Секретный проект Иса
-1-
Космическому Страннику было совсем не просто принять окончательное решение.
Решение, которое перечеркивало пути возврата. Он должен доказать, что не стал злокачественной мутацией и то, что казалось хаосом, рождало нечто новое, отличное от принципов воспроизводства покинутого мира. Нет, не копирование, есть что-то более мощное, требующее других законов. В нем существовали новорожденные маленькие сущности, и этой своей болезни Странник был рад.
Цивилизация на планете исчерпала себя. Мозг прогрессирующей расы используется почти полностью. Возможно, я сам изменюсь настолько, что это будет равносильно смерти. Но я принял решение, принял окончательно. Назад пути уже нет.
-2-
В Верховной Атланте ожидали доклад по распределению детей. Вопрос был острый, принципиальный и жизненно важный для населения острова. Формально, принятая практика противоречила закону о «Свободе воли», но оппозиция не спешила ставить вопрос на голосование. В элитных кругах назойливое упорство оценивалось как наследие дикости, проявление невменяемости и неразвитости мышления. Да и сам Древний Завет о собрании не разрешал более трех попыток высказывать одно и то же мнение. Большинство берегло официальные слова для благоприятных обстоятельств, не желая напрасных усилий.
— Как Вы относитесь к предстоящему обсуждению? — Вдоль барьера бежал десятилетний реинкорнант пятой ступени. – И Ваше отношение к поправке об «Исключительности» все так же категорично?
Ясо кивнул. Относясь к самой сложной группе населения, второй реализации, он испытывал зависть к свободе самовыражения низов и самоотверженно боролся за отмену поправки. В свои двадцать пять член Собрания самого престижного Малого Барьера не испытывал радости от достигнутого положения в обществе.
Он мечтал жениться на девушке с открытыми чувствами, пусть и без способностей к глубокому анализу сути вещей. Их было много, они были красивы и непосредственны, далеко не глупы, но поправка не давала права на такой брак. В первых парах дети рождались чаще обычные. Вероятность появления детей второй реализации составляла пять к ста, третьей — один к ста и совсем редко других ступеней. Для браков на втором уровне наблюдалась своя статистика, но никогда не было детей первого круга. Третий и последующий жили по тем же правилам. Проблема появления более продвинутых отпрысков обнаруживалась довольно скоро, и родителям приходилось передавать их в семьи надлежащего уровня. Смешанный брак таил в себе опасность снижения рейтинга реинкорнации и запрещался. Тем не менее, дебаты по вопросу возникали регулярно, и чаша весов колебалась, но поправка об «Исключительности» действовала уже более трехсот лет.
Выступающие прощупывали реакцию зала. За сохранение поправки боролись носители высоких ступеней, им был чужд риск, грозящий подорвать спокойную и упорядоченную жизнь. Ясо взял слово.
— Я отношусь к тем, кто еще способен разделять настроения различных слоев общества. Давайте оценим последствия поправки об «Исключительности». Страх угнетает всех, не минуя самых достойных. Его следы в упадке развития искусств. Уже триста лет нашу цивилизацию объединяет борьба только за порядок. Нами потерян ориентир на вечные ценности. Все, что прекрасно, превращается в порок и делается это в угоду эмоционально обнищавшим. Сильные мира сего зачастую так и не познали радости детства и очень смутно представляют, что такое сама эта радость. Не лучше ли рискнуть спокойствием, дабы более равномерно распространить блаженность чувств. Все, что запретили, но имеет право на жизнь, должно испытать себя. Законом можно регулировать споры, но не подменять свободу жить полноценно.
Третья, последняя попытка, была принесена в жертву.
-3-
Ясо слышал о пророке, но смысл слов, доносившихся от его имени, казался противоестественным, разжигая, как не странно, стойкий интерес. Зарождение новой веры или безверия, отступничество или предательство – все тяжкие грехи человеческие складывались воедино и взывали к протесту. Всемогущее Хранилище Памяти избрало Атлантиду для процветания! Пусть народ мал числом и заселяет всего только остров. Прогресс затухает на обширных сопредельных землях — переселенцы дичают, растворяясь в племенах. Только здесь, на острове, возможно чудо реинкорнации. Разве не в ней заключен высший смысл жизни, дар, завещанный посланниками неба? Седьмой цикл дает право посвящения в тайны основ, и это высшее благо для человека, смысл и цель жизни.
Покинуть обреченные земли? Нести просвещение диким племенам? Пророк утверждает, что время катастрофы приближается.
Ясо презирал власть. Рыдания сотрясали обетованную землю регулярно, вселяя ужас ожидания разлуки во всех без исключения. Пусть не сейчас, не в этом цикле, не с этим ребенком. Его манили другие земли, и он был не прочь смешаться с незамысловатой жизнью, полной смеха и слез, но как? Ведь он, член Собрания, должен охранять порядок, заведенный предками. Борьба за отмену об «Исключительности» не делала его изгоем и не означала, что он лишен чувств патриотизма. А если Пророк прав? В тайне души хотелось краха системы и свободы. Цена не пугала, ведь есть другие перспективы, и кто знает, не лучше ли они.
