БРИТВА ДЖО

   Я пишу это, чтобы выжить. Больше ни для чего – просто, чтобы выжить. Занять себя, отвлечь от дурных мыслей. Дурацкий потрёпанный блокнот и погрызанная ручка – что ещё для счастья надо?

   Чтобы выжить. Выживание – это наше искусство, блин.

   Я пишу это… я хочу закодировать себя на то, что

ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО…

   Я пишу это… я один… никого нет, я остался один в пустой квартире… мать повесилась три дня назад. Я убрал её труп на балкон….

   Всё это действительно так. И я её не убивал.

 

   Жизнь пошла тяжёлая. Жизнь пошла невыносимая. Мне  кажется, что это я виноват в её смерти. У меня дурной характер, я часто её доводил. А нам и без того было плохо. У нас не было денег. С тех пор, как она вступила в секту (и меня туда начала таскать), у нас перестали водиться деньги. К нам перестали приходить мамины друзья. Мать шла по пути самоотречения… ради чего-то там. Кажется, все сектанты должны были вести себя так… ведь, как говорили они, приближается апокалипсис…

   А четыре дня назад она повесилась. Я высмеял её веру в апокалипсис, кажется, я был не прав.

   Для неё апокалипсис уже наступил. Она умерла. И что мне делать?

   Я её не убивал. Ведь правда?

 

   Мне не с кем поговорить, не с кем поговорить. У меня на балконе лежит труп мамы, и мне не с кем поговорить. Я схожу с ума. Мне кажется, что в доме есть призраки. И призрак мамы – тоже. Я видел, как пять минут назад она прошла из коридора в туалет.

Смешно, но я побежал на балкон – проверить, на месте ли она. На месте.

   Ужас.

 

   Сейчас я лежу в ванной, и пишу это. Прошла уже неделя. Неделя, которую я просуществовал, не пойми как. Еда закончилась в холодильнике. Причём, уже довольно давно. Когда-то давно я читал одну книгу… Камю «Посторонний». Там было что-то похожее. К чему я это? А, плевать.

   Мне снятся странные сны. В них мама, и она постоянно грозит мне. И она превращается в разных гадких монстров и гонится за мной.

   Я её не убивал. Что она от меня хочет?

   У меня мутится рассудок. Надо с кем-то поговорить…

 

   Я нашёл с кем поговорить. Я придумал себе друга. Как в разных идиотских фильмах у детей бывают выдуманные друзья. Так и у меня. У меня появился выдуманный друг. Я назвал его Джо. Почему Джо? Не знаю. Это первое имя, которое пришло в голову. Этот выдуманный друг имеет материальное воплощение. Это моя бритва, моя тупая бритва Джо. Я с ней разговариваю. И представляю, что она (он – Джо) мне отвечает.

 

    ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО

 

    Вчера с Джо состоялся такой разговор:

    ДЖО: «Почему ты убил свою маму?

   Я: Я её не убивал.

   ДЖО: Неправда. Она умерла из-за тебя.

   Я: Знаешь, в восточной философии есть такое понятие – «убить свою мать». Это значит достичь полное отречение от всего земного.

   ДЖО: Это здесь ни при чём. Ты убил её.

  Джо усмехнулся своим неострым лезвием.

  Я: Нет!  Понял, НЕТ!

  ДЖО: Ты довёл её. Ты всегда говорил, что ты её не любишь, что она должна бросить свою секту. Что она опустилась и стала безумной. Ты называл её самыми грязными словами, какие только есть в языке. А ведь она тебя родила. Она тебя вырастила.

   Я: Но эта секта. Это же был идиотизм. Они там все хотели сдохнуть, ждали апокалипсиса. Она носила туда все деньги и вообще. Она вела себя неправильно. Заставляла меня ходить на их собрания.

   ДЖО: Ты разбил ей сердце. Ты не разделил её увлечение.

   Я: Ну какая разница! Через год она бы и меня заставила покончить с собой. И вообще, ты думаешь, я равнодушен к её смерти? Мне её не хватает, мне её так не хватает…. Я ничего делать не могу из-за того, что она умерла. Лежу тут и разговариваю с собой. Вот и всё. Мне плохо. Я не знаю, что делать.

