Почему мне так дорог этот человек на третьи сутки случайного знакомства? Мне так больно за него!
Похоже, повторяется недоразумение – в нас видят семейную пару с традициями, а мы даже не притёрлись, как следует…
Этим утром Армен пригласил в нашу компанию на вишнёвый пирог в кафешку директора Арбатскогомагазина иностранной литературы – она уже несколько лет подбирает для него нужные книги по медицине. Ей он представил меня «женой», и дама недоверчиво и бесцеремонно меняразглядывала, а потом прямо высказалась, что сама бы хотела играть эту роль в его жизни, не думая о материальных проблемах завтрашнего дня. Тогда Армен несколько смутился, но из ситуации вышел достойно, обратив всё в шутку, без потерь, польстив самолюбию обеих комплиментами.
Вот и сейчас по его примеру всё улаживаю отсылкой к первоисточнику: «Спросите обо всём у Армена сами, Вы же знаете, как он ревностно относится к версиям других…» Армен отпустил шофёра, а за руль ему самому садиться нельзя, но завтра Международная выставка в Доме Торговли в Москве в 10, нам нужно быть вовремя. Нас провожают до трассы, там мы ловим попутку, и в ожидании машины оказываемся почти в глухом лесу. У Армена из кармана парадного смокинга нагло торчит золотой «Паркер», ручке вторят браслетом часы и оправой очки, а неподалёку устраивается шумная толпа подростков, и я прошу снять всё золото и припрятать от греха подальше, но муж беззаботно весел и под шафе кричит беспокойным соседям: «Поздравьте меня, люди! Это – моя жена!»
А в номере Армен нетвёрдым приказом зовёт меня к себе, но я скрываюсь за дверью ванной:
— Иди ко мне, детка, мне плохо…
— А ты кефирчика попей…
Он возмущён через смех: « Я тебе это припомню, эгоистичная девчонка! Нет, каково!
Даю тебе несколько минут, а после вышибаю дверь».
Возвращаюсь стремительно, боясь его гнева, завёрнутой после душа в полотенце. Армен категорически не любит следы мокрых волос на подушке, поэтому усаживает в кресло, рывком обнажая мою грудь, и, предчувствуя возражение, мягко зажимает мне рот ладонью:
— Тихо, девочка, знаю, что нельзя, не буду, не бойся…
Два симметричных поцелуя, и с лёгким дуновением вытянутых трубочкой губ мягкие бесформенные ореолы бледно – розового преображаются в заострённые контуры на теле.
— Так лучше!
И на трезвую голову: «Почему ты меня боишься? Почему думаешь только о себе?И в Малаховкетебе было страшно не за меня, за себя саму. Ну, что мне с тобой делать?
— Любить! Даже когда «нельзя»!
