Последнее доказательство

I

Придержав турникет, Артём прошёл мимо сосредоточенно глядящего на экран мобильного телефона охранника, толкнул стеклянную дверь проходной и вышел в ленивый июльский вечер.
Город пах липой, горячим асфальтом и сладким, пропущенным через катализаторы, автомобильным выхлопом. Артём, не торопясь, шёл сквозь скверик к остановке и, чуть заметно улыбаясь, смаковал мысль о том, что с понедельника у него начинается отпуск, а на завтра, на пятницу, очень кстати пришёлся заработанный когда-то отгул. Он размышлял о том, что жена с дочкой уже неделю как на даче, о том, как здорово будет к ним присоединиться, о том, сколько всего нужно успеть сделать за месяц отпуска и пытался решить стоит ли ему поехать на дачу, к своим, прямо сейчас, или подождать до завтра, а сегодняшний тёплый вечер провести в одиночестве, блуждая по Сети и слушая музыку – прощаясь, пусть не надолго, с цивилизацией. Решение не приходило. Ленилось.
Скверик закончился и Артём зашагал по тротуару вдоль шумной улицы. Он уже подходил к троллейбусной остановке, когда рядом с ним шумно притормозил потёртый «Опель» и Генка – приятель детства, давнишний сосед по двору, приоткрыв правую дверь, принялся энергично жестикулировать и перекрикивать орущую магнитолу. Потом музыка cтихла и Артём, уже открывающий дверь, услышал:
— …вай быстрее! Ты-то мне и нужен!
— Привет, Генка! Чего орёшь?
— Привет. Садись, говорю, дело есть! Как сам-то?
— Нормально. А ты?
— Да не жалуюсь. Ты что так на заводе и работаешь? Он ещё не загнулся? А что платят? Пятьсот есть?
— Триста есть, а больше – как получится.
— Жесть!
— Зато каждый месяц.
— Ой-ой! Я с этой машины триста подниму, минимум. А в месяц у меня их…
— Одна.
— Ну, одна… пока. А в следующем будет, может быть, три! Да у меня и сейчас в гараже ещё одна стоит. Не развернуться. Так я ж тебе про гараж-то…
— Ну, сдам за недорого, если очень нужно.
— Нужно мне твоё болото! Он не утонул ещё?!
— Пока нет, — улыбнулся Артём.
— Так про гараж… Тём, скажи мне честно: ты хороший человек?
— Я — плохой, Генка. И денег у меня нет!
— Да я не про то. Я не для себя…
— А не для тебя у меня денег нет вообще.
— Да что ты заладил! Хороший ты, говорю, или нет?!
— Ну как я тебе отвечу на такой вопрос? Дочка говорит, что хороший, но ей три года всего. Лет через десять подойди, смогу сказать точнее. А вообще, Генка, плохих людей нет, есть обозлённые.
— Золотые слова! Поехали, — Генка повернул ключ зажигания.
— Куда?
— Сейчас расскажу, — он покрутил головой и рванул с места. – Соседний гараж у меня продаётся. Там хозяин умер, а тётка, вдова хозяина, продаёт. Я уже и сговорился, всё на мази, но в гараже мотоцикл стоит. Здоровый такой, с коляской.
— «Урал»?
— Типа того. Чёрный. Раньше такие были.
— За мотоцикл отдельную плату требует?
— Хуже! Там беда вообще: и у тётки с головой непорядок, и у мужика явно не все дома были. Он ей, видите ли, приказал мотоцикл не продавать, а отдать даром, но только хорошему человеку, а ей, мол, за это воздастся.
— И что, нет желающих?
— Есть. Сам приводил человек пять. Все плохие!
— Генка, подожди, ты теперь что, меня везёшь на смотрины? Я так не играю!
— Мотоцикл хочешь, забесплатно? У тебя ж был, вроде?
— У меня и машины были. И ещё хочу, только не выберу никак.
— Ну так возьми пока мотоцикл. А? Это ж раритет! Никто, посмотри, на них уже не ездит.
— А тебе не отдаёт?
— А я не просил, думаешь? И так и этак. А она, знаешь, «нет» говорит, и смотрит как эта… Ванга, типа. Предсказательница.
— Ванга слепая.
— Чего?
— Ванга слепой была. От рождения.
— Да мне побоку, какой она была! Ты мне мотоцикл этот убери оттуда. С меня полтинник, честное слово!