Скрытые таинства, доступные посвященным, могли бы пролить свет. Если порядок вещей заведен одной силой, то, рано или поздно, может стать неугодным другой. Чужие земли… Они манили всегда, а теперь их призывают расселиться на них, потеряв способность, почитаемую божественным даром. Значит, этот дар уже не нужен?
Пусть Пророк не прав и Атлантида не погибнет в стихии. Но пройдут столетия, и окрепшие варвары поплывут в лодках за долгожданной добычей. Вечно дрожать от страха, впитывая его с молоком матери, и не сметь пожертвовать некой святыней, которую берегут самые исключительные? Только ли для того чтобы узнать в итоге, что узнавать уже нечего? Дальновиднее пытаться организовать сильную сопредельную колонию. Будет или нет скорый конец света для Атлантиды, не существенно. Разгрузка нарастающей напряженности будет полезна. Страх не должен стать проклятьем избранных.
-4-
Ясо публично поддержал Пророка. За хлопотами прошли незаметно и сбор урожая, и отправка имущества, и эвакуация людей. Последний рейс… Неожиданно, оказавшись в одиночестве, очнулся от азарта кипучей деятельности. Смутная догадка оформилась в мысль, что покидать остров он и не собирался. Им владело одно страстное желание — познать тайну Хранилища Памяти. Махнув рукой, пошел прочь от корабля, боясь обернуться и передумать. Прощальные крики… Хотелось закрыть уши, глаза, потерять сознание. Еще терпения, еще… Движение придавало ему бодрость духа и решимость, он улыбался нахлынувшему чувству его, Ясо, личной свободы.
В святая-святых было просторно, жрецы передавали друг другу необычного вида предмет. Его приходу не удивились и, потеснившись, освободили место подле себя. Слова эхом повторялись под сводами, вынуждая говорящего делать паузы.
— Все, кто желал, покинули нашу священную землю. Мы предпочли узнать тайну Атлантиды и умереть. Народ спасен, завещание выполнено и наша совесть чиста. Без малого три тысячи лет цивилизация на острове поддерживается скрытым в скале источником, дарованным нам посланниками Небес. Все преимущества и тяготы наследия хорошо известны. У нас есть шанс узнать, было ли все напрасно. Достаточно приложить пальцы к отметинам на этой старинной вещи. — Верховный Хранитель поднял ее со стола. — Здесь их восемь, ровно столько, сколько допущенных к Хранилищу Памяти. Девятая скрыта в тайнике и предназначена для посланника. Им будешь ты, Ясо. Мы так решили. Теперь пора удовлетворить наше любопытство…
… Ожили миражи и звуки зарождения цивилизации Атлантов… Люди, сошедшие с неба, даровали острову необычный дар… Уничтожая Атлантиду сегодня, Бог Земли спасает ее Будущее. Предстоит долгий путь к Иегове — Богу, соединяющему вечности. Пусть не покажется невыносимо-томительным ожидание, и в суете обид не растеряются накопленные силы единства…
Потоки горячего воздуха обожгли лица смотрящих вверх жрецов. Но страха не было в их глазах.
…Ясо перешел на борт орбитальной станции. Он летит над Землей, и всем управляют умные машины. Надо довериться им, заняв свободное место.
-5-
Орбитальная станция продолжала спать. Дежурили по двое, наблюдая передвижение народов, темпы строительства городов, набеги. Одним словом, готовились к контакту. Время от времени, Земля скрывалась за облаками, разрешая отвлечься и поговорить обстоятельно.
— Хес, как получилось вернуться в прошлое? Я не нашел ответа.
— Все ломали голову, пытаясь связать концы с концами… Мы удалились от солнечной системы всего-то чуть дальше остальных. Такие полеты проходили относительно нормально, если не считать амнезию. Вдали от Земли мозг отключается от Хранилища Памяти и приходится опираться только на логику. Нашей целью как раз и было испытание его искусственного прототипа. Все было хорошо, пока нас не заинтересовал странный космический объект, который фиксировали приборы. Мы запросили центр управления полетами и нам дали добро на сближение. Ничего страшного не случилось, кроме потери связи с Землей. Ее уже никогда не было. Вернувшись, застали иное время. Поначалу шок поверг нас в уныние, но человек во всем находит свой интерес. Далее организовали Атлантиду. Острова нет в нашем времени, как и каких-либо упоминаний о нем.
-Это как-то связано с Богом?
— Дело в том, что у нас и понятия о нем не существовало. Но, вопреки научным представлениям о Хранилище Памяти, как слуги реальности, наша память не пострадала, и мы пришли к выводу, что время неоднозначно. Абсолютное заполняет энергия, которой мы дали имя Бог, и Души, которые служат ключами доступа к этой энергии. Абсолютное время пульсирует, а реальное скользит по волне. Мы столкнулись с чем-то, что передвинуло нас. Пожалуй, сейчас не это главное.
