КУКУШКА

Конец сентября был теплым. В середине дня еще пригревало солнышко, и было приятно понежиться под его  теплыми лучами. Ветерок небрежно играл с красно — желто-коричневой листвой; временами он усиливался и тогда к ногам прохожих с тихим шелестом падали листья. Они выделялись  на сером асфальте аллее яркими пятнами и притягивали к себе детвору, собиравшую из них осенние букеты. Девочка лет пяти протянула сидевшей на скамейке женщине букетик:

— Тетя, возьмите себе. Посмотрите, как красиво!

-Спасибо, малышка. А что же ты маме своей не отнесешь?

— Я для мамы уже собрала. А это вам. А то вы такая грустная!

Положив листья на скамейку, девчушка побежала к молоденькой женщине с коляской, медленно идущей вдоль аллеи.

« Такая молода, а уже двоих имеет,- подумала сидевшая на скамейке и, подождав, когда молодая мать с детьми отойдет подальше, смахнула букетик листьев на землю.- Интересно, а мои тоже собирают для своих мам букеты? Мамы! Знали бы они, кто на самом деле их мама!»

Она встала со скамейки и медленно направилась к выходу из парка. Живот в самом низу немного болел. Эта ноющая боль ее волновала и вызывала тревогу.

« Неужели опять не получится?- подумала она.- Господи, ну за что ты меня так наказываешь? Вроде бы все только-только начало сбываться: на ноги встала, квартира есть, машина, дачка, хоть и небольшая, зато своя. Вот с этим бы еще обошлось все, а потом и свою семью создавать можно. Замуж бы вышла, себе детишек нарожаю. Детки-то у меня красивые получаются! Да что ж такое, опять присесть куда-нибудь надо. А то не дойду».

Она поискала глазами скамейку, но перед выходом из парка их не было, и женщина присела на бордюр под деревом.

Боль становилась сильнее. Она вынула из сумки телефон и набрала номер.

— Я в парке, недалеко от тебя,- произнесла, услышав знакомый голос.- Приходи, мне что-то нехорошо. Нет… Я не на машине, захотелось пройтись, ты же знаешь… Да не дойду я сама! В конце концов, это и в твоих интересах…

Она положила телефон в карман и прислонилась к стволу. Боль резко, как ножом, полоснула по животу, отдаваясь в пояснице. Женщина застонала, подтянув под себя ноги.

« Господи! Это в последний раз,- взмолилась она,- ну, дай мне еще раз заработать. Я же  благое дело делаю. Не для себя стараюсь. Все пристроены, сыты, одеты, ну что еще нужно?»

Она еще помнила, как перед ней возникло чье-то лицо. Ее о чем-то спрашивали, пытались приподнять, потом подошли еще какие-то люди. Лиц их она уже не различала, мелькали только фигуры и, как сквозь набитую в уши вату, слышались голоса.

Она очнулась в больничной палате. На стуле, рядом с кроватью, сидела Елена.

— Ну, что, подруга, очнулась? Скажи спасибо, я успела подъехать. А то, кто знает, в какую глухомань тебя бы увезли. Народ-то уже « Скорую» вызывать собирался. Представляешь картину? То ли сидит, то ли лежит под деревом баба, а под ней лужа крови. Я тебя к себе в клинику привезла. Ничего, оклемаешься денька через два-три. Дольше держать тебя здесь не могу. Все-таки не больница. Только вот, подруженька ты моя дорогая, закончилась наша лавочка. Детишек ты уже рожать не сможешь. Все! Отработала!

— Как не смогу,- пересохшие губы почти не шевелились,- я ведь и себе хочу родить. Ленка, ты что со мной сделала?

— Успокойся! Что сделала? А что я могла сделать? Скажи спасибо, что жива осталась. А ты чего хотела? Сколько раз ты рожала за те десять лет, что я тебя знаю… Говорила я тебе: организм отдыхать должен. Не выдержишь! А тебе все мало было. Чего ж ты от меня хочешь?

— Но ведь и ты от этого хорошо имела! Говорить говорила, но ведь, когда я беременела,  ты не отговаривала меня…

— Ну а мне-то что? Мое дело клиентов найти, да за тобой следить, чтоб все нормально прошло. Хочешь рожать — рожай на здоровье. Запретить-то я тебе не могла.  А свой выбор ты сама сделала,- Елена поднялась со стула.- Ладно, отдыхай. В конце концов, что ты ноешь? У тебя все есть. Мужика себе всегда найдешь. Ты ведь баба видная. Ну, а что детей не будет, может оно и к лучшему. Какая ты мать!

