Адреса предыдущих глав
http://prozaru.com/2013/09/vyisokaya-dolzhnost/ — глава 1
http://prozaru.com/2013/10/dolzhnost-2/ — глава 2
http://prozaru.com/2013/11/vyisokaya-dolzhnost-gl-19/
http://prozaru.com/2013/12/vyisokaya-dolzhnost-gl-34/
Власов Сергей Филимонович с юных лет свято верил не в бога и не в черта, и не в победу коммунизма, и даже не в то, что комсомол – младший брат коммунистической партии. Он, комсорг класса, а затем и курса, неизменно держался принципа: «Связи – великое дело». Эту истину передал ему отец, настоятельно советуя держать сию тайну при себе.
— Дружи с нужными людьми, сынок, — внушал папаша. – Не трать время на простаков. В этом мире все делается по блату.
Филимон Власов был балагуром и весельчаком, играл на баяне и уморительно рассказывал анекдоты, за словом в карман не лез и в запасе имел множество тостов, поэтому без него не обходился ни один праздник. Его считали добрейшей души человеком, но мало кто замечал, что в друзьях-то он ходит не у простых людей, а больше у тех, кто имеет возможности.
Благодаря друзьям и холодильник у него всегда был полон дефицитными продуктами, и каждый год семьей отдыхали они на море по бесплатным путевкам, и даже квартиру он получил вне очереди.
Сергей Филимонович ценил отца за то, что тот не забивал голову сына идеями о равенстве и братстве: этой риторике обучился он и самостоятельно на всевозможных собраниях, будучи мальчиком активным. Ему даже смешно было смотреть на олухов, которые в такую ерунду верили. Да и пусть себе играются: умных людей не должно быть слишком много. Он по-своему понимал крылатую фразу из песни Аллы Пугачевой: «не имей сто рублей, а имей сто друзей».
С полученным от отца девизом, как маяк, освещавшим ему темные закоулки жизни, не страшны были никакие перемены и бури. Лишь однажды случилось усомниться в незыблемости этого принципа — в девяностые годы, когда вдруг показалось: лишь деньги решают все.
Прошло некоторое время, и все вернулось на свои места: со связями тебе и черт не страшен, с ними и деньги — дело быстро наживное, но, ежели некому тебя прикрыть, то в один день и состояние можно потерять, и свободы лишиться.
Тогда, в девяностые, он быстро сориентировался, что к чему. Между умных-то людей, что в нужных кругах вращались, разговоры интересные велись, не по нутру простакам. Он бы и сам тогда воплотил свои идеи, да соратники ему требовались, верные люди. У Булатова деньги водились, а Максимка Дорохов очень юрким да услужливым казался, в любую дыру пролез бы, и всегда при Димоне болтался на посылках, совершенно не тяготясь таким положением.
Дело тогда у них споро пошло, да только к середине девяностых разошлись пути, и Димон повел себя, как крыса, не оценив, что изначально идея и предложение объединиться поступили от него, от Сергея. А Сергей шестерить на Булатова не собирался, хоть и работал первое время в его строительном бизнесе. Власов был недоволен тем, как разделили они между собой завод: рассчитывал на большее, ведь это он их научил, как надо действовать. Пришлось опять начинать все заново: ушел он работать в налоговую полицию, ее тогда только-только создали, к старым связям добавились новые.
Но с Булатовым он не ссорился. Отошел в сторону, как будто и претензий не имел. Такова была его обычная манера – смотреть в глаза и улыбаться, одновременно нанося удар в спину, так что никто и подумать на него не мог.
В налоговой полиции провернул он операцию, к которой шел давно: оказал неоценимую услугу человеку, имевшему большой авторитет в криминальной среде. Человека этого он знал с детства, они когда-то учились в одной школе и, встретившись в начале девяностых случайно, решили, что смогут быть взаимно полезны.
Скрывшись вовремя за рубеж от слабого и нерасторопного в новой реальности правосудия, этот знакомец Сергея Филимоновича организовал там фирму, ставшую впоследствии иностранным учредителем сотовой компании, а Власов остался на родине исполнительным директором и соучредителем. Криминальные деньги, отмытые путем хитроумных операций через банки разных стран, оказались удачно вложенными в перспективную отрасль экономики, и, благодаря стараниям и связям Власова, доходы предприятия начали расти с головокружительной быстротой. Вскоре беспринципные бизнесмены успокоились и забыли о своих прежних грехах, почувствовав себя уважаемыми хозяевами огромной империи, заслуженно пользующимися всеми благами жизни.
А когда деньги большие появились, Власов и жену сменил, как мебель и жилье, на новенькую, молоденькую, лакированную. Для его верной Нади, с которой прожили они почти четверть века, развод оказался катастрофой, от которой она так и не смогла оправиться. Ее не стало года через три после разрыва отношений, а Власов в эту пору только во вкус новой жизни вошел.
