Зуб мудрости. Деревенские истории

Студент мединститута Стас Рыков, по жизни заводной и напористый, завершив учебный год, решил провести летние каникулы в родной деревне. Преодолев на электричке сотню километров, он вышел на тихом железнодорожном полустанке. Огляделся, расправил плечи, вдохнул полной грудью свежий воздух, залихватски свистнул, давая о себе знать встречающему. Покрутил головой и, заметив на перроне деда с блеющим животным, подошел, спросил:
— Вы не видели тут рыжего парня из нашей деревни? Он меня встречать должен.
— Видел, мил-человек! Вон, в кустах, на повозке припарковался. В тенечек спрятался. Наверное, спит пьяный. Такой суетной, дерганый. Туда-сюда с бутылью самогона по перрону мотался. Пока не успокоился.
— А вы что тут с козлом делайте? Никак, в город собрались?
— У нас здесь с Фердинандом площадка для циркового представления. Даем концерт по просьбе пассажиров. Сбор идет на прокорм. Тем и сыты! Тем и рады!
— Интересно! Интересно! — Стас подошел к козлу. Погладил. Заметил:
— Красавиц! Хорошо смотрится. Что же он может?
Фердинанд, черный с палевым пробором по шерсти, словно понимая вопрос, встал на дыбы. Прошелся по кругу. Куражась, потряхивая рогами. Потом закачался, упал, перевернулся на спину и засучил беспомощно ногами.
Дед пояснил:
— Это артист вашего друга скопировал. Как он пьяный по перрону шастал. Фердинанда дразнил, рожицы ему строил. Потом упал на спину, передергивая ногами, и отключился.
Рыкав похлопал ладонями:
— Коронный номер! Вот ему вознаграждение за представление. И что мы видим? Сам Гоша Шубейкин явился – не запылился!
Гоша, он же Жора, выйдя из тени, еще тепленький, мало, что, соображая, заключил в объятие Стаса. Переключился на артиста первого плана:
— Что-то мне твоя рожа напоминает! Ха! Мой дед Пахом вылитый! Такой же был серьезный. Небритый, бородатый с загогулинами на голове. Нет, не рогатый. Точно не рогатый! Ни бэ, ни мэ не говорил, сразу ремнем драл. Вот!
Стас, сдерживая пьяное шутовство, потянул за рукав приятеля:
— Все, Жора, кончай балаган. Труба зовет. Пора домой отправляться.
Гоша Шубейкин, теряя устойчивость, пал на грудь товарища. Узнавая его окончательно и трезвее, заморгал глазами, вздыхая и охая, сделал жест в сторону конной повозки, сказал:
— Прошу, пан, в рыдван! Редкий экземпляр. Весь из сплошного металла. Да, ты, Стас, не взбрыкивай! Лимузинов нет. Коня дохлого и то кое-как в деревне нашли. Он старый, одногорбый по худобе, спит на ходу. Руку положишь на круп, не выдерживает – приседает. К утру, может, приедем. И что так смотришь подозрительно?
Рыков усмехнулся:
— Узнаю Жору вечно несчастного по прозвищу Бадейкин, который знатно в деревне отличился. Бадью в колодце утопил, и кур на удочку ловил.
— Да ладно, Граммофон, чинивший в детстве патефон. Заелся, зазнался там, в городе. Гляди-ка, доктор лощеный?! А у нас глушь, дыра беспросветная. Совхоз похоронили. Все растащили. Успокоились. Отец твой, фермер, хоть сеет и пашет. И приехать за тобой не может. Меня послал. А я тут на жаре спекся.
Стас, плотный, румяный, жизнерадостный, обняв приятеля, хлопнул по плечу, сказал:
— Жора, ты, друг, что надо! Подогнал экипаж, проявил заботу. За услугу рассчитаюсь. Как будущий хирург-стоматолог, могу при необходимости зуб удалить. Обращайся или приводи кого с проблемой. Людям – помощь, а мне – навык. Будет в институте специализация, а я уже профи, руку набил.
Шубейкин посмотрел на приятеля, почесал макушку головы, изрек:
— А что, правда, сможешь, Стас, зуб выдернуть?
— Без проблем. Ойкнуть не успеешь.
— Ценный кадр! И надо бы нашу встречу отметить. Бутыль позволяет. Умыкнул ее из дома на всякий случай. Да у нас этого самогона что грязи. Отец, бизнесмен местного пошиба, день и ночь горилку гонит на продажу. Давай, друг закадычный, по маленькой, по маленькой, чем поят лошадей!
Выпили за встречу, за дружбу, за солидарность. Повторили за то и за это, расслабились, разговорились, понесли ахинею. Студент брал верх по близким ему изречениям:
— Жора! Не надо ля-ля! Не лязгай зубами! Держи язык за зубами! Не точи зуб на меня! Короче, ты вообще ни в зуб ногой, закрой пасть и не учи ученого!
Шубейкин завелся:
— Да иди ты, Граммофон, вот так – лесом, лесом, полем. Пока не упрешься рогом в свой дом. Не повезу я тебя никуда. Вдрызг пьяный! Вразнос по дороге пойдем! И не коси на меня глазом! Тоже мне, доктор липовой! Ха! Видит око да зуб не йемет!
— Ладно, Бадейкин, оставим все пустое! – смирился Рыков. — Держи пять! Пьем мировую! Братаемся! Будешь под моей врачебной опекой. Пойдешь по льготному списку на удаление зубов.