Ясо вопрошающе смотрел на Хеса.
— Главное в том, что мы вернулись на Землю. Далекий космос подождет, да и возможности открываются совсем иные. Ускорив события здесь и сейчас, направив потомков по следам более совершенного развития, мы внесем осмысленное напряжение в новой истории, а значит, сократим разницу состояний души при жизни и после физической смерти.
— В завещании говорилось об Иегове. Это чей Бог?
— Этим именем мы назвали состояние Бога, когда небытие становится реальностью. Другими словами абсолютное и реальное времена сливаются. Только в этом случае покорится дальний космос и будет оправдано развитие цивилизации на Земле.
— А что станет с конкретной душой? Что от нее останется в бесконечном стремлении к единой цели? Станут ненужными счастливые мгновения жизни, не будет и смерти. Конечно, это очень далекая перспектива, но все же, что такое Я, как оно сможет пройти до конца? Этот вопрос терзает.
— Может показаться, что для самосознания требуется несколько слов и принцип объединения их в понятия. Но правильная формулировка сама по себе не может породить этого ощущения, тем более, что оно присутствует каждое мгновение. Все полезное легко закрепить в инстинктах. Ежесекундно воспроизводить самосознание в беспощадной борьбе с изъянами логики по хитрющей программе? Такую глупость природа изобретать не стала бы. А если самосознание определить, как эмоцию, и наделить ее высокой энергией, то все объясняется просто. Есть мгновенный конфликт реальностей, их трение, а компромисс – это и есть Я. Природа благодарит за эту работу всеми видами эмоций, включая и самосознание. Расход энергии, выделенный эмоциями, тратится на построение русла, по которому движется реальное время. Логично, что со временем пути накатываются, скорости прохождения цикла растут и, в пределе, абсолютное равноценно реальному.
— По твоей схеме должно гибнуть самое плохое и самое хорошее. Но для воспроизведения эмоций нужны крайности. Останутся хотя бы два непримиримых. А как вы собираетесь посеять все это на Земле? За три тысячи лет Атлантиды не много выжило воспоминаний о ее начале. Сменятся десятки поколений, и останется Бог один на один с просящими или дрожащими. Жрецы превратят каждую дошедшую мысль во власть. Допущенные к Хранилищу Памяти покажутся овцами среди волков.
— Ты прав. Но полеты за пределы Солнечной системы могут произойти раньше, чем случились, и кто-то даст новый толчок уплотнению времени. Любые изменения противоположны вечному забвению. Как бы там ни было, но веру и надежду прививать людям необходимо. А еще любовь. Знаешь, о чем мечтают все на станции? Выполнить свой долг и раствориться в гуще диких племен.
— Но есть одно чрезвычайно упрямое чувство — любопытство. Оно может помешать осуществлению любой хорошей затеи. Любовь отступит, если страсть познания станет на ее пути.
— Как будет — так будет, что гадать заранее? Пошли на кухню, там уже квас перебродил.
— Один саркофаг помечен особо и там девушка. Она не играла в ваши игры?
— Фара любила в разлуке и нам мешала. Будет общий совет…
-6-
Яхата, так окрестил Ясо посадочный модуль орбитальной станции, служила жильем для него и Хеса уже год. Решение, одобренное всеми, кроме спящей, строить пирамиды для потомков воплощалось в жизнь. На орбите дежурил Зиро, транслируя на Землю радио и телепередачи, доступные избранным. Без этого было невозможно организовать то, что происходило. Власти Египта были куплены за небывалые развлечения, народу даровали быстрый и сытый прогресс.
Провозгласив волю Бога, Хес назвал вождя племени Фараоном, а мудрому верховенству завещал хранить сан Жрецов душ человеческих. В данную минуту, оторвавшись от многочисленных начинаний, он нежился в объятиях прекрасной дикарки Евы. Утром он вернется к заботам, но сейчас… Ясо грустил без друга, запрашивая на переговоры станцию. Ему было тревожно.
— Последнее время Хес ведет себя странно. Построил крепость, перенес туда синтезатор тканей. А сегодня забрал тепловой генератор, канистру с топливом, прибор для ночного виденья и отправился, как всегда, на свидание. Что ты об этом думаешь?
— Похоже на запланированное бегство самым романтическим способом — на воздушном шаре. Это скандал. Включай прожекторы и фиксируй взлет, если такой состоится. Все подавай на меня. Элита у экранов, мы должны предупредить дальнейшее своей версией.
Беглецы купались в лучах света. Зиро комментировал.
— Любовь угодна Богу… В этот миг соединяются сын Неба и дочь Земли. В саду счастья Эдэмии они будут жить вечно, пока не изберут дальнейший путь. Нам, оставшимся, надлежит помнить об этом и передавать потомкам… Радуйтесь, люди. Свершилось единение в любви и да победит она мрак за нами и после нас!