   ДЖО: Ты никогда не смоешь с себя этот грех. Запомни: никогда.

   Я: Да пошёл ты!

 

   На этом месте я выкинул Джо в тёплую воду. Он пошёл ко дну. Я продолжил мыться в ванной. Пусть Джо чуть-чуть помолчит. Вода ему не даёт разговаривать, и я этим пользуюсь. Вода затыкает ему рот.

 

   Сегодня Джо порезал меня. Я как обычно брился, а потом вижу – на щеке кровь. И как он мог? Он же тупой. Наверное, очень зол на меня. Ему вечно что-то надо. 

Вечером он мне говорит:

   — Ты должен похоронить свою маму.

  Я: Зачем? Когда она здесь, я чувствую себя не таким одиноким.

  ДЖО: Ты хочешь видеть, как она гниёт. Скоро этот трупный запах распространится по всему  дому, и тогда ты не отвертишься. Все поймут, что ты убил свою маму.

  Я: Я её не убивал.

  ДЖО: Похорони её.

  Я: Но куда, как? У меня нет денег и сил? Ты видишь, я не ем уже три дня?

  ДЖО: Да, ты опускаешься. Соберись.

  Я: Да нахрена?

  ДЖО: Похорони её, а потом найди себе поесть.

  Я: Ладно, ночью. Ночью я всё сделаю. Но это только ради тебя, друг.

  ДЖО: Я не твой друг. Я тебя ненавижу.

  Я: Но ведь мы в одной лодке, правда??

 

ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО

 

   Ночью вышел на улицу с трупом мамы в мешке. Впервые за долгое время вышел на   улицу. Было страшно. Я как-то отвык от открытых пространств. Я взял с собой лопату, я шёл в лесок неподалёку.

  «Мама, я похороню тебя у реки!» — шептал я мешку.

   И, действительно, дошёл до реки. Обессилел (я ослабел от отсутствия еды). Полежал там, посмотрел на звёзды. Потом началась новая мука – я стал копать. На руках натёр мозоли. Они закровились. Но чего не сделаешь ради мамочки?

   Потом положил её в яму. Стал закапывать. Закапывал и плакал. Закапывал и плакал. Я больше никогда не увижу её лица.

   Креста я не сделал. Но оставил знак, чтобы найти… Крепкую палку с привязанным на неё красным платочком. Теперь не забуду, где это. Красный платочек будет развеваться на ветру, и ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО.

 

   Я вернулся домой, и понял, что очень хочу есть. Сосёт под ложечкой, причём так…  Я чувствую себя уставшим узником концлагеря. Я чувствую, что ещё немного и силы совсем покинут меня. Но как спастись? Остаётся только молиться. Я как-никак похоронил маму, и теперь надо молиться. И… жить дальше? Умереть? Извечный вопрос: быть или не быть. Где бы ты ни был, что бы ты ни делал, на заднем плане всегда, каждый миг, звучит этот вопрос: быть или не быть?

  Я ещё не определился с ответом.

 

   У меня появилась надежда, шанс. Я вспомнил, что мама иногда делала заначки. Собирала деньги в каком-нибудь потаённом месте. Копила, копила, чтобы в один прекрасный день  снести их в общак  (или как там это у них называется?) секты. Ладно, посмотрим. Переверну всю квартиру, но найду деньги, если они есть.

 

  Нашёл. Нашёл! В книжке.  Я знал её эту привычку – тарить документы и другие бумаги между страниц. В книге —  в Новом Завете. У мамы очень много религиозных книжек. Это – одна из самых толковых. Всё-таки – канонический Новый Завет. Только эти сектанты его как-то странно трактовали. Забыл, как.

   Я чётко знаю лишь одно: ОНИ считали, что нужно вовремя уйти. Всем. Уйти до конца света.

   Нашёл! Довольно много. Две с половиной тысячи.

   А теперь надо идти в магазин… Я очень хочу чем-нибудь набить свой желудок.

