До первой крови

Больше всего на свете Яшка любил подшучивать над друзьями и близкими. В свои неполные восемь лет он успел понять, что шутки и озорство делают его жизнь более интересной и наполненной. Бывало за эти шутки доставалось от родителей и двух бабок, реже от друзей. Но детские фантазии и пытливый ум не сдерживали даже угрозы наказания. Вот и сейчас Яшка вынужден был околачиваться полдня на улице, боясь появиться на глаза разъяренной бабки. А всему виной была его очередная шутка.

Увидев в холодильнике миску с белыми сырыми яйцами, он достал парочку. И уже закрывшись в комнате, проделал в них маленькие отверстия, через которые с трудом высосал содержимое. Затем при помощи шприца залил их водой, залепив отверстия мелом. И положил обратно в холодильник. «Шутка» дошла до бабушки только на следующее утро.

— Ах негодник! – услышал он крик из кухни. – Ну, я тебя сейчас накормлю! Ты у меня сейчас наешься!

Но Яшка уже был на улице в поисках друзей и приключений. Больше же всего на свете Яшка не любил драться. И не потому, что был трусом. Просто не любил, и все тут. Но именно сейчас обстоятельства заставляли переступать через свои принципы. Вернее не обстоятельства даже, а группа пацанов со двора, гораздо старше его по возрасту. Образовав подобие круга, они весело подталкивали «мелюзгу» к активным действиям. До этого дня Яшка лишь однажды ударил человека по лицу. И этим человеком был отец. А дело было так.

Как-то Яшка стоя в одних трусах перед матерью и сестрой увлеченно рассказывал веселую историю. Какую точно, он и сам не помнил. Но что веселую – наверняка. Других в его голове не рождалось. Он и не заметил, как подобравшийся сзади отец одним движением сдернул с него трусы. Самой наготы он не очень-то и стеснялся. Когда отец уезжал в командировку, мать водила его в баню в женское отделение. Ничего интересного он для себя там не видел. Но его походы в баню с матерью закончились очень быстро, после того, как он плеснул из кружки холодной водой в разомлевшую чужую тетку. Скандал удалось замять с трудом. Но даже увесистые шлепки по мокрой Яшкиной заднице не решили проблем. Старая банщица наотрез отказалась пускать в следующий раз озорника в женское отделение. Когда в очередной раз он с отцом шел в мужской зал, взрослые дядьки покатывались со смеху, выпытывая подробности.

Но это было в бане, там все голые. А здесь, перед сестрой и матерью, неожиданно? Обида настолько захлестнула Яшку, что он, не раздумывая, ударил отца по лицу с разворота. И только потом ужаснулся содеянному, увидев у того кровь на губе. Заорав от страха, Яшка бросился искать спасения за материнскую спину.

И хотя потом его все же наказали, поставив на весь вечер в угол, злость у отца быстро сменилась на веселое настроение.

— Нет, ну ты видела, как он саданул? – весело, раз за разом, спрашивал отец у матери. – Откуда только сила взялась?

Но сейчас его заставляли драться ни за что-то, а просто так, от скуки.

— Бой продолжается до первой крови, ниже пояса не бить! – со знанием дела напутствовал Витька, известный всему двору отъявленный хулиган и задира.

Кроме Яшки в ринге оказался Улугбек, добродушный здоровяк. Широко улыбаясь, он никак не мог понять, зачем ему надо было драться. Тем более с Яшкой, с которым у него были прекрасные отношения. Поэтому ни тот, ни другой старались не причинить сопернику боли, вяло помахивая руками.

— Э, да так дело не пойдет, — наградил пинком под зад Яшку кто-то из старших. С другой стороны Улугбек огреб увесистый подзатыльник – Давайте деритесь, как положено. Иначе оба получите по полной!