— Слушай… Не знаю я…
— Да что тут знать! Продашь, сдашь на металлолом, в озере своём утопишь. Ну, не отдаёт она его никому! Ну попробуй, вдруг получится? Тебе же это ничего не будет стоить, а я, серьёзно, отблагодарю. Ты же меня знаешь!
— В том-то и дело… Куда едем-то?
За деревьями мелькала неровная стена гаражного кооператива.
— Да в гараж. Я час назад там был, и она была. Она там подолгу сидит, если уж приходит. Глядишь, сейчас всё и порешим. Ты только, это, не говори ничего, лады? Ты, как бы, покупать собираешься: цену спрашивай, торгуйся. А я тебе ничего не говорил, ага?
— Ага, — вздохнул Артём. – Генка, почему я тебе никогда отказать не могу, не знаешь?
— Так ты ж, это, безотказный.
— Как автомат Калашникова.
— Чего?
— Да так…
«Опель» подпрыгнул на «лежачем полицейском» у проходной кооператива и стал осторожно пробираться по разбитому асфальту. Генка несколько раз свернул и остановился у закрытого бокса. В соседнем гараже была открыта одна створка ворот и внутри, на скамеечке, чинно сидела пожилая женщина с аккуратно уложенными в высокую причёску седыми волосами.
— Короче так, — тихо сказал Генка, выключив двигатель. — Я тебя представлю, а дальше — ты уж сам. Не перемудри только. Пошли.
Артём выбрался из машины и, хлопнув дверцей, направился за Генкой, который уже суетливо жестикулировал у открытых ворот.
— Вот, Екатерина Семёновна, мой друг детства. Раньше в одном дворе жили. Случайно встретил. Дай, думаю, к Вам отвезу! Он здорово в мотоциклах разбирается, настоящий знаток!
— Генка, ладно тебе, — прошипел Артём.
— А что?! У тебя ж был мотоцикл!
— Был, да…
— Как вас зовут, молодой человек? – приветливо, но со стальными нотками в голосе спросила Екатерина Семёновна.
— Артём.
— Очень рада, Артём. Хотите посмотреть мотоцикл?
— Да. Если это Вас не затруднит, конечно.
— Нет, что вы. У меня много времени и почти никаких занятий. Откройте, пожалуйста, ворота, Артём – так будет светлее.
— А… Я пойду, в общем, — подал голос Генка. Я, Тоха, у себя буду, если что.
Артём кивнул и, открыв запоры, толкнул створку. В гараже было прохладно и сухо. Пахло моторным маслом, брезентом и немного бензином. Волнующе и терпко пахло мотоциклом. Артём в нерешительности стоял в воротах.
— Снимайте чехол, смотрите, — сказала Екатерина Семёновна с прежним холодным миролюбием. Она встала, поставила скамеечку к стене и прошла вглубь гаража, внимательно глядя на Артёма.
Он бегло осмотрел брезентовый чехол, заметил пару завязок и, распустив их, поднял брезент с мотоцикла и отбросил на коляску.
— Ух ты! – неожиданно для себя выпалил Артем. Мотоцикл был самым обычным колясочником одной из старых моделей, но с каким-то незнакомым двигателем, множеством хромированных деталей и в совершенно фантастическом состоянии.
– Выставочный экземпляр!
— Да? Вы знаете, Аркадий Исаевич, мой покойный муж, тоже так говорил. Он постоянно возился с этим мотоциклом и почти никогда не ездил на нём. Всё что-то перебирал, искал какие-то детали, ему всё время что-то вытачивали, хромировали, полировали. Красили целый месяц, это уже незадолго до смерти.
Артём стащил брезент с коляски и, свернув, держал его в руках.
— Положите сюда, на пол. Ничего страшного.
— Да, красили, похоже, в несколько слоёв с промежуточной полировкой. Так раньше красили лимузины, — задумчиво проговорил Артём, вглядываясь в сияющий бок коляски. – По идее, получалось что-то похожее на «металлик»… Хотя, это гораздо интереснее, чем просто «металлик»… Никогда такого не видел.
Артём, в задумчивости провёл рукой по крылу с маленьким глазком габаритного фонаря, тронул пальцами спицы запасного колеса, потом, вспомнив о своей роли покупателя, качнул коляску, заглянул, для чего-то под днище, присел возле мотоцикла, высматривая несуществующие подтёки масла, покрутил рукоятку акселератора и пару раз выжал тугой рычаг переднего тормоза. Долго осматривать, отыскивая возможные недостатки, тут было незачем.