Спустя час уже слышались звуки набиравшего силу праздника. В дверях Яхаты стояла юная сестра Евы, призывно уставившись горящими глазами на Ясо…
— Зиро, Зиро… Что мне делать?
— Не теряй голову, если сможешь. Камеры отключаю. Будь здоров, на днях пришлю смену.
—7—
Кельт отложил в сторону бортовой дневник смены Зиро и задумался. Из всех живущих на Земле только Хес мог посылать радиосигнал бедствия. Собрать простейший передатчик можно в считанные дни, если повезет. Потом, никто не знает о запасах романтика на черный день. Да и сколько той мощности надо в чистом от помех эфире. Возможно, что беда не с ним, а с Евой или детьми. Ведь за пять лет…
Конечно, на первом месте инстинкт продолжения рода. А может и любовь в чистом виде, кто знает? В далеком будущем это чувство превратили в технологию воспроизводства информационных симбиозов. Идея реализовалась технически, посрамив реальную жизнь. Ха, анекдот вспомнил… Наступает конец света. Последняя женщина уговаривает последнего мужчину: «Давай попробуем, как в мультике…»
Координаты передатчика рассчитаны, остается отстрелить посылку с нормальной радиосвязью и переговорить.
Близился прямой эфир. Подхватив со стола график подъема воды в Ниле, Кельт обошел кресло и устроил его на подставке. Надев халат и шапку, опустил раскрашенную штору и уселся на коврике, скрестив ноги…
— Ох, уж эти женщины, кто им головы кружит… Ах да, как всегда о главном, о погоде. К полной луне ожидается …
… Будильник радиосвязи требовал проснуться. Зачем эта возня, если так хорошо забыть обо всем и быть там, где хочешь. Кельт отключил стимулятор грез и повернул регулятор громкости. Выражение горестной досады сменилось на удивленно-дурашливое, а затем засветилось буйной радостью.
— Хес, Хес! Неужели это ты? Ну, как на Земле? Рассказывай. Это, я, Кельт!
— Жить можно. Я вождем племени устроился и, заметь, без протекции. Прибыльное дело. Вы не очень обижайтесь. Руду добывал и металл выплавлял, а то и охотился, сеял, собирал. Если бы не нужда…
— Да ладно, что стряслось у вождя?
— Погостить на станции захотелось нам, пусть и с опозданием, но должно же быть свадебное путешествие?
— У нас смена через два месяца, дождаться сможете?
— Потерпим. Буду иногда беспокоить переговорами. И ты не молчи. Не застанешь меня, переговоришь с Евой. О чем хочешь — ей только квантовая механика не под силу, да и то за ненадобностью.
— Хес, а любовь на Земле уже есть?
— Вот ты и спроси у Евы при случае…
—8—
Лагерь стоял у разлома горной породы, нависшей над террасой, словно козырек кепки. Чуть поодаль, из трещины, сочилась вода, падая на каменную плиту, и уходила в расщелину. К костру подступала вечерняя прохлада, уносясь с дымом в невидимую трубу. Место создавало иллюзию домашнего уюта и защищенности от стихий. Александр Засечный делал последние записи в полевом журнале с титульной надписью: “1843,Сибирь, Илиск”. Раскладывалось отварное мясо, крошилась зелень. Ели молча. Вскоре начали поглядывать друг на друга, оживляясь от неудач пристроить горячую кружку или иной оплошности. Все ждали, кто нарушит молчание.
— О здешних местах всякое сказывают. – Первым не выдержал дедушка Знай. – Гиблый распадок, как прорва, голодный по человеческому духу, всю нечисть в округе собрал. Все силы копил, копил…
— Пан Александр, брага перестала дышать, может для храбрости, а?
— А что, стоит того, Знай?
— Зверь на ловца бежит, ох бежит…
— Так сказывать будешь?
— Буду… Лет двадцать уж миновало с той поры, но хотите верьте, хотите нет, только время в тутошних местах два дня и две ночи бесилось. А потом, как обычно пошло, но дыры остались.
— И что за пропажа? С похмелья, от бабы или лихорадки — все решето!
— А ты кусок мяса не глотал сто раз и все заново? Я по первому снегу за зверем шел, близко был, так мне досталось не с чужих слов.
— Не темни, что было?
— Говорю же, время замирало. Кого как, а меня врасплох застало за малой нуждой. Поначалу весело было, потом страшно. Думал в ад попал и такое мне наказание.
— Да… в аду теперь не ступить. — Гришка с досадой махнул рукой.
— Вскорости, приметили парочку у “бешенной” излучины. Баба совсем молоденькая и на вид необычная. Он постарше, глаза въедливые, а так ничего особенного, кроме роста. Поначалу и говора нашего не знали — как с луны свалилась или ветром занесло. Жили в глуши, промышляя зверем. Вот и судите, что за история.
— Давай уж и про большую нужду, выкладывай. — Продолжал подначивать Зная расшутившийся Гришка.