Незаметно для себя и Яшка и Улугбек начали бить серьезнее. А в какой-то момент и вовсе забыли, что еще минуту назад даже и не собирались драться. Первый ощутимый удар Яшка получил в ухо. И хотя на глазах навернулись слезы, Яшка рванул вперед, отчаянно молотя кулаками по голове противника. И вот уже у последнего потекла кровь из носа.

— Стоп! – заорали все. – Разбежались! Победил Яшка!

Еще не отойдя от схватки, мальчишки смотрели друг на друга угрюмо, словно понимая, что в их отношениях что-то серьезно изменилось. Нервная дрожь предательски отзывалась в коленях.

— А теперь ты будешь драться с Жэкой! – объявил Витька, вталкивая в круг своего младшего брата Женьку. Драться с ним Яшке, тем более в присутствие старшего брата, не хотелось в двойне. Но его мнение мало кого интересовало. Согласиться драться по настоящему — навлечь на себя гнев Витьки. Отказаться – значит прослыть трусом в глазах всего двора. Этого Яшка допустить не мог.

Женька был сильнее Яшки, а присутствие старшего брата должно было прибавить ему сил и уверенности. Собственно, он и раньше пользовался этой негласной поддержкой, выясняя отношения со сверстниками. Но здесь он столкнулся с непонятной злостью и пренебрежением к собственной боли, с противником, заранее определенным в ранг проигравшего.

Получив несколько ощутимых ударов от Яшки, Жэка заревел во весь голос, утирая кровь из носа. Однако на этот раз Яшка не услышал одобрительных слов и признания заслуженной победы. Напротив, в создавшейся тишине, прерываемой только Женькиными всхлипами, Витька схватил его за руки со спины.

— Не ори! – прикрикнул он на брата. – Бей его, пока держу! А ты не дергайся! – последнее относилось к Яшке.

От обиды и несправедливости Яшка потерял дар речи. И пока Жэка молотил кулаками, он только вздрагивал и беззвучно плакал. В это мгновение он ненавидел всех вокруг, весь мир без разбору. И даже себя. За слезы.

— Еще раз тронешь Жэку, — сплюнув на землю, процедил Витька, — будешь иметь дело со мной. Все слышали?

Возражать никто не стал. Впрочем, Яшке уже было все равно.

Шло время. Закончилось лето. Школьные будни привнесли в Яшкину жизнь свежие впечатления. Осень, словно листьями осыпалась днями, заворошив неприятные воспоминания. Обида постепенно отступала. Правда, где-то очень глубоко внутри, осталось неприятное и непонятное, как старая заноза, чувство. Оно мешало, раздражало, угнетало.

Жэка теперь вел себя нарочито вызывающе. Словно мстил за свое поражение в бою. Но Яшка старался избегать его компаний. Он вообще стал избегать дворовых игр, стал задумчивым и замкнутым. Все чаще за шумными действиями соседских мальчишек он наблюдал, глядя из окна.

Поначалу родители и бабки порадовались изменениям в его поведении. Парень начал взрослеть, за ум взялся: уроки делает без напоминаний, все поручения выполняет без оговорок. Но вскоре и они почувствовали, что привыкли к веселым выходкам мальчишки. И что без его смеха в доме стало сиротливо и грустно. Они даже пытались поговорить с Яшкой по душам. Но он лишь отмалчивался.

Зима пришла тихой поступью, заглушая снегом городской шум. Однажды в воскресное утро Яшка шел в музыкальную школу. На улицах было пустынно и тихо. Падал снег. Снежинки были необычайно крупными, и опускались на землю величественно и плавно. В их движении не было суеты. Они оседали на проводах, на ветвях деревьев, на крышах. Опускаясь на ресницы, они таяли, превращаясь в холодные капельки. Завороженный красотой Яшка присел, прислонившись спиной к дереву. Казалось, он остался один в этом мире, и ни кому нет дела до его переживаний. «Уж лучше замерзнуть тут, чем жить как прежде» — думал он с горечью.