— Там, в коляске сложены какие-то запчасти. Это — в довесок. Посмотрите, может быть есть что-то ценное, — подала голос Екатерина Семёновна, будто угадав Артемову растерянность. – И в багажнике тоже.
Артём расстегнул и отбросил дермантиновую полость. На кресле лежали три аккуратных шлема с козырьками, а внизу, множество картонных коробочек с подшипниками, кольцами, клапанами и бог знает, какой ещё мелочью; тускло блестели сквозь промасленную бумагу задний мост, новенький карданный вал с шарнирами, перья передней вилки и ещё что-то. Настоящее богатство, клад, который, хочется потрогать, даже если он тебе и не нужен.
— Да тут ещё один мотоцикл!
— Да, наверное, — улыбнулась хозяйка, видя его детское восхищение. – Вы знаете, Артём, Аркадий Исаевич знал, что умирает, и заранее обо всём позаботился. Сам всё собрал и сложил. И мотоцикл стоял на колодках, так, чтобы колёса не касались пола…
Артём открывал коробочки. Он рассматривал содержимое и, аккуратно закрыв, доставал следующую.
— Недавно пришлось поставить его на колёса – приезжали покупатели, хотели завести и попробовать на ходу, но тут что-то с аккумулятором, а толкать и заводить с буксира я не позволила. Думаю, Аркадий Исаевич тоже не позволил бы.
— Ну почему же…
— Нет – нет! Я считаю, что это неправильно! Аркадий Исаевич вкладывал душу в этот мотоцикл, нельзя так поступать с памятью.
— Да, конечно, — кивнул Артём, щёлкнув замком багажника и откинув крышку с запасным колесом. Внутри оказался богатый набор инструментов, алюминиевая канистра и, снова, обёрнутые ветошью детали.
— Артём, а кто Ваши родители?
— Э… Отец военный пенсионер, мать – учительница, тоже бывшая.
— Как это заметно! – Екатерина Семёновна покачала головой, словно в очередной раз утверждаясь в какой-то всеми оспариваемой идее. — Вы знаете, я тоже учительница, преподаватель русского языка и литературы. Ваши родители живы, я надеюсь?
— Да, живы-здоровы. Спасибо.
— А Аркадий Исаевич был зубным техником. Известным в городе специалистом. Ваши родители наверняка его знали, и, может быть, пользовались его услугами. Он был прекрасным человеком, его очень ценили. Но, знаете, я из интеллигентной семьи, а Аркадий Исаевич простого происхождения, это так всегда чувствовалось. Он был сильным, великодушным человеком, он сам себя сделал, как это говорится, но это так было в нём заметно! Я говорила ему как мне тяжело жить в этой стране, среди этих людей, а у него всегда был готов ответ, что плохих людей не бывает, а бывают лишь обозлённые, что пьянь и хамы – это не от происхождения, а от образования. Он готов был поверить и довериться любому оборванцу, а когда наша родная дочь уезжала за границу, я на коленях просила его дать ей шанс для лучшей жизни, позволить ей ехать. Мы ведь тоже могли уехать, но Аркадий Исаевич был категорически против. А теперь я осталась здесь одна, дочь зовёт меня к себе, готова оплатить все расходы, но я ведь не могу ехать с пустыми руками, и вот: распродаю всё, что осталось от Аркадия Исаевича: дачу, автомобиль. Квартира уже практически продана, продан один гараж, а второй готов купить ваш друг Геннадий. А знали бы вы, чего стоили эти гаражи и дача! Я ведь говорила: «Аркаша, тебя обворовывают! Тебе сказали привезти десять мешков цемента, а ты знаешь, сколько их, в действительности, нужно? Тебе сказали, что на гараж нужна тысяча кирпичей, а ты сосчитал, сколько их уложено в стены? Нет, не сосчитал, потому что стены тебе сразу же оштукатурили! И никогда уже не сосчитаешь!» И так было постоянно: я объясняла ему, что нас обкрадывают на каждом шагу, а он всё пытался доказать, что плохих людей не бывает. Какой-нибудь сосед вернёт ему долг в десять рублей – он сразу мне показывает, а я говорю: «Аркаша, этот тебе вернул десять, а те, что занимали у тебя сто рублей, вернули? Так что ж ты мне тычешь этим червонцем!», а он обидится и уходит сюда, в гараж… А у вас есть гараж, Артём?
— Есть, да. Неплохой. Даже побольше этого. Новая застройка.
— И автомобиль?