Она вышла из палаты, плотно закрыв за собой дверь. Женщина осталась одна. Тишина палаты угнетала. Иногда из коридора сюда доносились приглушенные голоса, но они быстро стихали, и тогда казалось, что находится она в каком-то другом измерении, где нет ничего, кроме тишины и воспоминаний, которые вдруг стали четкими и ясными, как будто дождались своего часа.

— Светка! Шалава! Куда опять намылилась? Смотри, принесешь в подоле- выкину к чертям и тебя, и твоего ублюдка! Слышь? Стой, говорю!

Света торопилась поскорее пересечь двор и скрыться за углом от хриплого материнского голоса. Как же ей  надоела вечно пьяная мать, ее собутыльники, которые оценивающе поглядывали на семнадцатилетнюю девушке и бросали сальные шуточки и небольшая квартирка, заставленная пустыми бутылками и разным хламом! А, ведь когда-то все было по-другому. Была семья: мама и папа, маленькая сестричка. Все рухнуло после страшной аварии, в которой погибли отец и сестра. Мать не выдержала, стала спиваться. Света была подростком, и повлиять на мать не могла. И жизнь покатилась по наклонной. Света закончила девять классов, потом училище или, как теперь стали говорить, — колледж. Работать не хотелось. Появились веселые друзья, обжитый подвальчик, оборудованный для встреч. Туда и спешила по вечерам Света, чтоб хотя бы на время отдохнуть от пьяных выкриков и звона стаканов. Сама она не пила, даже в компании отказывалась от выпивки, чувствуя непреодолимое отвращение к спиртному. Ее привлекали песни под гитару, легкий флирт и парень с романтическим именем Ромео. Именно с ним впервые за долгие годы она чувствовала себя любимой и нужной;  ей он шептал о любви на всю жизнь и пел надрывные песни. Поэтому, когда месяца три назад  компания удалилась, оставив их вдвоем, Света не сопротивлялась. Теперь они встречались каждый день. Побыв часа два вместе со всеми, Света и Ромео уезжали на другой конец города, где в небольшом домике жила его глуховатая бабушка и домой Света возвращалась уже под утро. Сам Ромео, студент третьего курса, жил с родителями, и Света мечтала о том времени, когда он приведет ее в свой дом.

Ромео был на редкость щедрым.

— Такая красавица, как ты, не должна ни в чем нуждаться,- говорил он ей, — я все для тебя сделаю. Ничего не бойся, я всегда буду рядом с тобой.

Он давал Светке деньги, покупал одежду. И она чувствовала себя самой счастливой, не задумываясь о том,  почему на все ее просьбы познакомиться  с его родителями, он всегда находил причины перенести эту встречу на более удобное время.

И сегодня Светка спешила к Ромео с важным известием: у них будет маленький! Сегодня она побывала у врача и уже точно знала то, о чем подозревала последние три недели. Ромео обрадуется! Он не может не обрадоваться! Ведь они вместе мечтали о том дне, когда, наконец, смогут жить вместе. Теперь они не одни, их уже трое!

Но Ромео встретил известие мрачно, он даже накричал на Светку и долго ходил взад и вперед по узкой комнатке в бабушкином доме.

— Неужели ты не понимаешь, что нам нельзя сейчас иметь детей? Я учусь. Я сам сижу на шее у родителей, а тут еще и ты с этим… И потом, ты же несовершеннолетняя, если об этом узнают, меня посадят. Ты этого хочешь? Скажи, этого?

Он схватил Светку за плечи и стал трясти ее так, как будто хотел вытряхнуть из нее то, что уже несколько недель жило в ней.

— Значит так. Я поговорю кое с кем, дам тебе знать. И ты пойдешь, поняла? За деньги не беспокойся.

— Куда пойду?- со страхом спросила Света, все еще не веря в происходящее.- Ромик, я не поняла, куда мне идти?

— Дура! Какой я тебе Ромик! Я Рома! Придумала себе! На аборт пойдешь!

— Нет, я не пойду, я не хочу! Ромик! Мы ведь мечтали… Ты ведь сам говорил…

-Ду-у-ра! Какая же ты дура! Связался же! Все, иди  домой. Иди, говорю! Мне подумать надо! Вставай, уходи!

