спать. Я устала. Женя уже спит?
— Спит, мой ангелочек, спит. Я ему книжку почитала, он и заснул.
— Мама, он сам прекрасно читает…
— Нечего ребенку глазки портить… Не любишь ты его… Все на работе да на работе.
— Я люблю и тебя, и Женьку. Только, мама, если я буду меньше работать, нам денег не хватит. Твою пенсию  на неделю, дай бог, растянуть. А потом, что, как мишки в берлоге зимой лапу…
— Ладно, ладно. Спокойной ночи, дочь! Можно было бы дачный участок продать, что твой благоверный не успел пропить…
— Это для Жени… На его учебу. Спокойной ночи, мама.
Утром Григорий проснулся с больной головой. Встал, огляделся, не понимая почему он спит на диванчике в коридоре, хотя долго думать не стал, просто махнул рукой: «Главное дома…» Пошел на кухню и долго пил воду из-под крана, после этого почувствовав легкое головокружение. Открыл холодильник и понял, что в нем шаром покати… Лежал кусок засохшей сто летней давности колбасы и сморщенная половинка луковицы. Он озадаченно почесал затылок. В хлебнице тоже была идеальная пустота. Он смутно помнил вчерашний день, мужика с подбитым глазом, но совсем не помнил, как оказался дома. Тут Григорий  присел на табурет и подумал: «Не понял… А как же Оля?.. Я совсем о ней забыл… Сволочь я натуральная. Забыл о ребенке…» От этого голова заболела еще больше и стало стыдно, что он после развода и суда, сломался и совсем не вспоминал о дочери. Он тихо подошел к детской комнате, приоткрыл дверь и посмотрел на спящую Олю. Она лежала, крепко прижимая к себе большого медведя, подаренного им на день рождения. Григорий тихо прикрыл дверь и посмотрел на часы: «Половина седьмого… Рано еще.» Магазин был  закрыт… Он ходил по квартире из комнаты в комнату, не находя себе место и ругая последними словами. Потом посмотрел на компьютер, который не включал с того самого дня, когда узнал, что Алевтина смогла отсудить у него весь их совместный бизнес. Адвокат постарался, найдя в их договоре один пунктик, который он, Григорий, посчитал в свое время не существенным… Ведь женился он на умнице — красавице и на всю жизнь.  Бывшая жена просто выкинула его из дела, а друзья… Что друзья? Они сочувствовали, пожимали плечами, но как деловой партнер он стал им совсем не интересен… Они тихо и чинно отошли в сторону, видимо, совсем забыв его номер телефона. Он включил компьютер и стал проверять почту. Там было больше сотни непрочитанных писем от бывших партнеров и, самое странное, от Алевтины. Из них он понял, что его фирма «Адвентис» «завалила» большой контракт, который он заключил за три месяца до развода и  была на грани банкротства. Алевтина взывала в своих письмах к нему о помощи, но Григорий только усмехнулся, подумав: «За что боролась, на то и напоролась…  Жаль только то, что  пошло прахом дело, в которое вложено столько сил, идей… и годы жизни.» Тут он услышал, как скрипнула дверь комнаты дочери и ее теплые руки обвили его шею:
— Папка, доброе утро. Ты сегодня никуда не пойдешь?

рекомендовать