Землетрясение

Иногда трагическое и смешное настолько переплетается, что только диву даёшься. Шёл 1976 год, весна, 8 апреля, утро, начало восьмого. Сыну 2 месяца, дочке 2 года, они сладко спят в своих постелях. Мужа дома нет, он, как и большинство наших мужчин в то время, в очередной командировке, на этот раз где — то около Газли.
Иду в ванну умываться, открываю кран, подставляю руки под воду и вдруг слышу сильный гул. Наверное, бульдозер мимо проезжает, думаю, ведь стройка кругом, тяжёлая техника так и шастает туда – сюда. Но гул усиливается, раковина начинает подпрыгивать, пол трясётся, потолочные плиты друг от друга трутся с жутким шуршанием, кирпичи в стенах трещат. И тогда я с ужасом понимаю, что совсем это не трактор. Хватаю детей на руки, бегу к дверям, они закрыты, бьюсь в дверь всем телом, пытаясь открыть, хлипкий замок срывается, и я несусь по длинной галерее, а потом вниз по лестнице, ступени уходят из под ног, но животный инстинкт несёт меня вперёд. Скорее! Скорее! — стучит в висках.
Выскакиваю из подъезда, там уже стоят перепуганные соседи. Страх, ужас, паника! Но стоим, паникуем, и одновременно наблюдаем, как остальные соседи покидают свои квартиры. Вот с третьего этажа выскочили двое: женщина и мужчина (явно не муж), оба голые, мужчина возвращается в квартиру, выскакивает с какой – то одеждой, догоняет свою спутницу, накидывает на неё что-то вроде халата, и оба бегут вниз. Со второго этажа выскочил мужчина, сам пулей вниз, а уж потом за ним выбежала его жена с ребёнком на руках. А сосед Алик с первого этажа выскочил в таком наряде: на теле плавки, на голове шляпа, на плечах шуба жены, а ноги босые. Выскочил он, значит, из квартиры, и бегом к арыку, под деревья, залёг в этот арык, голову руками закрыл и лежит, ждёт. Он решил, что атомная война началась, что на СССР Америка напала. Вначале эта версия и у нас была основной, хотя почему Америка с Туркмении должна была начать, непонятно. Стоим всей толпой, трясёмся от страха и холода, тут ещё ветер с песочком подул, а мы одеты не по сезону. Ребятишки наши начинают капризничать, они кушать хотят, им холодно. Температура на улице плюс двадцать градусов по Цельсию, но мы туркменским теплом избалованные, такую погоду за холодную считали. Стоим час, стоим два, что делать — не знаем, бурно всё обсуждаем, версий и вопросов много, ответа нет. И тут, на наше счастье, подходит наш знакомый, Витя Сорокин. Витя в Газ-Ачак из Ташкента переехал, о землетрясениях не понаслышке знал, вот он нам и объяснил, что произошло землетрясение, балла на 4-5. Ещё предупредил, что толчки повторятся, но паниковать не надо, типа — землетрясение — это обычное дело для Средней Азии. Успокоить — то он нас, конечно, не слишком успокоил, но паника прошла. Стали мы потихоньку в квартиры возвращаться, сначала те, кто на первом этаже жил, потом и остальные. Первое, что я сделала, зайдя домой – собрала документы и тёплые вещи, сложила всё в сумку и поставила у порога. Накормила своих малышей, собрала их и пошли в барак к родственникам, так — как дома находиться было всё — таки страшно. Пришли мы к золовке и стали бояться вместе, вообще — то боялись не только мы, все тогда жили в тревожном ожидании, никто ведь не знал, когда будет следующий толчок. На другой день неожиданно приехал муж, руки у него были обожжены, он сказал, что это производственны травма, но я до сих пор думаю, что он специально обжёгся, чтобы домой уехать, очень уж переживал за нас. Тем более что все ужасы подземной стихии он собственными глазами увидел (так как работал недалеко от эпицентра): как огромными волнами вздымалась земля, как многотонные электрические опоры качались из стороны в сторону, слышал ужасный гул и познал все остальные прелести этого незабываемого события. Когда у мужа кончился бюллетень (это было где-то в мае), он отправил нас с золовкой и детьми на Кубань, к своей матери, надеясь, что мы там успокоимся и отдохнём. Но от судьбы не удерёшь ни на какую Кубань, и когда мы, месяца через полтора, снова вернулись в Газ-Ачак, подземные толчки всё ещё продолжались. Чаще всего это случалось ночью, но мы уже не всегда торопились выбегать, только если уж качать начинало слишком сильно. Однажды, когда в очередной раз закачало, я вытащила детей на улицу, гляжу, около ларёчка, где газводу продавали, кошмы постелены, а на них мои соседки с детьми сидят. Позвали они меня, и мы все дружно стали рассвета ждать. Компания была самая разномастная: татарочка тётя Нэля, украинка Таня, узбечка Лиля, лезгинка Света, туркменка Гуля, и другие женщины, всех и не вспомню теперь. Самое интересное, что у некоторых и мужья были дома, но они не захотели выходить — надоело. Один только мужчина и был в нашей компании, все знали, что он трусит, но что поделаешь, ведь люди разные бывают. Тем более, он сказал, что беспокоится о нашей безопасности, он якобы здесь для того, чтобы нас никто не обидел. Попробовал бы нас тогда кто обидеть, мы б его порвали, как Тузик грелку. Последствием такой крепкой интернациональной дружбы стало великое нашествие вшей, которые полчищами атаковали наши головы. Впрочем, эти насекомые вообще были не редкостью, дети частенько притаскивали их из детсадика или школы. Борьба со вшами продолжалась практически постоянно и с переменным успехом. Но я отвлеклась; так вот, трясло нас ещё целый год, мы постепенно привыкли и почти успокоились. Повторилось всё 20 марта 1984 года. Но паники уже не было. Знаете, почему ценились квартиры на первом этаже? Да, в них было прохладнее, а ещё из них можно было быстрее выскочить при землетрясении.
Говорят, что общая беда и трудности объединяют. Наверное, это так. Поэтому мы, жители Газ-Ачака, вместе пережившие адскую жару и землетрясения, до сих пор такие дружные и так любим наш посёлок, хотя давно уже там не живём. Разъехались мы по всему белому свету, нас окружает много людей, но настоящие друзья до сих пор только те, с кем дружили в Газ – Ачаке. Или не так?

рекомендовать