Огонь, вода и медные трубы.

Великая Отечественная война

Более 60 лет назад над рейхстагом взвилось знамя Великой Победы нашей страны. Теперь нет уже этого рейхстага, да и знамя уже не то, но живы люди, прошедшие через все испытания, сохранившие в себе лучшие качества Русского Человека.

Людям моложе 25 лет трудно представить себе реалии того времени.

На фронт А.М. Козырев попал в 1941 году, когда немцы воевали с перерывами на обед, наступали до 5 часов вечера, а по воскресеньям не воевали совсем. Советская пропаганда замалчивала этот факт.

«Бывало, ждешь этих 5 часов, как манны небесной. Пять часов – последний снаряд – торк и все! Можно передохнуть! Утром в 9.00 опять прут до часа дня, потом перерыв на обед, и снова воюем с двух до пяти, как часы. Немец силен был в начале войны, а к зиме 43-го уже не тот немец пошел….», — рассказывал мне Александр Михайлович о войне. Буднично так рассказывал, как о нудной работе, при выполнении которой вдруг обнаружился секрет, позволяющий сделать ее хорошо и быстро.

Воевал Александр Михайлович на Ленинградском фронте, всю блокаду был там. Дважды был ранен, контужен, но расположения части не покидал. Так получалось. В военной судьбе Александра Михайловича было такое, что диву даешься, как этот человек выжил.

Контуженный, он лежал на поле боя почти сутки, похоронная команда уже собиралась его хоронить, но увидели, что живой и отнесли к санинструктору, эвакуировать не было возможности. Отошел от контузии, но оглох совершенно. Рассказывал, как, выходя из блиндажа, кричал: «Глухой идет!» – «Немцы то ли попадут, то ли – нет, а свои точно не промажут!».

Рассказывал, как в блокадном Ленинграде чуть было не стал добычей мародеров, как добыл щуку весом 12 кг, как попал на курсы «Выстрел», как воевал в штрафбате….

Чего с ним только ни случалось! Но из всех ситуаций он выходил с честью!

За время войны Козырев А.М. был награжден медалью «За отвагу», орденом «Слава», медалями «За оборону Ленинграда» и «За победу».

Медаль «За отвагу» он получил в 1942 году. «Довоенную», как любит говорить Александр Михайлович. Медаль эта крепится на «болт», а не на булавку, и колодка у неё, как у «Звезды Героя». Видимо, в то время, до 1943 года отвага и подвиг были в чем-то равнозначны. Рассказ о том, за что была вручена эта награда, удивителен и вместе с тем поучителен.

В болотах под Ленинградом в условиях отсутствия линии фронта, когда трудно предположить, куда продвинулись немцы, где находятся наши, наткнулся красноармеец Козырев на группу немцев. Заметили они друг друга, но у красноармейца не было патронов. Тогда он встал в полный рост и заорал то, что твердо знал по-немецки: «Хенде хох!». Над болотом, с поднятыми руками, поднялись 6 немцев!

«Я их разоружил, — рассказывал Александр Михайлович, — и повел в плен. Мотался я с ними по нашим тылам 6 суток. Не берут нигде, советуют расстрелять, да идти в свою часть. Немцы попались пожилые, лет по 35–40, а один был ранен в ногу, так очень старался, чтобы я этого не заметил. Ну, как можно их расстрелять?!

Сначала отшучивался, что патронов нет, а когда дали патроны, сказал, что без приказа расстреливать нельзя – как патроны потом спишешь? Кормить их отказались, тогда взял я на себя сухой паек и повел их дальше. В лесу всегда можно найти, что поесть, а у меня еще и патроны были! Так что без приварка не были. На привалах они варили еду, а когда я спал, то назначал из них же охранение. Если кто подходил – они будили меня. Так 6 дней и рыскали по лесам, пока не нашел я штаб дивизии, где и сдал их. Немцы на прощанье рассказывали о себе, показывали фотографии родных, но я не понимал немецкого языка. Удивительно все же могут складываться человеческие отношения!

В штабе попросил дать мне документ, что находился в распоряжении штаба дивизии. Как в воду глядел! Когда вернулся в роту, там решили, что я дезертировал, в трибунал хотели направить, но я им документ из штаба дивизии предъявил.