С притворной печалью Сергей Филимонович говорил о своей прежней супруге: «Мне жаль, что я не оправдал ее надежд. А кто из нас всегда оправдывает надежды близких?» При этом он сокрушенно качал головой: «Она остановилась в своем росте, не принимала реалий современной жизни.
Мы давно перестали соответствовать друг другу». С ним соглашались и маститые друзья, и их молодые жены: всем нужны были оправдательные слова, всем удобно было винить покинутых женщин.
Зато его теперешняя «половинка» выросла в понимании, что и возраст, и внешний вид мужчины, и даже его характер – ничто по сравнению с возможностями, которые у нее появятся в браке с ним. Она умела соответствовать его ожиданиям, а что там внутри, в душе, имеется ли она вообще – какая разница?
Взрослая дочь возненавидела отца, вычеркнув его из своей судьбы. А он сказал общим знакомым то, что обычно говорят в таких ситуациях: «Мне все равно, что она обо мне думает. Надеюсь, когда-нибудь она меня поймет». И переписал завещание на новорожденного сына. Теперь с прежней советской жизнью его ничего не связывало: как говорится, «отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног». Хотя нет, пожалуй: осталась ставшая второй натурой привычка легко и естественно жить во лжи, как в грязи.
В общем, все было у Сергея Филимоновича «тип-топ», даже обида на Булатова со временем прошла, и он жалел теперь, что поддался тогда нерациональному чувству. Хотелось бы забыть эту историю напрочь, да только, вот беда, велик соблазн у завистников покопаться в грязном белье добившихся успеха, грозиться вытащить его на свет божий, чтобы заставить их плясать под свою дудку. Встретился такой шантажист и Власову. А люди эти, словно клопы: как ни дави их, а вывести трудно.
Долговязая фигура Сергея Филимоновича, с выпуклым животом и узкими плечами, была увенчана маленькой плешивой головкой, так что по внешнему виду напоминал он диплодока. Редкие неопределенного цвета волосы безуспешно пытались прикрыть обширную лысину, благодаря которой чуть больше казалось маленькое личико с изъеденной мелкими ямками
картофелиной носа, седым колючим подбородком, узкими губами и глазами-щелочками, прятавшимися за толстыми стеклами очков. Ноги у Сергея Филимоновича сильно потели, и он имел обыкновение снимать обувь в своем кабинете, чтобы ступни «дышали», и даже держал под столом специально мягкие тапочки. Правда, запах в помещении от этого был мерзкий, но сам он его не замечал, а подчиненные уже притерпелись.
Полчаса назад длинноногая секретарша заявилась к нему с известием, что органы внутренних дел просят предоставить сведения о телефонном номере, специфическое сочетание цифр которого свидетельствовало о принадлежности к корпоративной сети. Требовалось сообщать в следственный комитет оперативную информацию о месте нахождения абонента и его звонках.
Сергей Филимонович одобрительно похлопал секретаршу по плечику за проявленную бдительность, и, отправив ее в приемную, уставился на знакомый номер: это был номер «симки» начальника его службы безопасности, Волкова Ильи.
Он вытянул из кармана пиджака, висевшего на спинке кресла, запасной телефон с картой, предусмотрительно приобретенной на подставное лицо. Номера этого не знал никто, кроме одного человека.
Собеседник отозвался почти сразу с горячей готовностью хорошо оплачиваемого лица:
— Слушаю, Сергей Филимонович!
— Идиот! Зачем имя называешь?
— Да я один в кабинете! – поперхнулся тот.
— Ты там не уснул, часом?
— Почему вы…
— Когда его взяли? – напирал Власов.
— Взяли? Нет.
— А я тебе говорю – да. Думай.
— Ну, — промямлил тот неуверенно, — вчера бригада ездила на захват. Но имя неизвестно. Я не хотел вас беспокоить, пока не выясню подробности.
— Выяснил?
— Пока нет. Имени никто не называет, от разговора уходят, как сговорились. Я даже выпивал вчера с одним из них. Он тоже молчит, но… — он замялся.
— Так что?
— Сказал только, что ребенка маленького в машине везли. Вроде как некуда деть его.
— Кретин! Надо было сразу мне сообщить!– выругался с досады Власов, нажимая «Отбой».
Сделав еще несколько звонков, он попросил секретаря срочно пригласить Волкова в свой кабинет.
Илья явился почти мгновенно. Нажав кнопку вызова на своем смартфоне, Власов, протянув руку, решительно забрал откликнувшийся сотик у его владельца и положил на стол. Волков непонимающе уставился на шефа.
— Напортачил? – грозно начал тот. – Не зачистил контакты вовремя, теперь тобой органы интересуются.
— Что произошло?
— Запрос пришел на твой номер. Так что забудь, пусть здесь полежит пока.
— Слушаюсь.
— Мы с тобой сейчас улетаем.
— Куда? А билеты? — с трудом вникал Волков.
— Насчет билетов я договорился, остальное – потом. Звонить кому-либо запрещаю. Поехали.
Продолжение следует