— Нет, — Артём решил, что неудобно разговаривать, копаясь в железках и, уложив на место последнюю коробочку, боком сел в седло мотоцикла. – Были, но последний пришлось продать, а новый никак не соберусь…
— А что так?
— Квартиру построили. Нужно было отделывать, кредит выплачивать… Жена — в отпуске с ребёнком. Как-то не получалось машину оставить…
— Да, очень тяжело сейчас молодым живётся. Но, зато, видите: уже и квартира своя собственная. Не жить по чужим углам – большое дело.
— Да, я тоже так думаю.
— А дорого сейчас машину купить? Я нашу «Волгу» за три тысячи продала. Говорят – удачно.
— Ну… если более или менее приличную, то тысяч пять нужно.
— Вот видите, продешевила. Нельзя никого слушать! Ведь машина была хорошая, Аркадий Исаевич так за ней следил, лучшие специалисты её ремонтировали, обдирали его как липку, конечно, но и машина всегда была в идеальном состоянии. Где же Вы раньше были!
Артём пожал плечами.
— А, скажите, Артём, сколько может стоить этот гараж? Скажите честно, не обманывайте старуху.
— Этот? – Артём оглядел бокс. – Здесь деревянная крыша, деревянный пол, нет подвала и даже смотровой ямы… От центра далеко… Тысячи три с половиной. Максимум — четыре.
— Вы так считаете? – в спокойном голосе женщины слышалось нескрываемое торжество.
— Я не эксперт по недвижимости, — улыбнулся Артём. – Но не думаю, что сильно ошибаюсь.
— Ну, что же, — вздохнула Екатерина Семёновна. — Это тоже не плохо.
На минуту повисла пауза. Артём спрыгнул с мотоцикла и, утопив ключ зажигания, прикрыл ладонью контрольные лампы.
— Аккумулятор совсем сел… В коляске я видел новый, но его нужно заливать электролитом и ждать несколько часов.
— Хотите завести?
— Да. Хочу попробовать, — Артём, задумался, теребя подбородок. Потом склонился к двигателю. – Здесь ведь двенадцативольтовое электрооборудование… Сейчас сообразим что-нибудь. Я приду через минуту.
Артём вышел из гаража и заглянул к Генке. Тот сосредоточенно затирал шпатлёвку на крыле «Опеля», поливая себе под руку из пластиковой бутылки. Мутно-белые струйки стекали на асфальт и собирались в лужи. Весь участок улицы перед Генкиным гаражом был покрыт белыми разводами.
— Генка, у тебя прикуриватель есть?
— Есть. Висит там, над верстаком, — запыхавшийся Генка, вытер лоб грязной майкой.
— Ага, вижу. И аккумулятор нужен.
— Тоха, у меня один, на машине стоит. Тебе мотик прикурить? Так давай его сюда подкатим.
— Не. Не пойдёт.
— Да чё не пойдёт? Два метра прокатить…
— Генка, тебе гараж нужен?
— Ага.
— Снимай аккумулятор!
— Ладно, — вяло промямлил Генка и открыл капот. – Как тебе тётка?
Артём поёжился.
— Вот-вот. Что-нибудь наклёвывается?
— Чёрт его знает. За жизнь беседовали. Я к ней будто не мотоцикл пришёл покупать, а на работу устраиваться.
— Блин. Ну ты постарайся, ладно?
Через несколько минут Артём вернулся, неся перед собой автомобильный аккумулятор и толстый провод с зажимами на концах.
— Я подключу аккумулятор, чтобы заработало зажигание, а после запуска он мне уже не понадобится. Думаю это самый гуманный способ, — объяснял Артем, цепляя зажимы к клеммам.
— Вам виднее, — спокойно ответила Екатерина Семёновна.
— Можно проехать немного?
— Да, конечно.
— Хорошо.