«Что ты там делал?», — пытал меня политрук, хотел правду знать. Когда вызвали меня в штаб, командир думал, что за «косую справку» тянут отвечать, а мне вручили медаль и присвоили звание «старший красноармеец». Недолго я был старшим красноармейцем – разжаловали на следующий день, как только «лычку» пришил. Смех и грех.

А случилось это так. Назначили меня следить за топкой в блиндаже проверяющего из полка, а я закемарил у печки и вовремя не подбросил дров. Будит меня проверяющий и говорит: «Холодно – топи лучше». Тогда я сходил в лес, принес хорошего валежника, комлей набрал и набил ими всю печку. Пока разгоралось, я опять закемарил, пригрелся, и хорошо закемарил. Вдруг чувствую – толкают меня что есть силы. Очнулся, смотрю: печка красная, гудит, а проверяющий в одной рубашке, красный, как рак, весь в поту и орет: «Какой дурак тебе «старшего красноармейца» присвоил?!» На следующий день разжаловали. Один день только и побыл ефрейтором.

Орден «Слава» Александр Михайлович получил за спасение жизни своего командира. Был он тогда разведчиком. Роте была поставлена задача «взять языка». На задание был отправлен отряд, в который входили: группа прорыва, группа сопровождения, группа захвата и группа прикрытия. Александр Михайлович был в группе прикрытия. Группа прорыва обеспечила проход по минным полям, и отряд без шума ушел в немецкий тыл. Добыли языка, но при возвращении, на нейтральной полосе, отряд обстреляли из минометов. Видимо, немцы обнаружили пропажу «своего». Били «по площадям» без конкретной цели, и тогда группа прикрытия вызвала огонь на себя, имитировав прорыв в немецкий тыл. Часть группы прикрытия начала совершать отвлекающий маневр, а Александр Михайлович с командиром отделения остался прикрывать отход группы захвата с языком. Тут командира тяжело ранило или контузило, но живой он был – это точно. Выбор был не простой….

«Отнес я командира в ямку, замаскировал его там, а сам продолжил прикрывать группу. Притащили языка в роту, и я попросил, чтобы мне дали в помощь двух бойцов вынести командира. Многие сомневались, что я смогу в кромешной тьме найти эту ямку. Говорю, что пошел бы один, но один не дотащу. Потом раненого надо нести осторожно. Пошли втроем. Нашел я это место! Ошибся метра на три, пошарили в темноте и наткнулись на маскировку. Живым притащили в медсанбат!».

Язык был доставлен в «целости и сохранности», поэтому командование полка приняло решение наградить медалями группу захвата и прикрытия, но только тех, кто участвовал в операции и не имеет наград. Составили список на награждение. Александр Михайлович в этот список не попал – он был раньше награжден медалью «За отвагу». Список ушел в штаб дивизии, а там, ввиду важности языка и потому что список был не длинный, приняли решение наградить всех орденами «Красной Звезды». Наградили и спасенного командира отделения. В госпиталь к спасенному командиру отделения пришел корреспондент дивизионной газеты.

«Я думал, — говорил корреспондент в штабе полка, — что командира отделения ранило после операции, а оказывается, его с поля боя вынесли. Вынесли благодаря бойцу, принимавшему участие в операции, но ничем за нее не награжденному».

Этот случай Александр Михайлович вспоминает с обидой: «Дело повернули так, что сам я корреспондента в часть привел! Да и не знал я, что за языка награда была! Да еще «Красная Звезда»…. Вот мне за спасение в бою командира дали орден «Слава». Говорили: «Если бы не корреспондент – ты и этого не получил».

Вот тогда-то и решил я из этой части уйти. Долго думал – все не то! Фронт стабилизировался, ни формирований, ни переформирований! До 1943 года осталось 10 дней, а на штабе плакат висит «Все силы на разгром врага в 1942 году», и никому дела нет до этого. Смотрю, к штабу идет какой-то майор. У него две «шпалы» и усики, похожие на эти «шпалы». Я загляделся на него и подумал: «Если он поднимет воротник или опустит голову – то его можно принять за подполковника». Майор меня увидел и спрашивает: «Чему ты радуешься?!» «Да вот, — говорю, — через 10 дней фашистов разгромим». Показал на плакат. Майор засмеялся и спрашивает: «Десятилетка есть? Хочешь стать офицером?». «Какой солдат, — говорю, — не хочет стать генералом?».