…4 –й год. По широкой степи несётся легендарная «Тридцатьчетвёрка». Экипаж почти тот же: три условных славянина, а вместо собаки и грузина – азербайджанец, представитель самой крупной национальной группы столицы великой державы – Москвы.
Центр Киева занят военизированной организацией без чёткой программы, с единственным требованием: « Отдать нам всё. А что останется, поделим поровну». Возглавляет группировку директор базы большегрузных автомобилей. Посередине Крещатика пылает огромный кос тёр, у его края на углях бойцы-автомобилисты жарят шашлыки. Когда шашлык готов, каждый боец подходит к главарю. Командир берёт по кусочку с каждого шампура и, не разжёвывая, глотает. Над головами весит огромный лозунг: « Я никогда не возьму самый большой кусок – так меня научили». Сбоку весит второй лозунг . На жёлтом фоне – голубые буквы: Главное не взять; на голубом — жёлтые : а проглотить. Под лозунгом реклама стоматологов Украины: « Пересадка зубов во все значимые места.»
В это время в Голосиевском лесу – не в центре Киева. В сельхозакадемии идёт собрание народных депутатов. Осень плотно укрыла землю жёлтым листом. Заседания депутатов идут с утра до вечера. Прибывают вооружённые дубинами отряды в чёрных кожанках. Из-под казачьих папах торча жидкие оселедцы. Горилку и сало хлопцы не едят. Курят одна за другой сигареты. У каждого в кармане неприкосновенный запас – шоколадка «Сникерс» и жевательная резинка «Орбит». Над академией звучит громкоговоритель: Громодянэ! Не ешьте сало с раками, это происки москалей. Украинский шлунок этого не выдержит». Хлопцы от скуки движутся в ритме гапака и ушу. У некоторых китайские фонарики и плейеры.
В центре Киева. К переполненному автомобилями Крещатику тянутся толпы оборванных и голодных с протянутыми руками. Над головами транспаранты: « А у нас зубы есть». « Батько, отдай наш кусок!» Главарь группировки, захватившей центр, встал. Лицо покрылось крупными синими пятнами, глаза полезли на лоб. Пытаясь что-то сказать, замахал рукой. Подскочивший сзади денщик стукнул его по спине. Изо рта выскочил огромный кусок жареной свинины. Мужчина откашлялся, отплевался, отсморкался. Сжав до белизны губы и пальцы в кулак, прошипел:
-Тарас, где тебя черти носят, я чуть не подавился.
-Я здесь, батько. Всегда рядом, как тень. Кусочек-то небольшой. Думал , проглотите.
-Проглотишь тут, когда в рот тебе столько глаз смотрят, — обвёл суровым взглядом толпу, карабкающуюся на грузовики. – Отнеси им что-нибудь, а то поесть спокойно не дадут.
Тарас, прихватив с десяток шампуров, с ящиком водки под мышкой понёсся к толпе. Толпа дружно закричала:
-Ура, наши пришли.
Денщик поднял руку:
-Братья, выпейте за здоровье атамана, а зовут его Виктор, что значит победитель. В храме свечку поставьте за здравие. Глядите, черти, не перепутайте. Тарас размахнулся, кинул в толпу пачку денег и посеменил обратно.
У Святого Владимира. Улица, ведущая к храму пустынна. Церковь Святого Владимира также величественна, как всегда. Только слова немного не те. Отскакивают некоторые от стен, некоторые – вроде как прилегают. Люди в храме не всё понимают, но крестятся справа налево. Кто-то ткнул свечку. Батюшка что-то спросил по — украински. Человек не понял вопроса, коротко бросил: « Виктор». На ходу перекрестившись, вышел из храма. Сам себе улыбнулся и побежал вниз, радуясь пустоте и свежести улиц. Батюшка в храме начинает молиться. Доносятся отдельные слова: « … господи, его душу».
Предчувствуя события, умные киевляне остались дома. Некоторые с пятницы потянулись на дачи.
Возле Святой Софии. К обеду собралось человек сто. Из ноздрей коня Богдана Хмельницкого пошёл пар. Пританцовывая, конь разбудил седока. Богдан долго хмурился и вдруг истерически и грозно расхохотался. Хохот смешался с раскатами грома.
Над всей Украиной пошёл дождь. Стена воды разбивает комья земли , несётся потоками в Днепр и его притоки. Чёрное море почернело от смываемого в него чернозёма. На деревянных заборах набухли почки и к земле потянулись корешки.
В степи. Указатель: Полтава – 15 км.