— А ты не спеши ехидничать. На медвежьей горе я трубою все вперед просмотрел…
Там… — Гришка был не в силах пошевелиться или пояснить.
В распадке горели три свечи. Это продолжалось не более минуты. Затем свет, исходивший от них, расширился, и все пропало. В наступившей тишине послышался легкий шорох, на поляну вышла девушка и села у костра. Молчали, глядя на незнакомку, но вскоре она заснула, так и не сказав ни слова.
— Вот и выбежал зверь на ловца. Я и парочку видел — прощались они с девицей. По всему выходит, что дочь им. Не угодно тайну людям открыть, так дитем пожертвовали. А потом и самому от такой мысли стыдно стало — ей с людьми жить, детишек рожать. Выходит, не нас убоялись, а что другое поспело, и случай вышел.
— Как думаешь, что за диво мы видели, отваживают или так что?
— Пропала парочка, можно и не проверять. В тайге люди сами решают, что им лучше… Я не все досказал про малую нужду. Хоть и много потерял времени, да не все даром. Говорят, что не к добру вперед жизнь видеть, мол, руки опустятся. А со мной наоборот вышло. Жизнь еще краше стала. И такая чесотка все приметить, не пропустить… А сбывается, так вопросов, каких и не было самотеком, столько, сколько звезд в ясную ночь. Так я вот о чем. Знал, что с паном Александром в тайгу пойду. Как увидел, так и признал сразу. Не мог не пойти. Наяву слышал, будто камень вечно плакать будет, завидуя любви. Вот и выходит — подсмотрел, да не увидел, а теперь жду, когда все объяснится само собою.
— А твои слова меня тревожат. — Александр смотрел на девушку. — Дед и отец от одного вида влажных камней в грусть впадали – такое уж наваждение. А меня с детства тянуло отмыть и любоваться. Казалось, что в них скрывается живая вечность.
Девушка открыла глаза и стянула платок, покрывавший шею и грудь. В отблесках пламени сверкал амулет из дивного камня. Сняв его, протянула Засечному, с трудом проговаривая слова.
— Отец подарил на прощание. Он всегда влажный…
— Как зовут тебя, дочка? — Знай был потрясен, и его голос дрожал от волнения. — Кто твои папка и мамка?
-Я Ра, мама Ева, а папа Хес. Мама чаще звала его Адамом. Ей очень понравилась библия. Часто смеялась, читая, а мне говорила, что все правда.
—9—
— Ты, дочка, что затеяла за паном Александром по горе скакать? За ним девке не угнаться, того и гляди, сил лишишься. Чур, меня, за дурные мысли, а лучше посиди у костра и погрейся.
— Дедушка Знай, я сама напросилась с партией остаться. Так с меня прок выйти должен.
— Поведай лучше, как так получилось? В глуши на отшибе росла, другой говор слышала, а к нам пришла и сразу заговорила. Уж больно чудно.
— Я уже рассказывала, дедушка, а ты все не веришь. Коробочка такая у папы была. Сходит в деревню и приносит историю с живыми людьми. Всегда мечтала в ту коробочку залезть, вот и научилась.
— А мне всегда завидно слушать. Не грех же?
— Что такое грех? У меня своя зависть на непонятные слова.
К костру подошел башкир Ибрагим, хлопнул по плечу Зная и сел рядом, заговорив.
— Без греха и у дикого зверя жизни нет, а человеку и подавно не миновать его. Не успел делом, так думою нацелился. Да и это еще только самое начало. А чаще его и вовсе не видно сразу. За одного заступишься — против многих станешь, а предать нельзя. От одного греха отобьешься, так в другом завязнешь. Это слово лишнее. Совесть лечит, а грех калечит. Душа свет и простор любит, что ее гонять по темным углам. На побитую собаку смотреть больно, нас людей напоминает.
— А я так думаю, — Гришка разгреб палкой угли, — что совесть огонь, а грехи дрова. А все разговоры, как дым, глаза разъедают. Без дров-то как огню гореть?
— А у святых совесть, откуда берется? — Знай сапогом сдвинул головешку в костер. — Не все вяжется! Миньку спросим, он монахом отшельником был, да к людям вышел. Разреши спор наш. Не часто тебя слышим, а теперь уж ты не можешь отмолчаться. Разговор за живое берет и девице не ясно.
— Маменька моя больно набожная была и всю жизнь поучала, шагу ступить не давала без молитвы. Воли хотелось вольной. А куда вырваться? Так в послушниках и оказался. Потянулись дни и годы с одной просьбой к Богу — просветить неразумного и дать смирение. Сны чудные пошли, а я, по простоте своей, все и расскажи. Меня снарядили и отправили в отшельники, дабы не сеял смуту. Вот и жил семь лет одним, что сосню ночью, то весь день обдумываю. Зачем мне такая благость? Стал в молитвах выспрашивать и дождался ответа. Явился ангел мне и беседу завел. Вышло, что не мое дело в неволе душу держать. Много дел на земле и каждый свое должен делать. А Бог, говорит, для того все и сотворил, чтоб трудом и заботою наше общее богатство множить. Не приходил уж больше ангел, и видения пропали. Помаялся еще немного, да и пошел к людям. Отец-наставник в грехе обвинил, а разве я голоса божьего ослушался? Одним уговором каждый на Земле и Небе назначен. Грех не прислушаться
Разговор прервался с приходом Александра. Высыпав из кожаной сумки отколотые образцы скальной породы и, оглядев всех, он подытожил.