Света не помнила, как дошла до дому. В голове все перемешалось, душили обида и разочарование. « Никому не нужна,- думала она, не замечая вокруг ни прохожих, ни машин,- все врут, везде обман. Светка-дочь алкоголички! Конечно, с такой можно только время проводить! А женятся всегда на благополучных». Ребенок, к которому она еще совсем недавно испытывала самые нежные чувства, стал ненавистным бременем, проблемой, которую придется теперь решать. Об аборте она не думала, не хотела рисковать собой. В глубине души еще жила слабенькая надежда на « а вдруг…», но, по мере приближения к дому, она становилась все более призрачной.

Проходили дни. С Ромео Света больше не виделась. В подвальчик он не заходил на звонки не отвечал. Через несколько дней после их встречи к ней пришли родители парня и принесли деньги. Они старались вести себя корректно, но Света видела, как им неприятна ситуация, с какой брезгливостью они оглядывали их ее жилье да и на нее старались не смотреть.

-Вот что, милая,- произнесла высокая элегантная женщина, стоя посередине комнаты и не желая даже присесть,- Роман нам все рассказал. Конечно, с его стороны было большой глупостью связаться с тобой. Прости, но я привыкла говорить то, что думаю. Ты сама должна понимать, что ты ему не пара. Теперь он далеко отсюда, мы переводим его в другой город, там он будет жить у родственников и продолжать учебу. Ну а ты…

Она порылась в сумочке и вытащила увесистый конверт.

-Тут деньги, хватит и на врача и на то, чтобы ты забыла обо всем. Учти, пойдешь в милицию- все равно ничего не докажешь, только неприятностей себе заработаешь. Тем более что Ромочка сказал, скоро тебе восемнадцать исполнится.  Поэтому, давай разойдемся по-хорошему.

Она резко повернулась и направилась к выходу. Ее муж, топтавшийся у порога, распахнул перед ней дверь, и через секунду ее каблучки зацокали вниз по лестницам, а Светка осталась стоять у стола, на котором лежал конверт.

«Хорошо, что мать на работе, — отрешенно подумала она, протягивая руку к конверту,- что ж теперь делать-то?»

Шло время. Света даже успела если не полюбить, то хотя бы перестать ненавидеть будущего малыша. Теперь она снимала угол на краю города. Мать, как и обещала, выставила ее за дверь, узнав о беременности дочери. Но Светка только обрадовалась этому. Ей хотелось забыть все, уехать куда-нибудь подальше, где ее никто не знает и где можно будет начать новую жизнь. Денег, которые получила она от родителей Ромео, хватило бы с избытком, чтоб прожить хотя бы годик, но она устроилась продавщицей в небольшой магазинчик, жила достаточно скромно и копила, копила, копила…  Только сначала нужно было родить. Света уже знала, что будет делать. Недалеко от нее жили супруги, у которых несколько лет назад утонул ребенок. Супруги жалели ее, сироту, брошенную гражданским супругом ( во всяком случае, именно так представила она свою историю), помогали продуктами, говорили, чтоб она не отчаивалась, что они помогут ей с малышом.

« Поможете,- хладнокровно думала Светка, — а я помогу вам»

Зимой у нее родился мальчик. Супруги, забирая ее из роддома, радовались ребенку, как своему собственному. А Светка, наблюдая за ними, все больше и больше убеждалась в правильности своего решения. Мальчику исполнился месяц, когда Светка узнала о смерти матери. Еще через полгода, продав материнскую квартиру и прибавив полученные деньги к уже имеющимся, она решилась. Поздней ночью, как вор, пробиралась она дворами к знакомой калитке. В одной руке она держала сонного малыша, другой сжимала небольшую спортивную сумку со своими немногочисленными пожитками. Светка долго стучала в окно, а когда увидела, что зажегся свет и за занавеской замелькали тени, положила мальчика у порога и опрометью бросилась в сторону остановки, где круглосуточно дежурили таксисты.

Еще через некоторое время поезд уносил ее далеко от родного городка в новую жизнь, о которой она так долго мечтала.

Через семь лет после своего побега Светка встретилась с Еленой. К тому времени за спиной у нее были многочисленные поклонники, веселая бесшабашная жизнь и двое детей, один из которых прожил всего день (Светка даже не прослезилась, узнав об этом), а второй был оставлен в  роддоме на попечение государства. Елена была врачом, имела собственную клинику. Света несколько раз видела ее мужа, но Елена предпочитала держать ее на расстоянии от своей семьи. Именно она предложила Свете « помогать людям», в виде суррогатной матери. Но Света отказалась.

— Не могу я так, без любви. Чтоб в меня насильно что-то вживляли… Фу… Нет Ленка, Я буду так, как есть. Дети, правда, мне не нужны. Но что делать, если это случается? А резать себя я не дам!

