Возвращение царя

Он находился в ветеринарном отделении, связанный по рукам и ногам надёжными жгутами. Вокруг суетились ветеринары, время от времени переговаривающиеся между собой на странном и непонятном человеческом языке
— Интересно, что это с ним случилось? — спросила миловидная санитарша Леночка
— Да ничего особенного, ответил ветеринарный врач Абрам Моисеевич, — лев абсолютно здоров и опасности для посетителей не представляет. Видимо устал, перегрелся на солнышке… Посидит пока в закрытом вольере недельку-другую, а потом мы его выпустим обратно.
Сложно сказать, что больше угнетает: полное и безнадёжное одиночество, нарушаемое лишь два раза в день стариком Никанорычем, приходящим чистить клетку и кормить его мясом, или ежедневный паноптикум — глупые девочки с воздушными шариками, кидающиеся недоеденными бутербродами, их наглые братья с рогатками в заднем кармане, их толстые мамаши, потягивающие коку-колу из трубочки, или их чуть пьяные, чуть небритые папаши. Всё это было одинаково отвратительно. «Львы должны жить на свободе» — думал лев, уминая тушку безвинно убиенного ради него кролика. Именно тогда у него созрел план. План, как и полагается, был кровавым, хотя лев и не являлся кровожадным животным. Но план побега не может быть не кровавым, ибо иначе что это тогда за план побега?
Через неделю его выпустили из закрытого вольера, вновь предоставив радость людям лицезреть живого африканского льва. Но никто не догадывался, что он был уже не тем смиренным львом, которого можно было наблюдать неделю назад. Теперь он был умудрённым заговорщиком, с собственным планом побега. Но… У каждого заговорщика должны быть сообщники, а у льва их не было. Надо попытаться завербовать новых членов.
— Эй, крокодил, — обратился лев к соседнему вольеру.
— Чё надо? — спросил крокодил, отдыхающий в зловонной луже посреди вольера и зевающий от удовольствия
— Я в Африку собрался. Со мной пойдёшь?
— Ты чё, совсем рехнулся?!! Мне и здесь неплохо…
— Ну и козёл.
Козёл он, а не крокодил (лежит в какой-то дурацкой вонючей луже и радуется подаваемыми ему на обед кусочками тухлого мяса, тогда как на Родине его ждёт великая река Нил и стада вкуснейших диких животных, которых впрочем придётся добывать своими силами, а не ждать, пока кто-нибудь поднесёт тебе на блюдечке);. Одному бежать тяжело, но видимо придётся — слон не поместится в самолёт, а больше лев ни с кем не разговаривал, потому что их вольеры слишком далеко, а кроме того он понял, что все они жалкие и ничтожные трусы. Нет, всё-таки придётся бежать одному.

Весёлый лучик оторвался от солнечного диска и устремился сквозь гигантскую космическую бездну в направлении планеты Земля. Нет никакой возможности перечислять здесь, какие трудности поджидали его на пути и с какой невероятной скоростью он их преодолевал; на всё это потребовалось каких-то восемь минут — восемь жалких минут до того, как он, проделав этот путь, пролетел сквозь окно на пятом этаже и бесславно закончил своё существование в носу у чистильщика клеток Никанорыча. Никанорыч чихнул и проснулся. Ещё тридцать секунд (чуете масштаб времени — за это время лучик мог-бы пролететь ещё восемь с половиной миллионов километров, но уже тридцать секунд как он нашёл вечный покой в носу у Никанорыча), так вот — ещё тридцать секунд потребовалось Никанорычу для того, чтобы тот сообразил, что он проспал безбожнейшим образом, целых полтора часа — первый раз за всю его многолетнюю работу. Казалось бы, сама судьба сказала ему в то утро — не ходи, мол, Никанорыч на работу, можно и прогулять один раз — но он не послушался. Наскоро одевшись, кое как умывшись и вовсе никак не позавтракав, он пулей вылетел из своей однокомнатной холостятской хрущёвки в сторону зоопарка. Судьбу надо слушаться, а непослушных найдут сегодня растерзанными в клетке льва. Льву будет немножко жаль доброго старика Никанорыча, но согревала мысль, что тот пострадал за правое дело.
Он прибежал весь взмыленный, но перед клеткой отдышался, успокоился и, взяв таз с десятью килограммами свежего мяса, открыл вольер. И опять сослагательное наклонение, будь оно неладно — если бы знал он тогда, что мясо сегодня лев будет есть человеческое, никогда бы сюда не сунулся. Но всё произошло так, как должно было произойти. Оставим здесь подробности о качестве человеческого мяса — ведь это в конце концов неважно, это всё померкло перед одним сбывшимся фактом:

— Я НА СВОБОДЕ!!!, — рычал лев от радости — впервые за свою не слишком короткую жизнь он был на свободе, — Я НА СВОБОДЕ!!! Какое счастье это повторять снова и снова — НА СВОБОДЕ НА СВОБОДЕ НА СВОБОДЕ!!! И пусть эти суетливые человечки разбегаются в разные стороны — что они теперь способны мне сделать, когда я на свободе? Да ничего!!!
Лев вышел из клетки. Немногочисленные утренние посетители в страхе ломанулись к выходу. Среди ломанувшихся был и продавец сахарной ваты, человек в полосатой майке и кепке с гербом, кинувший накануне льву в клетку недоеденный бутерброд с колбасой. Лев в два прыжка настигнул его, схватил зубами и вместе с ним выбежал из ворот зоопарка. За воротами шумела своей будничной жизнью столица гигантской империи. Лев швырнул несчастного на улицу, названную в честь первой русской революции, где его по-очереди переехали: старушка на мопеде, китаец на велосипеде, депутатский кортеж с мигалками, автобус с футбольными болельшиками, самосвал, карьерный грузовик, башенный кран и катафалк. Последний и забрал его на кладбище (положив его в багажник, потому что салон уже был занят Япончиком, которого хоронили неподалёку).

рекомендовать