 

   Купил мяса. И хлеба. И картошки. И макарон. И кефира. Решил начать именно с него – с кефира. Надо начинать с лёгкого. Чтобы желудок не надорвался. Всегда в начале пути надо пробовать что-то лёгкое. Чтобы не надорваться.

 

   Да, кефир и булочка – это здорово. Чувствую себя – счастливым. Почти счастливым. Почти  — ибо я не на секунду не забываю, что мама уже мертва.

 

   Нет. Я сделал преждевременными выводы. Сейчас меня пучит, живот болит. Возможно, что вырвет. Всё-таки кефир – это было слишком тяжело. Но ничего, ничего, дальше будет лучше. Пойду в ванну. В воде мне обычно становится спокойней. Так было всегда. Я обожаю купаться, обожаю воду. С самого рождения было так.  

 

  ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО.

  Или ВСЁ БЫЛО ХОРОШО?

 

   Опять этот Джо, он не даёт мне покоя, но он единственный, с кем я могу поговорить. Да, бывает так: друг тебя бесит, но он единственный, кто с тобой разговаривает, кто тебя, наверно, немножко понимает.

   ДЖО: Я знаю, как ты похоронил маму. Ты сделал это на скорую руку.

   Я: Если бы ты знал, как я измотался…

   ДЖО: Это не оправдание.

   Я: Ты вечно придираешься….

  ДЖО: Ты даже креста не поставил. Что ты за сын? Что вообще с тобой? Ты опустился. Ты тряпка. Ты тратишь мамины деньги, а что дальше?

   Я: Я не знаю. Я Не хочу об этом думать.

   ДЖО: А ты подумай. Ты очень мало думаешь. И делаешь всё неправильно. Надо было сделать крест…

   Я: Да они там, в этой своей сектантской церкви, не признавали крестов…

   ДЖО: Твоя главная ошибка заключается в том, что ты отождествляешь её с НИМИ. А ведь она тебя родила, она твоя мама. Она – не ОНИ. Она не может быть с НИМИ.  Она для тебя нечто большее. Она для тебя – всё.

   Я: Думаешь, я сам этого не понимаю? Думаешь, я бесчувственный ублюдок? Просто так получилось. Жизнь. Есть крест, нет креста – какая разница. Главное, моё отношение к ней. И оно – самое тёплое.

   ДЖО: Есть крест, нет креста… А что, если она не может попасть на небо из-за того, что ты не поставил крест? Что, если она мается тут, неприкаянная, злится…?

   Я: Это религия. Я не хочу религии. Я ни во что не верю. Религия испортила всю мою жизнь.

   ДЖО: Ты – ублюдок.

   Я: Заткнись, заткнись, заткнись!

   Джо полетел кувырком на пол. Боюсь, в процессе следующего бритья он меня снова порежет…

   Ох, как мне тошно. Во всех смыслах этого слова.

 

   Чувство глобального одиночества. Оно ведь никуда не делось, его не вытравить из меня ничем. Мне уже довольно много лет и всю жизнь я был, что называется, маменькиным сынком. У меня не было друзей, не было девушки, только мама. И вот – она ушла. И теперь я глобально одинок. И теперь так отчётливо стучит вопрос: быть или не быть? Зачем быть?  Я был маменькиным сынком, а под конец я решил освободиться от её власти. Проявлять свою волю, и делал это неумело.  Делал это глупо, чудовищно. И что в итоге? Никому это не принесло пользы, только вред. Непоправимый вред. Я не стал самостоятельным, а она… Чёрт!

   Я всю жизнь был маменькиным сынком, и остался им, и даже похоронить её нормально не смог. Я ничего не смог. Я ублюдок, Джо прав. Я слабну и увядаю. Вопреки появившейся еде. Я не знаю, не знаю, не знаю… Надо… Что надо? Просто попытаться существовать дальше. Просто попытаться поверить, что…

   ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО

   Попытаться представить.

   А сейчас – спать. В последнее время я много сплю. И если б мог, спал бы ещё больше.    Спать хорошо. Особенно – без снов. Сон – самое демократичное из удовольствий. Оно доступно даже такому ублюдку, как я.