Артём включил зажигание, кивнул загоревшимся лампам, подкачал топливо в оба карбюратора, с трудом разобравшись, каким способом утапливается поплавок в японских «Микуни», встал боком к мотоциклу, но, поняв, что оппозитный мотор из такого положения не запустишь, вспомнил, как заводили такие мотоциклы в те времена, когда они ещё стояли в каждом дворе: он взялся за рукоятку акселератора левой рукой, правой ухватился за ручку пассажирского сиденья и, встав на подножку, всем весом толкнул кикстартер. С четвёртой попытки двигатель ожил. Артём сбросил провод, запрыгнул в седло и, чуть перегазовывая и легонько пробуя педаль переключения, щёлкнул передачей. Стреляя выхлопом, блестящий мотоцикл выкатился из ворот. «Это здорово, что он стоял лицом к воротам – с задним ходом я бы долго разбирался», — весело подумал Артём и, разгоняясь, поехал по улице. Он сделал несколько кругов, снова подкатил к гаражу и, спрыгнув, отошёл, глядя на работающий мотоцикл. Прогревшийся двигатель работал будто качал ушами: когда жизнь, казалось, навсегда покидала левый цилиндр, без надежды когда-нибудь возродиться, вдруг оживал правый, и снова левый, когда мотор, казалось, уже заглох. И опять правый…
— Хорошая машина! – сказал Артём, подошедшей к нему хозяйке. – Загнать его так, или развернуть, как было?
— Не нужно загонять, Артём. Подойдите ко мне.
— Сейчас, — Артём выключил зажигание и вошёл в гараж.
Екатерина Семёновна прямо стояла возле верстака, теребя в руках тряпицу.
— Вы знаете, Артём, я не буду продавать Вам мотоцикл…
Артём развёл было руками, но через секунду этот жест выражал уже почти искреннее удивление, — я Вам его отдам. Даром. Помолчите! Я Вам рассказывала: мы с Аркадием Исаевичем всегда спорили о том каковы люди, хороши они или плохи. Перед самой смертью, Аркадий просил меня не продавать мотоцикл, а отдать его хорошему человеку: тогда, мол, я получу доказательство того, что он был прав. Что он хотел этим сказать, я не знаю, но такова его последняя воля. Я наблюдала за Вами когда Вы разглядывали все эти железки, когда вы ехали… Вы были очень похожи на моего мужа, Артём. Забирайте! Посмотрите, может быть, в гараже есть ещё что-то, что вам нужно.
— Спасибо, — Артём развёл руками. – Как-то неловко…
— Не заставляйте меня менять решение, Артём. Вы можете забрать его прямо сейчас, а завтра утром мы встретимся в ГАИ – это рядом с моим домом. Вы сможете завтра утром?
— Да конечно! Давайте в восемь утра, к открытию. У Вас есть телефон?
— Телефон я Вам записала, вот документы, второй комплект ключей. Здесь вам точно ничего не нужно? – она указала рукой на стену со стеллажом.
— Нет, спасибо. Там полно запчастей, в коляске, — Артём обвёл взглядом стены. — Екатерина Семёновна, это очень дорогой подарок… Хоть символически…
— Артём, вы меня разочаровываетё! Садитесь, и езжайте, не мучьте старуху долгими проводами. Завтра я Вас жду, помните?
— Да, конечно.
— Тогда давайте, до завтра! Я здесь ещё побуду… Приберусь… Артём, позовите, пожалуйста, Вашего друга.
— Да-да, сейчас.
Артём, стараясь двигаться не слишком быстро, вышел из гаража и зашёл к Генке.
— Генка, тебя зовут.
Генка соскабливал со шпателя присохшие остатки шпатлёвки.
— Чего ей надо? – спросил он кисло.
— О цене, наверное, договариваться. Сколько она хотела, кстати?
— Пять штук.
— Ого! Ну, значит договоритесь.
— Подожди, — Генка бросил шпатель на захламленный верстак. – Отдаёт?!
— А я забираю, — улыбнулся Артём. – С тебя полтинник.
— Железно! Пойдём!
— Пойдём. Я сейчас прикурю, а ты аккумулятор забери. Хорошо?
— Само собой!
Артём запустил мотоцикл, попрощался с Екатериной Семёновной, незаметно для неё, подмигнул Генке и, в лёгкой горячке от неожиданного приобретения, поехал домой.

II

Ехать по городу было непривычно. Большой мотоцикл то и дело подбрасывал Артёму давно забытое, детское ощущение: будто он, Артём, только держится за руль, а мотоцикл едет сам как хочет и куда хочет. В какие-то мгновения становилось так же страшно и холодно где-то внизу живота, но через несколько километров странное ощущение пропало, и осталась только бесшабашная радость и тёплый ветер. Когда Артём, притягивая взгляды прохожих и водителей, останавливался на очередном перекрёстке, откуда-то снизу, от асфальта и горячего двигателя, поднималась вдруг волна горячего воздуха и окутывала, напоминая о том, что двадцать семь градусов жары – это не шутка, но цвета на светофоре сменялись и духота асфальта превращалась в ласковый ветер, треплющий рукава и надувающий парусом рубашку. Хотелось кричать что-нибудь, перекрикивая рокочущий двигатель, или петь какую-нибудь глупую песенку. Артём и прокричал что-то, улыбаясь, когда мотоцикл уже окончательно стал «своим» — понятным и послушным, и больше не нужно было прислушиваться к двигателю и следить за своими движениями. Артём прокричал что-то совершенно бессмысленное, какое-то «ого-гоооо…», и даже подпрыгнул, а мотоцикл рявкнул двигателем.
