Высокая должность, гл.3

Глава 3

Тринадцать лет прошло с тех пор, как Коля умер. Первое время Софья Петровна спать не могла, все с ним разговаривала, прощения просила, плакала. На могилку ездила. Молодой ведь совсем, жить бы еще да жить!
А потом смирилась, как смиряются люди со своей инвалидностью. Поняла, что смирение и терпение даны людям свыше, без них нельзя. В Бога бы поверила, кабы не атеисткой воспитана была. «Бог терпел и нам велел» — все чаще Соня размышляла над этой фразой. Есть в религии смысл, и правильно Ленин говорил, что это опиум для народа. Пусть это обман, но он позволяет утишить боль. Жизнь — череда невзгод и разочарований. Потеря друзей, любви, родителей, учителей, веры, здоровья, и, в конечном итоге, надежды и жизни. Если биться головой о стенку, все это станет невыносимым. Терпение, фатализм, смирение с высшей волей — все это облегчает страдания, снимает ответственность за собственные ошибки и грехи. В конце концов, кто знает, что еще суждено? И опять теплится слабая, призрачная надежда, и так до самой смерти. Не познав страданий, не найдешь счастья, не заметишь его.
Зачем жила, к чему стремилась? Верила, что счастье впереди. А оказалось — сзади. Жила не для себя, а для семьи. Для сына и мужа. И каков итог? Знать бы заранее, как надо, как будет лучше…
Сын — еще одна боль. Вмешалась в его судьбу, не позволила наделать своих ошибок. Кто знает, как бы тогда сложилось? Хуже или нет? Может, и Коля был бы жив, не разбуди она тогда его среди ночи. Пусть бы соседи полицию вызывали, может, сын и сам бы все понял.
Кому-то родительской любви мало, а кому-то — излишек. И так, и эдак плохо. И переиграть ничего нельзя.
Денис после того случая жить стал отдельно от матери, ее в свои дела не посвящая. Водил к себе разных девиц, но серьезных отношений не возникало: то ли доверие к женщинам потерял, то ли полюбить больше не смог. И с этим она смирилась, поняла, что он должен прожить жизнь так, как сам пожелает. Отпустила, казалось, не вмешивалась. Да только он не отпускал ее. Все хорошее, если оно было, переживал один, а плохое делил пополам с матерью, надрывая ей сердце. Это так по-детски: обо всех обидах рассказывать маме, чтобы защитила. Она пыталась, как умела, но ничего не получалось, и отношения с сыном портились: он словно винил ее, что она плохо старалась. В его глазах как будто застыл упрек: зачем родила, если не можешь сделать счастливым?
Два года назад даже не позвонил, сам пришел. Потерянный, несчастный.
-Мама, у меня нашли ВИЧ.
Новость ударила ее, как хлыстом. Откуда, почему? Может быть, ошибка? Нет, ошибки не было. Возник вопрос: «За что? Почему именно Денису это досталось?» Ответов было много, и все же ответа не было.
Он плакал, уткнувшись в материнские колени, как в детстве, и шептал: «Спаси меня, спаси!» А у Софьи Петровны сердце рвалось на части. Если бы знала, как помочь, все бы отдала.
С этого дня Денис практически лишился сна: тревога впилась в него своими хищными когтями. Напуганная мать потащила его к психологам: слышала, что они душу лечат. Какая она тогда была наивная! Ни один из них не смог помочь сыну.
Слушать и задавать вопросы – вот их функция. Никакой ответственности, никаких споров и убеждений. Часть из них обходится и вовсе без вопросов – сразу приглашают в группу для занятий гимнастикой по «собственной системе». Как пациенту отличить хорошего психолога от плохого, если облегчения нет ни от кого?
Постепенно поняла Софья, что даже добросовестные психологи зачастую бессильны, неумелы и нередко наносят вред, даже не осознавая этого. В области психики слишком много непознанного, приходится действовать наугад, методом тыка, так что и спросить с них некому. Единственное, что получил Денис от этих специалистов – диагноз, еще больше пригнувший его к земле: давняя, плохо поддающаяся лечению депрессия.
— Откуда давняя-то? – недоумевала мать.
От сознания, что помощи ждать неоткуда, состояние Дениса только ухудшилось. Самостоятельно он со своими мыслями справиться не мог, а беседы с психологами не спасали. Когда стало ясно, что огромное количество проглоченных таблеток не дало ни малейшего эффекта, Денис совершенно пал духом. Теперь он был твердо убежден, что дни его сочтены.