— Ха! А мне это надо?!
— Надо, Жора! Всем надо! Покажешь пример. Дашь рекламу. Народ повалит. Тут же глушь. Медпункт закрыт. До райцентра сорок верст. И мы в самый раз с услугой.
— Наверное, платной?
— В разумных пределах! Кто сколько может – положит на погашение расходного материала. Включая анестезию и прочее. Учитывая способности, ты, Гоша, и поведешь бухгалтерию. Дело, вполне подходящее для безработного. В накладе не останешься. А теперь открывай рот. Посмотрим, проведем диагностику ротовой полости. Да, как и думал, все запущено. Никудышный зуб мудрости, превратился в огрызок, совсем безнадежный. Глубоко поражен кариесом. Очаг инфекции. Предмет удаления. Потому у тебя, друг-любезный, ума нет, в голове сплошные завихрения…
…К вечеру друзья – товарищи въехали в деревню. Гоша Шубейкин, зевая, ругаясь, подвернув коня к дому Рыкова, заметил:
— Батя твой уже дома. Коли трактор во дворе стоит. Ждет-пождет сына студента. Надо ему сдать тебя чин-чинарем, чтобы не было потом претензий. Так что приободряйся, расправляй крылья, готовься к встрече. И про свои намерения – по удалению зубов – шибко не распространяйся. А то в деревне дикая паника возникнет. Все будут от тебя шарахаться. Понял?
Рыков усмехнулся:
— Понял! Только я такой: сказал – сделал! И у меня рабочий план на каникулы. Согласно ему, надо удалить с десяток зубов, как минимум! Вот с тебя завтра и начнем операцию «ы». Готовься, Гоша, как договаривались!
— Достал ты меня, Стас, с этим удалением! И план твой дутый! Ты еще обязательство возьми повышенное?! Все в деревне будут без зубов шамкать! Ну, хорошо, посмотрим, что будет завтра!
Отец, Илья Спиридонович, крепкий, статный, встретив у ворот сына, привлек к себе, похлопал с улыбкой по плечу. С гордостью заметил:
— Орел! Возмужал! Преобразился! Проходи в дом. Мать тебя заждалась. А Георгию особое спасибо. Молодец! Не подвел, все исполнил лучшим образом!
Дома Стас попал в объятие матери, ощутил внимание бабушки, довольный и улыбчивый, расположился за столом с деревенской снедью и разносолами. Мать, потчуя сына, говорила:
— Намаялся ты с этой наукой, Стасик, теперь отдыхай! Не бери ничего в голову! Ешь, наводи тело, поправляйся?
Стас отмахнулся:
-Ага! Какой мне отдых?! У меня план рабочий на каникулы горит!
Мать сменилась в лице, присела на стул:
— Какой план, сынок?
— Обыкновенный! Согласно ему, надо с десяток зубов в деревне удалить! Чтобы руку набить, специалистом стать!
— Господи! Это как же? Принудительно?!
— Как получится! А добровольцев нет. Кое-как Гоша Шубейкин согласился.
Домочадцы разом примолкли, поджав губы. Разрядил возникшее напряжение отец:
— Ты, Стас, больно прыткий! Умерь пыл, угомонись. Оставь свою затею до окончания института. А пока начни с малого, с более посильного. Удали зуб у нашего кабанчика. Он какой-то кривой, загнутый. Мешает. Борька плохо ест, худеет. О, да ты уже носом клюешь. Эко тебя разморило. Стели, мать, постель. Укладывай спать сына.
Утром, не в меру озабоченный, Стас быстро покончил за столом с завтраком, отмахнулся от любимого вишневого варенья. Сказал матери:
— Все! Разговляться некогда. Надо браться за дело! Вот, кстати, и господин Шубейкин по телефону объявился. Слушаю, тебя, Жора?
Шубейкин был на взводе:
— Накликал ты, Стас, на мне беду! Зуб болит, спасу нет. Всю ночь маялся. Выручай! Принимай меры!
— А я что говорил?! Не переживай! Что обещал – исполню! Готовься к удалению. Бери ключ, открывай медпункт. Скоро буду.
В медпункте практикант, увещевая, готовил пациента к операции:
— Нет, Гоша, так дело не пойдет! Упал в кресло, голову в плечи втянул, уши опустил. Совсем сдох?! А если мы тебя взбодрим иглоукалыванием в мягкое место. Уже лучше! Подтянулся! Теперь открывай рот. Шире, еще шире! Так, чтобы инструмент свободно входил. Ничего не бойся! Главное – стерильность! Поэтому тщательно проведем обработку инструмента. Протрем на всякий случай твою физиономию. Стоп. Не понимаю тебя, Жора, что опять закис, завис? Будем конкретно зуб удалять или нет?
Шубейкин промычал нечленораздельное.
— Мычишь… Значит, соглашаешься. Все! Начали операцию! Рот – зуб! Куда голову склоняешь? Что изворачиваешься? Ну, блин, перевернулся в кресле! Голова внизу. Энное место сверху. Врешь, не улизнешь, Жора! Достану я тебя сегодня! А-а-а! Лягнул ногой, сволочь! Никак зуб выбил?! Ух, Бадейкин, теперь пощады не жди! Зуб за зуб, око за око!

Валерий Тюменцев

рекомендовать