ОНМ-474

— Не припомню, чтобы я слово давал? – как бы между прочим заметил Воксон, собирая уже готовые куски в посуду. – Может это ты клялся? А не я? Ты подумай, хорошо подумай! Что ты сотворил?

— Я проводил Риту и ушел домой, к себе домой. Но прежде чем уйти я дал ей слово, что больше не стану встречаться с Леной Костровой. Она требовала от меня обещания. Она поставила мне условие и я связал себя клятвой. Понимаешь, слово дал!.. Я дал!.. Я!.. – Рома ударил себя кулаком в грудь. – А ты взял и нарушил слово, поперся в гостиницу…

— Повторяю, я слова не давал! – гордо и высокомерно заявил Воксон, закончив складывать семгу. – И в ресторане меня не было. И Риту я не провожал. Я сразу вернулся в номер. Купил цветы и ждал, когда вернется Лена. Одного я хотел — с ней остаться, потому сделал признание. Жалею только, что тянул до последнего и в чувствах своих признался слишком поздно.

Рома некоторое время оставался в задумчивости, отслеживая логику чужого поступка. Беда в том, что все личное для каждого из них, все равно оставалось частью одного общего. — Значит слово я давал? …Хорошо, пусть так! – тут в лице у Ромы что-то переменилось в лучшую сторону. – И хорошо! …Будем каждый на своем стоять. Только ты это… если разговор зайдет, ты так и скажи, что это я, тьфу, то есть ты в гостиницу пошел. Один пошел, понимаешь?..

— Понимаю, — пообещал Воксон, всегда уверенный в своей правоте, – Скажу! Вот не понимаю, зачем усложнять все?

Воксон пожал плечами и с семгой в руках пошел в дом. Рома бросил взгляд на еще горячие угли на пепел, что срывался с них дуновением ветра, тяжело вздохнул и пошел следом. «Человек один, — думал он, — А нас двое?»

Рита уже накрыла на стол. Все сели. Лососевы тоже сели, Владимир Петрович сказал первый тост. Все обменялись подарками. Затем тост произнес Воксон. Рита тоже всем раздала подарки. Начали шумно веселиться и на перебой говорить друг другу пожелания. Воксон ел больше остальных, восхищаясь, как Рита хорошо готовит. Рома больше пил и молчал, а когда пришло время устраивать домашний концерт, он наделал много шума, выплеснул все свои таланты за один раз. Сначала он дурачился, а потом принес гитару и спел романс, да так спел, что зацепил за живое даже Воксона. Лососевы в надетых блестящих колпаках демонстрировали всей стране свои таланты. Рита и Воксон тоже надели колпаки, Роме достался лиловый плащ волшебника на завязке. Улучив момент среди всеобщего веселья Рома тайком взбежал наверх.

«…Все, что говорит Вокосон, это ложь и обман. Воксон выгораживает себя. Он говорит, что его не было в ресторане. Как же? Станет он шляться по улицам или сидеть в пустом номере, когда представилась такая возможность. Стоило мне произнести обещание, как его ветром сдуло. Вот когда он исчез! Нет, скажу я вам, это он специально ждал удобного момента. После ресторана Лена уехала на такси. Я то знал, что она поедет в гостиницу, у нас оставался еще один, седьмой, оплаченный день. Риту я проводил до дома и сказал, что… ну в общем наговорил ей много нежностей. Она ответила, что если все что я говорю правда, то она согласна. Я предложил ей стать моей девушкой и уехать из города. Огонь надежды вспыхнул в ее глазах. Ты должен обещать мне, потребовала она от меня. Я с готовностью ждал. Ты должен обещать мне здесь и сейчас, что с этого момента ты больше никогда не будешь встречаться с Леной Костровой. Ни сегодня, ни завтра, никогда и если я узнаю, что ты нарушил обещание, то прощения тебе не будет. И ты после этого меня никогда больше не увидишь. Это показалось мне таким наивным, что я рассмеялся и сразу дал слово. Я поклялся честью и достоинством, что никогда больше не буду встречаться с Леной Костровой. Мог ли я после этого направиться к ней в гостиницу с букетом цветов? Мог ли я признаваться ей в любви? …Нет, конечно!»

Так же крадучись Рома спустился вниз. В гостиной было пусто, входная дверь была распахнута настежь. На столе лежала начатая коробка с бенгальскими огнями, Рома взял один и посмотрел на экран. Лососевы всей семьей резвились во дворе. Была ночь, горели фонари. Владимир Петрович дал короткую команду и тут сильно хлопнуло. На экране отобразилось ночное небо. Грохнуло где-то рядом. Рома все понял, зажег бенгальский огонь и с криком выбежал на улицу. В небе рвались пущенные ракеты, освещая двор. Воксон и Рита радостно хлопали в ладоши, любуясь собственным салютом. Рома с веселым воем обежал кругом них, плащ его развевался в ночи, веселым шариком сыпались искры бенгальского огня.

— Смотрите! Настоящий волшебник! – закричала Рита.

Воксон обнял ее за плечи, стал сзади, задрал голову в небо. Салютовали все. Небо горело огнями.

Рома получает по заслугам

Проснувшись рано утром, первое, что почувствовал Рома, это то, как у него трещит голова. Он повернулся на спину, увидел потолок, увидел окно, увидел свет в окне. Рома лежал на самом краю просторной двуспальной кровати и просто чудом не валился на пол. Он повернул голову и с другой стороны кровати увидел Воксона. Рита была тут же. Воксон и Рита лежали рядом в обнимку. Рита сладко спала, уткнувшись носом в подушку. Воксон спал, но продолжал одной рукой обнимать Риту. Его закрытые глаза шевелились под тонкими веками. Рома перекатился на бок и с силой, но осторожно, чтобы не разбудить Риту ткнул Воксона в плечо. Воксон немедленно проснулся, сел и уставился на Рому. Рома сделал ему отчаянный жест выметаться вон. Воксон поднялся, совсем не стесняясь, набросил на плечи клетчатый Ромин халат, сунул ноги в его тапочки и не спеша, пошел вниз. Рома сразу забыл про головную боль, натянул штаны, майку, что валялись на полу и бросился вслед за Воксоном.

Воксона он нашел внизу на кухне. Воксон стоял и совершенно безмятежно пил воду из любимой Роминой чашки. Он пил так же как и Рома крупными глотками, кряхтя от удовольствия, высоко запрокидывая дно чашки. Капля воды упала ему на голую грудь. Шумел электрический чайник. Холодильник несколько раз вздрогнул и затих.

рекомендовать