— Ну, как всегда, только отойдешь, как что-то интересное и упустишь. Камни вещь занятная, но молчуны. Много их собрать надо, чтобы разобрать, о чем говорят.
— Это я виновата. Спросила о грехе, а откуда мне знать, что спорить будут. Думала, слово обычное, оказалось — нет. Простите меня, я вам верну историей про плачущий камень. Отказывалась рассказывать, но теперь и самой хочется услышать, что думают люди. Только не сейчас, а когда звезды зажгутся, мне с ними не так горько себя слушать будет….
— …Их тридцать три было и одна всегда спящая. Летели путь к звездам прокладывать, да по дороге о невидимое споткнулись. Воротившись, нашли Землю дикую и людей непомнящих, да и сами себя едва признали. Долго совет держали, но прозрения не было. И тогда, когда уже совсем отчаялись, изобрели спасение себе и назвали его Душой. Обрадовались их души и подарили иной взгляд на мир. Назвали его Духом. Воспрял Дух, поднявшись над скорбью утраты, и поведал истину, что не одинок Человек и имя братству — Бог. Все единородное друг к другу тянется. Подумали так и за дело принялись. Научили диких людей многому, на что Бог был согласен, ведь не все впрок, если слишком много. Времена прошлые с будущим приблизили друг к другу, а это и была им наивысшая награда, так как не было уже вечной тьмы для них. Посмотрели они на звезды и увидели, что те по-другому засветились. Всему свое время, говорили они ласково, всему свое время… Маму мою папа полюбил в те далекие времена, когда первый раз фараоном правителя назвали. Хотелось детей, а детей не было, и решили они излечить несправедливость на звездном корабле. Плохо или хорошо, но только положили их спать рядышком на многие века и отправили в беспамятстве свое счастье искать, а сами остались земное устраивать. Шло время и показалось умным машинам, что пора пробудить их ото сна. Да слегка не дотянули до времени, а тут уже и я ждала своего часа на свет появиться. Решили в глуши лесной укрыться, меня воспитать. Я росла, а они спорили о моей судьбе. Папа часто говорил, что скорее камень прослезится… Нашла… А они улетели — это их долг, быть услышанными.
— Спасибо, дочка. — Знай вытирал слезу, делая вид, что дымом ее выбило. — Много я историй слышал, да твоя лучшая. Душе не одиноко от таких слов, значит правда все.
-10-
— Фара! – Хес развел руками и обмяк. – Ты сохранила молодость, а посмотри на меня… Я возвращаюсь с неохотой, Ясо и Ева заложники нашего времени, и только тебе доступна радость долгожданной встречи. Почему же ты скандалишь? Мы хотели сохранить твою любовь к Понти. Без тебя спящей… Да ты единственный наш долг и оправдание!
Фара заплакала и, схватив руку Ясо, выкрикнула:
— Он один может меня понять! Всего нас и осталось, Ты с Евой и мы. Зачем? Мой сон не был полным забвением. Мучительно и невыносимо обидно осознавать утрату реальности даже в тоске по собственному прошлому… Понти! Вы не сохранили меня для него. Я изменилась вместе с вами, стала хранилищем ваших чаяний, их, связанным по рукам и ногам, гением. Да я же старуха древняя, но голодная на простые радости. А как я смогу ощутить их? На научных симпозиумах или в качестве донора бесчисленных анализов? Я боюсь возврата в реальность, которой уже не принадлежу. И вы боитесь, но не хотите признаться в этом. Да, я забыла, что у вас долг! Ха-ха-ха.
Ясо гладил взбешенную девушку, словно успокаивая кошку, машинально и усердно. Все с трудом сдерживали слезы. Ева не выдержала первой. Бросившись к Фаре, она разрыдалась. Мужчины уединились в дальнем отсеке. Хес угощал Ясо из тайного запаса, припасенного на черный день.
— Выдержано 350 лет. На травах, ну будь… А знаешь, Фара, кажется, права. Только деться уже некуда – нас сопровождает военная эскадра. Что-то действительно изменилось. Может и нашими радениями. Даже в переговорах есть неуловимая вражда к нам, за всей вежливостью официальности и юмором частного трепа. И вот еще что, в центре полетов главным сейчас Понти. Раньше таких молодых не ставили. Хорошо, если промахнулись на десяток-другой лет…
— 11 –
Карантин затягивался сверх всяких разумных предосторожностей. Контейнеры с анализами, пробами воздуха, фрагментами всех отсеков отправлены на Землю три недели назад. Связь заблокирована.