Елена внимательно посмотрела на подругу.

— Нет, так нет. Но что просто так детей в роддоме оставлять? Ты представляешь, как им потом в приютах этих живется? А ведь большие деньги заработать можно. Ты, если залетишь опять, скажи мне сразу. Знаешь, как много сейчас бездетных пар, которые мечтают о малыше и готовы за него заплатить? Но брать неизвестно кого,- а гены? Так-то вот. Да и с документами морока. Ты, Светик, подумай, решишь – скажи. А дальше мое дело. Во всяком случае, дети твои жить в семьях будут.

Светка думала недолго. В тот же вечер она позвонила и заявила о своем согласии.

— Только, Свет, дело это подсудное, поэтому не болтай. И не беспокойся, дети твои живы — здоровы будут. У меня свои принципы: только на родине и своим клиенткам, которым ничем уже не поможешь. И учти, ты никогда не узнаешь, кто усыновил твоего ребенка. Если согласно, будем сотрудничать.

Теперь Света « работала». Деньги так затянули ее, что она, не успев оправиться от очередных родов, старалась вновь забеременеть. Беременность она переносила легко, да и роды не были сильно в тягость. За несколько лет Света купила квартиру, машину, присмотрела недалеко от города дачный домик. Ей стали доступны салоны красоты и дорогие бутики, и встреться ей кто-нибудь из старых знакомых, он не узнал бы в этой красивой,  ухоженной женщине угловатую, длинноногую, провинциальную Светку.

— Светка, остановись,- говорила ей Елена,- я тебе как врач советую. Организм отдыхать должен, восстанавливаться, а ты, как крольчиха, один-другой-третий.

— Отстань, Лен, мне моя работа удовольствие доставляет. Да и другим я доброе дело делаю. Чем ты-то недовольна? Ведь и тебе достается немало.

Иногда Елена говорила Свете о том, что видела ее очередного малыша с новоявленными родителями. Правда, она не называла имен, но Светка и не настаивала. Дети и их судьба были ей безразличны, они были частью ее « работы», немного неприятной, но достаточно прибыльной, чтоб мириться с этой неприятностью. И только об одном из них она иногда вспоминала: о своем мальчике, который был у нее от первого любимого мужчины, который больше полугода спал у нее на груди, с которым она гуляла по улочкам родного города. Раза три за эти годы она видела его. Как Света и предполагала, супруги-соседи не сдали малыша в детдом. И, приезжая в родной город на день-два, она караулила недалеко от знакомого дома, дожидаясь, когда мальчик выйдет на улицу или покажется в окне. Она умилялась, глядя на него, чистенького, аккуратно одетого, и, по всему видно, счастливого. Когда Светка в последний раз видела сына, он уже был двенадцатилетним подростком очень похожим на отца. Тогда она впервые задумалась, правильно ли поступила, и даже всплакнула, сидя на лавочке у знакомой остановки. Но рядом остановилась машина, из приоткрытого окна Свете улыбнулся интересный мужчина средних лет, и слезы высохли сами собой, а на Светкином лице засияла дежурная улыбка.

С годами Света стала задумываться о семье. Приходящие и уходящие мужчины стали тяготить ее. Хотелось одного-единственного, который подарит ей счастье; хотелось деток, обязательно мальчика и девочку. Мальчика она воспитает настоящим мужчиной, честным, смелым, который не будет бояться нести ответственность за свои поступки. А у девочки обязательно будут длинные волосы, и сама она будет красивой и нежной, как принцесса из сказки. Света верила, что все именно так и будет. Не сейчас, чуть-чуть позже. Вот родит еще этого и все. Потом только для себя! Однако доносить очередного ребенка она не смогла. Тогда Светка впервые испугалась. Сначала решила переждать год-два, но дачный домик был уже куплен и требовал небольшого ремонта. Светка « небольшого» не хотела, она решила перестроить его по своему вкусу, а на это требовались деньги. И она снова решилась.

— Может, остановишься,- спросила Елена, когда Света пришла к ней на прием,- хватит уже. Организм износился, да и персонал наш косо на тебя поглядывает. Ты что ж, думаешь до бесконечности все скрывать можно. Знаешь, как тебя называют? Кукушкой!

— Ничего, еще раз и все. Ты скажи, у меня нормально все?

— Не очень. Я не советую рисковать.

Но Светка рискнула, и уже через несколько месяцев после неудачной беременности Елена снова подтвердила ее догадки.