Через некоторое время он понял, что вовсе и не одинок в этом мире. На ветвях, нехотя почирикивая, замерли воробьи, превращаясь в белые ватные шарики. И тут до Яшки дошло, что они просто боятся вспугнуть красоту. И еще ему показалось, что вместе с воробьями он стал невольным зрителем откровенного действа. Обнаженная природа покрывала себя густой пушистой пеной, напевая тихо-тихо неизвестную мелодию. И за этой пеной угадывалась необычайная чистота, заполняя душу неизведанным восторгом. Словно и его, Яшку, эта самая природа незаметно намылила.

Пришедшая затем весна смыла эту пену, явив миру изумрудную зелень. Весна принесла и в Яшкину жизнь предчувствие надвигающегося изменения. Ему не терпелось смыть себя пену, уже засохшую и потемневшую.

Как-то, играя перед домом с другом Славкой с резиновой прыгалкой, Яшка не заметил набежавшего из-за спины Жэку. Выхватив один конец прыгалки, тот начал отбегать, растягивая резину словно струну. И хотя все произошло очень быстро, для Яшки время словно остановилось. Ну вот и настал момент, когда надо принимать решение, мелькнуло у него в голове. Сейчас Жэка отпустит прыгалку, и та со всей силы врежется в Яшку. Если же Яшка отпустит свой конец, то стычка с Жэкой не минуема. Он отпустил свой конец на мгновение раньше, чем это сделал Жэка.

Прыгалка змеей рванулась навстречу Жэке, хвостом хлестнув его по лицу. Взревев как ужаленный, он бросился на Яшку. Но Яшка стоял неподвижно. Он ждал противника. Жэка с разбегу ударил Яшку по лицу. Из разбитого носа потекла кровь. Странное дело, но Яшку это нисколько не расстроило. Теплая кровь словно разморозила его душу, она как-будто смыла с него всю застаревшую пену. Теперь он был действительно свободен. Он также знал, что за эту свободу еще не раз придется заплатить кровью и синяками. Но он, Яшка, был к этому готов. И больше не сомневаясь в своей правоте, выместил на опешившего Жэку град ударов, повергнув последнего в постыдное бегство.

Дрожь еще не прошла до конца после этой стычки, когда Яшка заявился домой. Бабки затеяли очередную стирку, поэтому не обратили внимания на разбитый нос. Они суетились возле стиральной машины. Вдруг одна из них зацепила ногой электрический шнур, выдернув его из стены вместе с розеткой. Провода хищно нависли над полом, приведя бабулек в замешательство.

— Яшка, — обратились они к внуку,- надо как-то прикрыть розетку, пока отец не придет. А то, ненароком, током кого-нибудь ударит.

Яшка улегся на пол перед розеткой, и начала отдавать распоряжения. Сначала потребовал лейкопластырь, чтобы залепить вывалившиеся провода, затем ножницы. Бабки склонились над ним с затаенным дыханием, подслеповато щуря глаза. И когда дело было почти сделано, озорной огонек внезапно блеснул в глазах сорванца. Надрезая последний кусочек пластыря, он вдруг вскрикнул, задергал ногами и руками, а затем затих, высунув язык.

Мгновенно наступившая тишина несколько озадачила Яшку: неужели не подействовало? Но затем тишину разорвал дикий вопль обезумивших старух. С криком «Убило!» они схватили Яшку на руки и поволокли в комнату. Подействовало, удовлетворенно подумал Яшка, вскакивая на ноги. Но последовавший за этим вопль негодования буквально вынес его на улицу. Оставаться дома было уже не безопасно. Перепрыгивая через ступеньки, он слышал в свой адрес пожелания, сулящие мало приятного. Но его это уже не пугало, хорошее настроение снова вернулось к нему, он вновь стал самим собой. И ничего, что теперь придется на улице провести остаток дня. Бабки покричат и успокоятся. Может и родители накажут не строго. Погруженный в свои мысли, он уже не слышал, как хохотали его сердобольные бабки, радуясь возвращению прежнего Яшки.