Скоро оживлённые улицы остались позади. Артём катился через район новостроек. Мимо промелькнула заправка, он хотел было свернуть, но подумав, что запустить двигатель не удастся, решил ехать прямо в гараж. Срезав путь по пыльным пригородным переулкам, Артём мягко перекатился через железнодорожный переезд и стал спускаться в глубокую низину, на дне которой ярко блестела вода и щетинились трубы гаражного кооператива.
В давние времена бешеного спроса на гаражи кому-то из отцов города пришла в голову светлая мысль отдать под застройку огромный старый карьер на окраине. В карьере быстро отстроились несколько гаражных кооперативов, по тысяче боксов в каждом, а ещё через десяток лет на дне карьера появилась вода. Сначала владельцы гаражей радовались возможности искупаться и половить рыбку, потом стали засыпать песком подвалы, а ещё чуть позже, возмутившись тем, что вода всё поднимается, перестали платить взносы и принялись продавать, всё дешевле и дешевле, свои гаражи и искать счастье в местах посуше.
Артём задёшево купил гараж на самой «набережной» — как он называл последнюю улицу кооператива, когда выяснилось, что их с Наташей дом будет строиться в этом районе. Всё лето он приводил в порядок запущенный бокс. Обживался. Но получилось так, что поставить в новый гараж оказалось нечего и Артём устроил там мастерскую: приходил по выходным, мастерил что-то для дома или сидел с удочкой, прямо напротив своих ворот, у невысокого, заросшего камышом и манником обрывчика.
Весной, над озером с криками носились чайки и останавливались передохнуть вернувшиеся с перелёта утки, летом появлялись откуда-то лебеди и, прикормленные людьми, не дожидаясь подачек, сами выходили на берег и неуклюже шлёпали к ближайшим открытым воротам, вытягивая шеи и нетерпеливо похлопывая крыльями. Однажды, из близкого леса забрели даже лоси – как сказал весёлый Артёмов сосед: «Ты бы знал, Артём, сколько достойных людей протрезвело!»
Место Артёму нравилось, нравился добротный бокс и истошные крики чаек, нравился покачивающийся камыш. Но вода с каждой весной отвоёвывала всё новые сантиметры и день, когда её уровень сравняется с уровнем пола в гараже, казался не таким уж далёким. И никаких запасных вариантов у Артёма не было – все его накопления умещались в старый, тощий бумажник, припрятанный здесь, же, среди инструментов, подальше от соблазнов.
Подъехав к воротам, Артём лихо, приподняв коляску, развернулся и, разобравшись с механизмом включения заднего хода, вкатился в гараж. Спрыгнув с мотоцикла, он несколько минут постоял в воротах, глядя на покрытую лёгкой рябью воду и слушая треньканье остывающего двигателя. Потом, отбросил полость с коляски и принялся доставать свёртки и коробочки, и раскладывать их на узком верстаке. Добравшись до новенького, в коробке, аккумулятора, он задумчиво покрутил его в руках, отставил в сторонку, выбрал нужный ключ, быстро снял аккумулятор с мотоцикла и, поставив его на маленький столик возле массивного, самодельного выпрямителя, подключил клеммы. Стрелка вольтметра дёрнулась и застыла на цифре, которая Артёма, судя по выражению лица, удовлетворила. Он пощёлкал переключателями, подвинул движок реостата и, вывернув пробки из банок аккумулятора, обернулся к мотоциклу.
Скоро и коляска и маленький багажничек были пусты. Артём, удовлетворённо кивая, осмотрел инструменты из набора, сложил кучками запасные детали на верстаке, заменил один из шлемов на свой «интеграл» и, вооружился тряпкой. Смахнув пыль с крыльев и сияющих боков коляски, он стал протирать её внутри и тут впереди, в самом носу, рука наткнулась на что-то шуршащее. Пальцы зацепились за отклеившуюся полоску скотча. Артём наощупь оторвал её, потом ещё и ещё одну, и вытащил на свет небольшой, тщательно завёрнутый в полиэтиленовую плёнку пакет.