Ясо был занят Фарой, Ева наверстывала время в видеобибле, периодически тормоша Хеса вопросами, последний пытался найти лазейку в эфир. Все дни превратились в месиво из недобрых предчувствий и напоминаний о необходимости выслать бортовые журналы, имеющиеся фотографии, сувениры…
— Похоже, что мы не угодны или опасны. – Инициатором разговора по существу выступил Ясо. – Если память мне не изменила, была Атлантида с культом Хранилища Памяти. На станции пылится аналог святой обители былой цивилизации, есть ли возможность пробудить ее в нужном нам направлении? Любой, даже малый толчок, может снять оцепенение.
-12-
В дачную резиденцию начальника ЦУПа их переправляли с предосторожностями, которые сводились к одному — никакого общения. Тем удивительнее показалась перемена, возникшая в парке, роскошно устроенном на берегах извилистой речки. Хозяин этого райского уголка был на редкость словоохотлив, выглядел под сорок и располагал к откровенности.
— Этот сад способен украсить жизнь даже отчаявшемуся пессимисту. Занимая небольшую площадь, он так многолик и загадочен, благодаря реке, что поневоле приходишь к мысли о бесконечности совершенства. Хочется попробовать и самому воссоздать что-либо в этом роде. Выйдя на пенсию, займусь ландшафтным садоводством. Решено, если сила желания не споткнется о возможности. Ведь все может измениться до неузнаваемости в любой миг, о чем и слова: “пути Господни неисповедимы”.
— Вы меня не помните? – Фара с надеждой в голосе задала терзавший ее вопрос.
— Вы сразу быка за рога хватаете. Дело не в моей памяти, а в том, что мы все, не исключая и вас, сотворили. Я знаю очень мало. Официальные данные об экспедиции, характеристики членов экипажа и личный дневник Иса, возглавлявшего программу. Там вскользь упоминается о наших взаимных чувствах, как о просчете при формировании команды. Вот и все, что мне доступно, но не в качестве личного опыта, как вы должны догадаться, а с чужих слов.
— Разве нет людей не с чужих слов знающих нас? – Хес смотрел в сторону, боясь встретиться глазами с Понти. – В наше время, если Ис мог каким-то чудом догадаться упомянуть и это, не было понятия о Боге. Как вообще сохранились его записи, если все изменилось? Почему нас продержали в карантине, словно прокаженных, а сейчас охотно общаются без огласки?
— Вопросов задано слишком много. Начнем с того, что к понятию о Боге пришли в секретных лабораториях, занятых разработкой генераторов поддержки памяти. Как вы знаете, полеты в дальний космос были проблематичны из-за амнезии. Работы велись параллельно, и до вашей экспедиции уже имелся опыт в разных аспектах, включая и возможность реализации такого проекта.
— Вы хотите сказать, что нас подставили выполнить неведомую нам программу, а мы ее, возьми да и выполни? – Преодолев шок, Хес с внимательной подозрительностью смотрел в глаза собеседнику.
— Почти так, но не совсем так. В генератор поддержки памяти были зашиты программы возможных религиозных построений, оптимистические программы действий по их воплощению и многое другое. Ваш корабль сознательно направлялся в зону обнаруженного космического странника с необходимыми характеристиками инкапсулированного стартового времени. Предполагалось, что многое станет как бы “с чужих слов”, но никто до конца не верил в реальность проекта. Все же, памятка о технических достижениях и немного конфиденциальной информации были выведены в безопасную зону. Корабль-автомат охранялся небольшой группой истребителей космических странников – пять экипажей добровольцев из секретных лабораторий. Все они пропали, а то, что они были, свидетельствует вернувшийся архив.
— Но в наше время, — Хес осекся, — в нашу память, мы ничего об этом не знали.
— В архиве много интересных вещей и для нашего времени или, как Вы выразились, и в нашу память. Была построена модель многослойной актуализации бытия в виртуальном представлении о времени. Она выглядит примерно следующим образом. Есть абсолютная реальность, существующая, в наших понятиях, мгновенно. Ее насыщенность событиями перекрывает очень длительный период, если подходить человеческими мерками. Аналогом может служить круг всей прошлой и будущей истории с огромной, невероятно огромной скоростью, реализующий историческую эволюцию. Послойно образуются временные информационно-согласованные друг с другом цепочки, более длинные к центру. Согласование роста происходит все медленнее и приводит, в конце концов, к той реальности, которую мы называем объективной. На самом деле, мы существуем в виртуальном времени, и цепочка событий не защищена от случайных аналогов, подобных вирусам. Наличие логики наследования, или стыковки звеньев в цепях, восполняет в обратном порядке затухание на внешних кругах, поддерживая, в конечном счете, абсолютную реальность мгновенно. Совершенно, правда, не понятно, откуда берется начало цепочки и само время, что гарантирует ее устойчивость и насколько реален резкий сброс? Выдвигалась гипотеза, что проникновение и развитие тех самых космических странников, заряженных временными потенциалами, и есть бытие. Как бы там ни было, но кое-что нам удалось подтвердить.