Нет, все в Софье Петровне восставало против того, что сделали с сыном те, кто призван был помочь. Она поняла: нельзя внушать людям, будто с ними что-то не так. Нельзя пугать обратившихся за помощью, это преступление. Наоборот, следует вселять в них надежду и веру в свои силы.
Теперь ей казалось, что психолог – это человек, который, пользуясь положением, заставляет пациента признать свои слабости. Так он вскрывает его психозащиту, чтобы наступить грязным сапогом в самое больное место.
В психологи теперь все, кому не лень, записываются: денежная профессия. А есть ли у них призвание, подлинное желание помочь? Или это способ поднятия собственной самооценки за счет клиентов? Может, и существуют где-то хорошие специалисты, да только не встречала Софья таких. У большинства из них на лбу было написано: «Я – умный, сильный и здоровый, ты – больной, глупый и слабый». Холодная, черствая позиция, ее обладатели прикрывали свой непрофессионализм, силясь сохранить имидж. «Никто тебе не поможет, кроме тебя самого», — говорили они. Может, так оно и есть, но человек до этого сам додуматься должен и облегчение испытать: все в его силах. А в устах недоделанных психологов это звучало так: «Раз ты сам себе до сих пор не помог, то уж никто тебе теперь не поможет, процесс зашел слишком далеко». От таких бесед страх перед будущим многократно усиливался. Дружеская поддержка и понимание отсутствовали на этих высокооплачиваемых встречах, лишь высокомерная пугающая пустота по графику приема пациентов. И еще поняла Софья: с их уровнем достатка надеяться не на кого, надо самим выбираться.
Она говорила сыну: «Денечка, никто не знает, что впереди. Кому-то сейчас еще хуже, чем тебе, подумай об этом». Он только злился на нее, ведь для него эти слова ничего не значили. Душа его не была готова воспринимать выстраданные другими истины. Тяжело смириться со скорой смертью, если всегда чувствовал себя вечным. Пусть будут прокляты эти диагнозы! Если медицина не в силах помочь, то зачем сообщать их пациентам? Чтобы успели распорядиться наследством, облегчив родственникам дележ имущества? Во главе угла опять поставлены деньги, а не душа! А ведь раньше смертельные диагнозы скрывали, и правильно делали!
Наверное, логично было бы провести оставшиеся годы в ладу с самим собой, но Денис лишал себя последних сил, утопая в липком страхе. В его организме словно включилась программа самоуничтожения. Мать не смела судить его за это. Хорошо со стороны советы давать, но кто заранее знает, как поведет себя в подобной ситуации? Софье Петровне случалось заглядывать в душу сына, когда он, не в силах мучаться в одиночку, приходил к ней: там был настоящий ад.
Достойно прожить то, что суждено, отдавать свою любовь близким, пока есть время, оставить о себе хорошую память – не в этом ли смысл существования? Только понимание приходит лишь к старости и не ко всем. Молодые хотят быть счастливыми прямо сейчас и жить вечно. Не воспитала она у сына ни стойкости, ни мужества, ни благородства, ни привычки заботиться о ком-то, кроме себя, слабого и жалкого. Ни разу не подумал Денис о том, что причиняет страдания матери. Значит, опять она сама во всем виновата. Ее ошибка в том, наверное, что интересы сына ставила всегда выше своих.
И она винила себя, ночей не спала. А потом решила: что же, случилось. Надо с этим жить и ему, и ей. Поддержки ждать неоткуда. Он не скажет никому, кроме матери, — стыдно и страшно. Не примут, отшатнутся, осудят. Люди жестоки к тем, кто рядом. Им легче сочувствовать на расстоянии. Сколько еще таких несчастных? И все молчат про свою беду.
К подруге школьной обратилась, что в департаменте здравоохранения работает. Та помогла пройти обследование у хороших специалистов. И за то огромное спасибо.
Сказали, что специального лечения пока не нужно, да и хворь эта неизлечима, а у всякого средства свои побочные эффекты имеются, весьма серьезные. Сколько времени удастся пожить, неизвестно, от особенностей организма зависит.
И с карьерой, о которой мечталось, ничего не вышло. Застрял Деня в налоговой инспекции, куда мать его на работу устроила после института. Хоть и ругают за больничные, но не увольняют, по крайней мере. Да и до карьеры ли теперь!