«Ну и что здесь?» — вслух спросил Артём, освобождая место на верстаке.
В пакете, перемотанным несколькими слоями скотча, оказался пухлый почтовый конверт, а в конверте – Артём охнул от неожиданности – в конверте плотно лежали светло-зелёные стодолларовые купюры.
«Пятьдесят», — проговорил Артём. Он прикрыл одну створку ворот и пересчитал купюры ещё раз, — «Пятьдесят… Пять тысяч». Он подравнял стопку, стукнув её о верстак, и аккуратно положил на конверт. «Пять штук…». Артём обошёл вокруг мотоцикла, выглянул на улицу, вернулся к верстаку и, сунув руки в карманы брюк, качнулся с пяток на носки. «Пять штук. Однако». Он пересчитал деньги ещё раз и уложил их в конверт, конверт покачал на ладони, и, со шлепком, бросил на стол. Солнце садилось за высокие, тёмные тополя на краю карьера, Артём подтащил к открытой створке ворот массивный табурет, сел прислонясь плечом к стене, и задумался. Вода замерла, искристая рябь превратилась в зеркало, отражающее сложную розово-красную небесную палитру. Далеко, на противоположной стороне озера плескались дети, окружённые розово-золотистыми искрами. Где-то далеко покрикивали редкие чайки, затихала вдали пригородная электричка, а на соседней улице запустился и шумно заработал дизельный двигатель. Артём достал из кармана телефон и набрал номер.
— Привет! Как у вас дела?
— Привет, Тём! Хорошо. Таньку отмываю. Я не знаю где так можно вымазаться, вот честно! Я, к вечеру у неё лицо от затылка не могу отличить!
Артём рассмеялся.
— Что ты смеёшься!? Вот приедешь, сам будешь её отмывать!
— Я не буду. Всё равно ведь измажется. Осенью уже отмоем, перед садиком.
— Сумасшедший… Как тебе отработалось?
— Хорошо.
— Сегодня – последний день, да? Или ещё завтра?
— Завтра, — Артём помолчал, — завтра я не долго. До обеда, думаю, – да и хватит. Что вам привезти?
— Ой, Тём, я не знаю как ты всё дотащишь – много всего. Ты дома уже?
— Нет, Наташа, я в гараж заскочил… Дела тут кое-какие. Скоро пойду уже.
— Ты мне позвони, когда придёшь, хорошо? – я тебе расскажу, где что взять. А ещё продукты…
— А это я тебе завтра позвоню, а то не упомню всего.
— Хорошо.
— Наташ, я у тебя спросить хотел… Вот скажи мне, как ты думаешь, я хороший человек?
— Артём, ты же трезвый вроде… Или нет?
— Абсолютно, — улыбнулся Артём. – Мне просто интересно.
— Странный у тебя интерес какой-то… У тебя точно всё хорошо?
— Да хорошо всё, не волнуйся. Скажи просто: да, или нет?
— Ну, хороший, конечно. Только странный иногда…
— А я всегда хороший, или так, временами?
— Тём, ты всегда хороший. Всегда-всегда. Только давай ты уже домой пойдёшь, а? Давай?
— Да я уже собираюсь.
— Иди. Ладно? Я тебе позвоню через полчасика.
— Хорошо. Как там старики?
— Привет тебе передают, в окошко вот. И Танька тоже.
— Тоже в окошко?
— Ага. Она уже с ними.
— Ну ладно, иди тогда и ты… И я пойду.
— Давай, Тём. Я позвоню.
— Угу. Пока.
Артём встал, постучал ногтем по окошкам приборов на выпрямителе, прошёлся вперёд-назад по гаражу, вернулся к верстаку, вытряхнул деньги из конверта, отсчитал десяток купюр и положил две стопки рядом. Подумав немного, он добавил к маленькой стопке ещё пять бумажек, потом ещё пять, потом снова всё смешал и разделил поровну. Постоял, потёр подбородок, посмотрел, о чём-то размышляя, за ворота, снял с левой стопки пять купюр и добавил их к правой. Вернул обратно. Снял пять купюр с правой стопки и добавил к левой. Покачал головой. Постоял ещё немного перед верстаком, снова сложил всё в конверт, и, порывшись в шкафчике над верстаком, достал оттуда пачку сигарет. Закурив, Артём присел на табурет, посмотрел на мотоцикл, на воду, на далёкую купальню, где уже никого не было. Солнце спряталось за тополя. Пахло пылью и ряской одновременно, а на столбах вдоль железной дороги расплавленным золотом горели стеклянные изоляторы.
