В социуме тоже похвастаться было нечем. За меня не слишком держалась кафедра, многим я не внушала идею, что академична, а сфера интересов касалась различных областей – между литературой – эстетикой – педагогикой, потому серьёзно ко мне никто не относился, считая, что я не самоопределилась. Вариант навис странный: педкласс и лицей при вузе, где-то рядом с кафедрой педагогики, но вне нее. Впрочем, будущий свободный художник «от литературы» — не самое скучное занятие, если учесть, что мой вольный полёт никто не отслеживал. Была я тогда насквозь «книжной», а необходимость назревала стать практиком.
Ещё под Новый год я написала себе пожелания, где в одной свёрнутой на манер жребия бумажке значилось, быть, чего не миновать, с первым встречным из Москвы. Почему бы не из Сочи, где «тёмные ночи»? Мы ездили в Москву студентами, имея «свободное посещение» за отличную учёбу. И я понимала, что народная многочисленность располагает к анонимности и отсутствию глубоких привязанностей – мегаполис – одно слово! Уже плохо помню, по какому поводу «вытянутое предсказание» получило шанс осуществиться, но хорошо врезалось в память отчаяние, достигшее границ разумного, и надо было решаться на связь, как на хирургическую операцию.
Ч. 3, гл. 4.: «Монтаж»
Пусть будет кинематографический приём – в душ войдёт один, а выйдет совсем другой мужчина, первого звали в русском варианте так, как ныне звать моего мужа, а того, кем он стал для меня годом позже – Армен.
А когда мы вместе сели в самолёт, нас ещё и вовсе никак не звали – случайные попутчики.
Вот и случай подвернулся. Знакомство в Москве 26 мая на Главпочтампе. Туда мне родители должны были переслать стипендию на покупку югославского белья. Я тот ещё фетишист, но обладаю красивыми женскими штучками всё больше в мечтах – слишком дорогое удовольствие, чтобы позволить подобные покупки делать самой, без мужчины. Про мою независимость всё уже ясно, вот и стою длинную очередь, уткнувшись в литжурнал с «Доктором Живаго», на мне костюм в стиле «Крупская» – изумрудный пиджак из тонкого сукна и такой же фактуры чёрная юбка степенью строгости «не подходи!» Костюм, что надо… эпохи «Москвошвея», как у Мандельштама. А рядом – столичный франт, на которого упорно не реагирую, что вынуждает его заглядывать в текст моего журнала через плечо, возможно, одет он безупречно, но мне его разглядывать некогда. На моём лице — недавний эксперимент с макияжем – морковного цвета помада, про цвет которой мужчина вдруг доверительно сообщает, что ему не нравится оттенок. Я только возмущенно пожимаю плечами, и предлагаю ему другой журнал, у меня с собой не только Пастернак оказался, есть что-то самиздатовское начала девяностых. На обложке растёкшееся время Дали убегает, как у плохой хозяйки молоко, мой спутник ласково улыбается, его тон примирителен и покровительственен одновременно. За беседой он выясняет, что мне скоро в Магнитогорск.
— О! Совсем рядом… с китайской границей… Мой спутник язвителен и весел.
И вот мы оказываемся рядом на соседних креслах спустя…
Впрочем, время не имеет значения, и его появление поблизости – всё тот же «рояль в кустах».
Не маленькая, понимаю, зачем дяденька про красу мою неземную речи ведёт и груди моей невзначай касается – тут главное случай не спугнуть, а воспользоваться предлагаемыми обстоятельствами в корыстных целях. Романтичный поклонник сделал мне изысканный комплимент, предположив, что истинный художник непременно бы запечатлел такие формы. Внешний шум двигателей сровнялся с шумом в моей голове – одиозный «съём» не может не пугать, но он-то и соответствует цели.
Как-то кисло и без энтузиазма поддержала тему. Одобрила хороший мужской вкус. Нам предстоял невыразительный обед в местном ресторанчике по прибытии. Визави был чрезвычайно внимателен и поднялся в мой номер не по приглашению, но с решительной инициативой. Главное в моём случае было ничему не мешать, оба понимали, что именно сейчас произойдёт. Мужчина не задавал лишних вопросов и не спрашивал, что со мной не так, отнеся всё к не свойственному в мирной жизни экстриму. Он был очень органичен, учитывая, что мы практически не знакомы. В нашей сделке он получал женское тело, а я – себя в качестве женского тела. Ему тоже было любопытно увидеть конечный пункт назначения.