Софья Петровна беспокойно повернулась в постели. Очередная бессонная ночь, наполненная тяжелыми размышлениями, была на исходе. Светало. В овраге напротив дома, где все еще сохранились сады, засвистели птицы, и слышалось вечное: «Митя, Витю видел? Витя, Митю видел?»
Стремясь уйти от горьких мыслей, она отдавалась без остатка работе, искала в ней смысл. Руководила отделом, боролась за наполнение бюджета. Но и этот бег был остановлен, когда достигла она шестидесятилетия — предельного возраста госслужащих.
Можно было продолжать трудиться по контракту, но должность ее понадобилась кому-то из блатных. Брать на себя временное руководство другим отделом не стала, махнула рукой и уволилась.
Захотелось отдышаться, оглядеться, понять что-то про собственную жизнь. Она всегда ставила перед собой глобальные цели и шла к ним фанатично, этим и жила. Но ведь можно и как-то иначе. Для себя, что ли. Ценя каждый день, каждый рассвет и закат.
Много ли их осталось? В вечной гонке они пролетали незамеченными. Жизнь так хрупка, здоровье теряется неожиданно и безвозвратно. Сами-то мы ладно, а вот когда дети наши… И осознается уже конечность их жизни, а это непереносимо. Что-то у нас не получилось, так пусть хотя бы у них… Но нет, и эта радость не всем доступна.
Видно, каждый сам за себя перед лицом смерти. Одиночество — и друг, и враг, приходится с ним ладить. Что же в этой жизни главное, самое дорогое? Близкие, любимые люди и воспоминания? Все, что было хорошего в жизни, где оно? Только в мыслях. Говорят, есть такая болезнь, когда человек постепенно память теряет. Забывает, что с ним было, не только близких, но и себя самого на фото не узнает. Как же одиноко и страшно ему, наверное, когда не на что опереться!
Выяснилось, что любимых человека у Сони всего два: сын и школьная подруга, все остальное — суета и шелуха, слетевшая с прекращением активной деятельности.
Школьная подруга волею судеб жила в соседнем доме. Может, поэтому и дружба сохранялась годами, несмотря на занятость обеих.
Шиткова Виолетта Леонидовна, Вилька – медик по образованию, в департаменте трудится. Несмотря на возраст, работу не бросает. По воскресеньям гуляет с внучкой, тут и Соня во двор спускается, чтобы с ней поболтать.
Вот и сегодня — воскресенье, чудесная погода. Побродив по дому в поисках мелких каждодневных дел, Соня вытерла пыль, полила цветы, позавтракала и выглянула в окно.
На детской площадке — бабушки и мамы с детишками. Как подснежники из-под стаявших снегов, появлялись с наступлением солнечных дней малыши. Чистенькие, нежные, ясноглазые, на велосипедах с тентами и колясочках, похожие на родителей, младенцы и большенькие. Софья любила рассматривать маленьких, искать в них сходство со взрослыми. Вот и Анютка — уменьшенная Вилькина копия. Такая я же смугленькая, подвижная, с карими глазками, какою та была когда-то. А Виолетта, с погустевшими бровями и седеющей шевелюрой, заматеревшая и располневшая, сделалась теперь похожей на свою, ныне покойную, маму.
Соня неспешно спустилась вниз, пристроилась на лавочке рядом с Виолеттой. Анютка сосредоточенно копалась в песке.
Все уже, казалось, было переговорено между ними, пересмеяно и переплакано, и они просто молчали вдвоем.
— Ты помнишь Денискину первую любовь? — спросила вдруг Соня.
— Конечно, — Виолетта серьезно взглянула на подругу: уж не заболела ли та часом, раз касается этой темы. — Чего ты это вдруг?
— Может, и у меня где-то растет родной человечек? — вздохнула Соня. — Была бы дочка, все внуки жили бы при мне.
— Затосковала ты, мать, что-то. Ты же говорила, не ваш ребенок?
— Вилечка, узнай, пожалуйста, ты же можешь. Я и адрес, и фамилию тебе напишу. Родила ли тогда Катька? Что с дитем? Где оно? Терзают меня эти мысли, ничего не могу с собой поделать, — она вытащила из сумки бумагу и ручку, написала на память безо всякого труда, словно за долгие годы вызубрила наизусть этот адрес.
Виолетта Леонидовна молча взяла листок, только головой удивленно качнула.

Продолжение следует

рекомендовать