Выбросив окурок, Артём встал, сунул конверт в задний карман, подхватил с верстака ключи и, заперев ворота, отправился домой.

III

Спалось Артёму плохо. Будоражило предвкушение завтрашней поездки, сюрприз, который он пообещал Наташе и близкие приятные отпускные хлопоты. Раздражал свет высокого фонаря за окном и белеющий на тумбочке конверт. Накурившись до головной боли и находившись по кухне, Артем, в конце концов, уснул, но в половине седьмого утра был уже в гараже.
Сняв с зарядки аккумулятор, он запустил двигатель, проехал туда-обратно по улице, подмёл, и без того, чистый пол, заехал за забытым дома паспортом и к восьми утра уже занял место на стоянке регистрационного отдела ГАИ.
Со всеми бумажными формальностями было покончено всего за час. Бодрая Екатерина Семёновна, требуя проявить уважение к одинокой старухе-инвалиду, не стояла ни в одной очереди, и Артёму осталось лишь оплатить ворох мелких квитанций, оформить страховку и поставить все необходимые подписи.
— Ну вот, Артём, полагаю, я Вам больше не нужна?
— Да, Екатерина Семёновна, номер мне выдадут через два часа, сказали, а от Вас больше ничего не требуется, — Артём сложил документы и сунул их во внутренний карман ветровки. Потом ощупал лежащий в другом кармане конверт, но достал пачку сигарет: – я тут погуляю, в магазин схожу.
— Ну, что же… Удачи Вам, Артём. Деткам – здоровья.
— И Вам, Екатерина Семёновна, не хворать. Спасибо за подарок!
— Ну что Вы! Какой подарок? Сняли груз со старухи. До свидания, Артём!
— До свидания. Всего хорошего.
Екатерина Семёновна быстро перешла улицу и скрылась в ближайшем дворе, а Артём, закурив, направился к большому магазину в соседнем квартале. Проблуждав по супермаркету почти час, Артём притащил к мотоциклу четыре огромных пакета с продуктами, уложил их в коляску и, достав телефон, присел на скамейку в тени деревьев.
— Привет, Генка! Ну как гараж?
— А, привет! Ни копейки не сбросила!
— Но согласилась?
— Ага. На следующей неделе всё сделаем. Три штуки задатка взяла, блин.
— Ну а ты как хотел?
— Ну да, что сделаешь…
— Но с тебя, Генка, полтинник. Гони, как обещал!
— Я… Блин, Тоха… Я, ну совсем на мели. Я ж рассчитывал поторговаться хоть немного, понимаешь.
— Понятно, — Артём улыбнулся.
— Ну, хочешь, я тебе пока на телефон что-нибудь кину – я как раз в банке сейчас?
— Ну, кинь двадцатку, если есть.
— Не вопрос! Ну, давай, пока, очередь моя подошла.
— Пока, Генка.
Артём, подержал на ладони телефон, достал бумажник, пересчитал и разложил деньги. Телефон тренькнул, приняв сообщение. «На ваш счет зачислено пятнадцать…» — прочёл Артём и усмехнулся. Спрятав телефон и бумажник, он закурил, и откинулся на спинку скамейки. Солнце припекало, в тени акаций дрались за хлебную корку взъерошенные воробьи; по аллее, мимо Артёма, приглушенно переругиваясь, прошла пожилая супружеская пара. Он долго смотрел им вслед, потом достал из внутреннего кармана конверт, шлёпнул его о колено и, поднявшись, отправился занимать очередь за номерами.

Через полчаса блестящий мотоцикл подъехал к серой панельной пятиэтажке. Артём, достав бумаги, уточнил номер квартиры и подошёл к домофону.
— Екатерина Семёновна? Это Артём.
— Да, Артём, что-то не так?
— Э… Нет, всё хорошо. Екатерина Семёновна, я нашёл кое-что… в мотоцикле, хочу Вам вернуть. Откройте пожалуйста!
Домофон хрипло запищал, Артём потянул дверь и вошёл в подъезд.

К.Сорокин

рекомендовать

Автор: Кирилл Сорокин

Очень прошу обсуждать произведения безотносительно к личности автора. Спасибо! Посмотреть все записи автора Кирилл Сорокин