Ч.3., гл 12.: «Факт биографии»
Тревожно жду первых симптомов раздражения любимого на меня из-за всего происходящего. Виновата я и физиология, но из-за моего недомогания приходится менять планы. Армен слишком часто говорит со мной жёсткими директивами, поэтому все три моих «девицы в темнице», ПО-ЗАЯЧЬИ ПРИЖАВ УШИ, в напряжении, когда же свыше громом средь ясного неба грянет, что это всего только розыгрыш господина президента, что меня вовсе и не любит никто. Это и должно последовать – изгнание из рая неотвратимо. Всё моё как-никак влюблённое существо предчувствует зарождающийся конфликт в идеальных отношениях. У Достоевского во «Сне смешного человека» гибнет утопия – целый мир. Его разрушает один земной и грешный пришелец, когда научает лгать то другое, невинное человечество. Я вот вру следом за мужчиной, что нам хорошо, что меня принимают любой, какая есть, но внутренне холодею от ужаса не понравиться своему избраннику. Боясь всё испортить, терзаюсь единственным вопросом: «Что мне для тебя сделать, чтобы ты не бросил меня?» Мой любимый занимается чисто гипнозом, заверяя в своих чувствах ко мне клятвенно и несмотря ни на что. Завтра у него сложный день, а тут приходится проявлять благородство и не подавать вида, что «когда твоя девушка больна» (Виктор Цой), то выбывает из игры по объективным показателям и остаётся демонстрировать былой интерес ради отсроченного вознаграждения. Я постоянно внутренне «хожу на цыпочках», «по струнке» и рядом с Арменом всегда, как на экзамене. Это состояние стресса не проходит даже наедине, а великий преподаватель, видя моё нешуточное рвение, не прочь сотворить из меня какого-нибудь «Гомункулуса», устанавливая всё новые планки, которые мне предстоит взять в общении. На языке тренинга подобное зовётся «стрейч» или «растяжка» — максимум возможностей от человека требуется на пределе его жизненных сил, и то, что было «потолком», становится «полом», Армен занят моей дрессурой с энтузиазмом, он получает море эмоций. Позже я увижу один в один наше с ним взаимодействие в фильме с Микки Рурком «Девять с половиной недель», сюжетный ряд, конечно, несколько иной – поле действия – Москва девяностого, это вам не дикий Запад! Но разрыв неизбежен, меня гнетут мрачные мысли, АГТусс суетится в сотворении сюжета совместного бытования и задаёт партнёру мужские инициативные вопросы: «Тебе хорошо со мной?», нарываясь на неизбежный честный ответ: «Что может быть хорошего в том, что я не удовлетворяю тебя, как женщину?» Я чуть ли криком не кричу от возмущения: «Нет, это я виновата!» Армен успокаивает меня, целуя в макушку: «Детка, твои утверждения безосновательны, я не только удовлетворён, но и счастлив! Факт – упрямая вещь. Так вот я привожу только голые факты из практики». К моей большой тайной радости, Армен отменяет ненавистный ресторан, где от волнения, как это выглядит, мне кусок в горло не лезет, а сам он просто свирипеет, шёпотом кричит на меня, что я «выпендриваюсь», что намеренно демонстрирую иные, чем у него вкусы – не ем лук, к примеру…