« Это в последний раз,- думала Света, направляясь после очередного осмотра домой через парк,- что-то я себя неважно чувствовать стала. Ничего, потерплю».

Она присела на скамеечку. Над ее головой светило теплое сентябрьское солнце, ветерок срывал пожелтевшую листву и бросал ее под ноги прохожих…

Через три дня Свету выписали и клиники. Елена помогла ей доехать до дому, и , уложив на диван, ушла, тихо прикрыв за собой дверь. Света отрешенно смотрела в потолок. Что дальше? Как жить? Неужели все, о чем мечталось, в один миг стало недосягаемым, несбыточным? Для кого же она старалась? Для себя? Но одной ей этого всего не  нужно! Ей хочется слышать веселый детский смех, заботиться о ком-нибудь, быть не одной, в конце концов. Оставалась последняя надежда- вернуть сына, того, единственного, которого она считала своим и которого по-своему любила.

Она подкараулила сына теплым мартовским днем, когда уже пахло весной, пела капель и продавались первые букетики подснежников. Пошла навстречу высокому темноволосому парню и , загородив ему дорогу, схватила за рукав куртки.

— Ты ведь Стасик?- спросила, заглядывая ему в лицо по-собачьи преданными глазами.- Ты Стас, верно?

— Верно! А вам-то чего надо?- сын удивленно посмотрел на нее и попытался стряхнуть ее руку, но Света держала его крепко.

— Мне поговорить с тобой надо. Ты пока не знаешь меня, но мне надо рассказать… ты поймешь… Стасик!

Никогда еще Света не чувствовала себя такой потерянной и униженной. Но она готова была перетерпеть все, лишь бы вернуть себе своего мальчика, привести его в свою светлую большую квартиру, дать ему все, что имела и почувствовать, наконец, что, несмотря на все, жизнь снова улыбнулась ей, подарив когда-то потерянного сына.

-Я должна сказать, Стасик, ты не думай обо мне плохо… Даже не знаю, как сказать-то… Тебе хорошо живется?

Она запнулась, нервно стискивая руки и умоляюще глядя в его холодные карие глаза.

Сын внимательно посмотрел на Светку.

— Вы моя мать?- не то сказал, не то спросил он.- Я ждал, когда вы появитесь. Мне мама рассказала о вас, когда мне лет десять было. С тех пор я и ждал. Чего вы хотите от меня?

—  Ничего, сынок, совсем ничего! Я сама могу тебе дать все, что ты хочешь. У меня есть квартира, машина, деньги. Только пойдем со мной! Я молодая была, глупая… Сыночек, ты прости меня, непутевую. Ты взрослый уже, сам можешь решать.

Она с надеждой смотрела в его холодные чужие глаза, не замечая слез, градом катившихся по белым от волнения щекам.

— Прости меня, сынок!

— Да я давно простил,- сказал он, отступая на шаг и мягко убирая ее руку со своего плеча,- только у меня уже есть мама и папа, и я люблю их и не на кого не променяю. Знаете, это только в кино все снова воссоединяются. Но у нас же не кино, у нас жизнь. Вы мне чужая!

Он обошел ее и пошел, не оглядываясь, к знакомой до боли остановке, где когда-то восемнадцатилетняя Света села в такси и уехала на вокзал в поисках счастья. А Светка осталась стоять посереди улицы, глядя ему вслед, такому уже взрослому, красивому, и плача навзрыд, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих…

Елена была удивлена, когда Светка появилась у нее в кабинете.

-Что, подруга? Вроде бы у нас с тобой дел больше не может быть. Ты по старой памяти, что ли зашла?

-Ленка, мне помощь нужна. Ребеночек! У тебя же есть связи, я знаю. Может отказник какой? Ленка, помоги, помоги!

Она захлебывалась рыданиями, размазывая  по лицу слезы и повторяла, как заведенная, глядя на Елену своими большими глазами, в которых стояли вселенская тоска и непреходящая боль.

— Помоги! Пожалуйста! Помоги!

А за окном была весна. Уже лопнули почки, и деревья покрылись нежной зеленой листвой. Где-то играли дети, их голоса и смех долетали даже сюда, сквозь закрытые окна.

И где-то в белых стерильных палатах слышались крики и стоны рожениц, а затем раздавался отчаянный плач маленького человечка, возвещавшего о своем появлении на свет. И тогда искаженные болью женские лица освещались счастливыми улыбками, забывались боль и страдания, и только это маленькое чудо становилось смыслом всего, ради чего стоило жить!