— Так зачем же понадобился весь этот замысловатый проект? – Фара пожала плечами. – Разве перекройка истории и сознания решила вопросы?
— Предполагалось внедрить на ближайшие внешние уровни суперидею связи для взаимного оповещения и борьбы с инкапсулянтами, содержащими другие заряды времени, а может и принципы эволюции. Что получилось на самом деле, сказать трудно, так как сравнить не с чем. Можно констатировать, что идея о Боге была использована не всегда лучшим образом, и ответственность за это несут все ближайшие к нам уровни и наш, в первую очередь.
— Вы не верите в существование Бога? – Ева в недоумении глядела на Понти. После всего, что наговорили?
— Знаете, Ис в своем завещании написал такое признание: “Есть два роковых заблуждения – вера и безверие, третьего не дано или это сам Бог.
— Все, о чем Вы говорите, доступно только избранным? Из бортовых журналов вам должна быть понятна проблема Атлантиды. Но кто, если не сам Бог, ее уничтожил? Я реинкорнант и, по складу восприятия, легко мирюсь с виртуальностью, но опасаюсь издержек, подобных тем, которые привели к гибели моей цивилизации.
— Никто не застрахован от ошибок. Прошло много поколений, сформировались народы, культуры и различные религии. Кто сказал, что мы последний и самый медленный уровень актуализации в кругу виртуальных времен. Все должно быть освоено всеми. Может нам не дано в полной мере контролировать скорость развития процессов так, как нам это хочется, и нас частенько возвращают на круги своя. Атлантиды нет в архиве, нет и сейчас на планете. Ее могла уничтожить сама Земля, согласовав с другими виртуальными временами свою собственную цепочку актуальности. Себе ведь дороже будет поддерживать то, что не клеится. Любой организм стремится избавиться от вируса или чужеродной ткани. Бог может показаться в каждом эпизоде согласований противоречий между уровнями. Бог ли это в полном смысле слова, подаваемого религиозными учениями? Вернее в том объеме представлений, которым ограничен верующий?
— И все же, Вы лично верите в Бога, как его не представлять?
— Лично я верю в возможность узурпации права насаждать свое представление о нем. Человек чрезмерно склонен к власти, впрочем, и животный мир этим грешит. Должны существовать влиятельные силы, в возникновении которых мы повинны сами. Совсем не очевидно, какой их характер и не будут ли они отторгнуты, как и ваша Атлантида. Если проанализировать путь развития религий, то первое, что бросается в глаза, несомненная деградация их универсальности в познании мира.
— Значит, наша миссия провалилась? Мы, пока, не ознакомились с историей развития веры, но лично меня она укрепляла и давала оптимизм жить. — Долгие ожидания Хеса, казалось, превращались в ничто. Но он чувствовал, что это болезненное ощущение зыбкости убеждений есть и у собеседника. Так было когда-то, еще хуже было, там, на подлете станции к затихшей Земле. Справились…
— Мы в равных положениях судить об этом, но я ответить затрудняюсь. Жизнь же продолжается. Нас ждет шикарный обед, да и спешить с выводами не стоит. Знаете сколько интересного предстоит узнать? Я взял отпуск впервые за пять лет и надеюсь, что проведу его во всех отношениях по-человечески. Готовьтесь к насильственной дружбе.
-13-
— Ваше время знает толк в еде, а сладости… Понти, мы так и не получили ответ на один маленький вопрос. Почему были приняты меры предосторожности, словно нас опасались? Это синдром современного стиля мышления или проявление субординации в управленческой цепи?
— Это моя вина и личная корысть. – Посмотрев на Хеса долгим пристальным взглядом, начальник ЦУПа неожиданно рассмеялся. – Знаете, человечество несколько отупело за тысячелетия веротворчества и мне хотелось оставить все, как есть. Пойти и помолиться, выбросить все нерешенные проблемы из головы, пересидеть. Я вас озадачу встречным вопросом. А почему никто не спросил, что стало с Исом? Вы знаете, что уже у второго аварийного архива несут службу лучшие люди планеты, которые точно так же могут геройски пропасть? Вы не боитесь о себе узнать с чужих слов?
— А может и нам махнуть подальше в доисторические времена и тихонько, без идей, насладиться жизнью. Это гуманно по отношению к другим. Каждый из нас опасен своим творческим подходом. Вам не кажется, что космические странники только и ждут заряженных идеями людей, чтобы самим оплодотвориться? Как комары, сколько не бей, но хоть одного да накормишь.
Хес принялся с остервенением есть и пить, Фара учила Ясо танцевать, а Ева рассказывала Понти древние рецепты приготовления пищи. На край стола падал последний луч уходящего за горизонт солнца.