   Я стал много спать. Просто мне перестали сниться кошмары. Теперь я понял, что реальность – мой кошмар.

 

   Этот вопрос, этот выбор: быть или не быть? Каждую секунду сверлит мозг. Надо сделать выбор. Бывают такие ситуации, когда надо сделать окончательный выбор. Такие ситуации – они называются экзистенциальными, кажется так.

 

   Ничего не хочу, ничего. Начал есть, а лучше бы не начинал. Сытый желудок, полный желудок – какая разница.

   Есть крест, нет креста…

   Я опять порезался, когда брился. Джо. Он постоянно третирует меня и говорит, что делает это для того, чтобы я стал сильней.

   Ничего не хочу. Нет, хочу. Мамочку – чтобы она была жива. Покоя хочу. Чтобы было как в детстве. Каждую ночь она садилась на мою кровать и рассказывала мне добрые сказки. Она тогда была очень красивой… ААА… как больно от этих воспоминаний.

 

   НЕ БЫТЬ.

 

   Маменькин сынок.

   Маменькин…

   Мама!

 

   Я плачу.

 

   У каждого свой апокалипсис.

 

   Не быть, не быть, не быть. И что я мучаюсь? Жизнь потеряла смысл. Надо это признать, как делают настоящие самураи. Надо это признать и убить себя. Жизнь есть сон, настало время проснуться. Моя жизнь – это очень дурной сон. Я уже всё придумал. Я знаю, как я это сделаю. Мне поможет вода и мой друг Джо. Я перережу себе вены в ванной. Не знаю, жизнь у меня очень неудачная, может быть, там будет лучше. По крайней мере, в это можно верить. Я где-то читал, что те, кто побывал в состоянии клинической смерти, говорят, что ТАМ хорошо. Что в последний момент тебя настигает чувство освобождения, чувство полёта. Что может быть прекрасней полёта?

 

   Я залез в ванну, в последний раз в жизни. Больше я её не покину. То есть меня отсюда вынесут ногами вперёд. И к лучшему. Что мне терять? Что я люблю? Того, что я люблю, не существует в этом мире.

   Возможно, ТАМ я воссоединюсь с мамочкой.

   Мы будем гулять с ней по райским лугам и разговаривать.

 

   Три минуты назад  я впервые увидел Джо. То есть раньше я его видел, но как бритву… А сейчас, только что, из бритвы начал расти какой-то призрак. Джо.

   Что можно сказать о нём?

   Тёмноволосый (да,  волосы цвета ночи, цвета воронова крыла, волосы цвета квадрата Малевича) Можно сказать, заросший… Рваная чёлка спадает на глаза.

   У него пронзительный взгляд. Пронзительный и очень трагичный. У меня от этого взгляда мурашки по коже.

   Что можно сказать о нём?

   Он худой, и у  него нет почти никакой одежды. Только трусы с американским флагом. Ну да, Джо американец.

   Что ещё можно сказать о нём? Он умный парень. Он замечательный.

   Он появился в своём настоящем (?) обличье и сурово погрозил мне пальчиком. Ему не нравятся мои действия.

 

   Я не могу, пока не могу…. Я уже порезал себе вены, но надо ещё, ещё.

   Я резал и кричал:

   ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО

Сейчас, сейчас я соберусь, и сделаю своё харакири до конца. Мамочка, мы скоро увидимся!

   Джо, зачем ты говоришь, что не надо этого делать?

   Ты меня не переубедишь. Все твои доводы формальны и пусты.

   Просто: убей меня, друг, ведь мы с тобой в одной лодке, правда??

 

 И всё-таки Он вскрыл себе вены. Тупой бритвой, крича, что ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО, Он оставлял на своей коже кровавые следы, порезы. Потом весь мир потух в его глазах, Он умер. Соседи нашли труп через две недели, вскрыв квартиру. Соседи же и похоронили Его. Довольно дёшево, но как положено: в гробу, на кладбище, поставили крест, и оградку.