-Усё, товарищи, — длинный усатый и носатый стрелок Сашко открыл люк и высунул голову. «Тридцатьчетвёрка» под Полтавой медленно оседает в лёгкой и жирной , как пахлава, земле.
-Леонид, попробуй завести двигатель. Может , тронемся? –маленький безусый майор Владимир Владимирович обратился к механику.
Рыжий механик задумался :
— Мы , может, и тронемся, а машина – не. Её Украина с башней засосёт. Пока солнышко не согреет, нам не подняться. Командир, ты переведи этому грузину, тьфу, чёрт, азербайджанцу, чтоб достал паёк. Подкрепитесь, а мы с Александром до села – за горилкой и про ночлег договориться.
Тяжело ступая, выдёргивая поочерёдно ноги, сапоги, два танкиста идут к хате на окраине села.
-Я , Сашко, перед тем, как стать танкистом, командовал большим заводом, машиностроительным. И сейчас механичу. А ты кем был?
— А я, братик Леонид, всё на земле. Командовал передовым колхозом, самым лучшим в Белоруссии. И столица наша Минск – самая лучшая.
Перед хатой Сашко падает лицом вниз. Выплёвывает землю. Лицом становится похож на негра. Выбежавшая из-за хаты собака начинает гавкать. Сашко замахнулся на неё рукой. Выбегает другая собака и хватает его за штаны. Одной рукой Сашко придерживает оторванную штанину, другой держится за Леонида. Леонид достаёт из-за пазухи краюху хлеба и говорит с собакой по-украински. Пёс, взяв хлеб, прячется за хатой.
В хате за столом сидит Сашко без штанов. Лёня наливает по стопкам горилку, закусывают варениками с творогом и кислой капустой. Хозяйка повесила сушиться постиранные заштопанные штаны на русскую печь.
Механик обращается к стрелку:
-Ты , Саня, оставайся, а я за нашими. Обсохни, а то что-то тебя собаки не взлюбили.
Вечер в той же хате. Дождь бьётся в окно. Жарко. Хозяйка жарит яичницу на сале. Напекла пирожков. Огромная бутыль мутной жидкости на столе наполовину уже прозрачная. Сквозь стекло смотрят карие круглые осоловелые глаза радиста Алиева. Пальцы выстукивают на столе ритм из оперы «Кармен». Губы шевелятся медленно : « Торреадор, смелее в бой . Тореадор….»
Механик сидит рядом с командиром.
— Я что думаю, товарищ командир, здесь тепло , сухо, харч хороший. Отдохнём, кое-кто нервы подлечит, наш первач из любого человека сделает. Стрельбы нам в Киеве не надо. У стрелка руки чешутся, нехай лучше стакан с горилкой потрёт.
Дождь не прекращается. Воскресенье. Вечер. Святой Владимир ударил в колокола. Потоки воды смыли с Крещатика машины, людей, обгоревшие головёшки, пустые бутылки, объедки. Над Голосиевским лесом тишина. Тротуар и сельхозакадемия пустынны. Последний автобус с хлопцами отъезжает от центрального корпуса на запад. В окна летят «Сникерсы» и «Орбиты». На сиденьях в автобусе разложены сало, лук, хлеб. Хлопцы чёкаются гранёнными стаканами. Звучат краткие тосты : « На здоровье».
В городе. Закрываются станции метро. На удивление Киев пустынен. Дождь стучит по крышам. Поднимает волны на Днепре. Днепр вздымается волнами. Шапки пены несутся в обратную сторону, вверх по течению. На берегу сидят главарь и его денщик. Увидев несущиеся вспять волны, крестятся : «Свят, свят, свят».
-Да, Тарас… пора нам в укрытие. В этот раз Киев на не взять – течёт Днепр вверх по течению.
Утро. Солнце высушило степь. Леонид подогнал танк к хате. По одному перенёс в машину боевых друзей. Последним прыгнул в люк хозяйский пёс Полкан. Обнюхав всех, улёгся у ног командира. Механик засмеялся. Говорит по-украински:
-Добрэ, собака. Розумиешь, дэ тэбэ трэба буты.
По степям Украины несётся «Тридцатьчетвёрка». Подпрыгивает на кочках. Головы спящих танкистов стучат по броне. Солнце греет всё сильней. Наступило бабье лето в январе.
Конец.
27.10.04
Произошла ошибка, произведение было напичатано автором Игорем Молоштан, а вышло совсем под другим авторством. Что это, дйствительно ошибка или расрпостранённое ныне воровство?
Спасибо администрации сайта за своевременную реакцию на моё обращение.