Он не понял, где оказался… Может он умер? Ведь вокруг, всё похоже на рай, который прямо манит типографской краской с журналов свидетелей Иеговы. Ядовитая, неестественная зелень вокруг, чарующе голубое небо над головой… А если слегка подпрыгнуть и можно ухватиться за белоснежную вату перистых облаков, которые лёгкий тёплый ветер гнал куда-то на север… или на юг…? Перед ним открывалась невероятной красоты поле усеянное невиданными цветами. Оно упиралось в высокие горы с пышными снеговыми шапками и обдавало Антона пьянеющим запахом. Доносились завораживающие звуки, напоминающие трель птиц… или не птиц… Бабочка с огромными вишнёво-кровавыми крыльями плавно села на плечо, и шевельнув своими тончайшими усиками, также плавно перелетела на высокое дерево. Здесь всё какое-то непостижимое. Что за место? Солнца нет над головой, но светло. Вокруг светилось всё. Каждый изумрудный лист на дереве, каждая травинка на земле, каждая капля кристально чистой воды в ручье, что бежал в нескольких шагах от него. Всё наливались каким-то таинственным блеском, который был до безумия ослепителен, но в то же время абсолютно не резал глаз. Он сделал шаг, затем ещё один шаг, и убедился, что если попытаться оттолкнуться сильнее от этой шёлковой травы, то можно взлететь. По телу расплылась невероятная лёгкость… Он всю жизнь мечтал летать до определённого момента… Но до какого? Вспомнить трудно… Жажда. Ему очень хотелось пить. Он подбежал к ручью и полностью окунул голову. Сделав несколько глотков, он понял, что вода отдавала прохладным вкусом, и приятно обдавала своим серебром лицо… Его лицо! Когда волнующаяся едва заметными кругами поверхность успокоилось, он разглядел своё отражение. Синие круги под глазами, сильно выделяющиеся на его бледном лице, крашенная розовым чёлка…!
— В такой мир ты хотел убежать? – донёсся откуда-то из-за спины мужской, твёрдый, уверенный голос.
Антон испуганно повернулся и увидел в десятке шагов от себя высокого светловолосого человека, в слепяще-белом деловом костюме. На носу у него поблёскивали очки с позолотой, обозначая измождённый взор, на морщинистом лице серела трёхдневная небритость. С виду он напоминал профессора какого-нибудь университета, хотя Антон учился только в одиннадцатом классе, и не знал, как выглядят профессоры. Но таких он по телевизору, по крайней мере видел точно… Но его появление почему-то было крайне нежелательным для Антона. Вместе с этим незнакомцем пришла и дрожь, и головная боль, и неглубокий порез на запястье, который проступил огненной кровяной полоской. Антон сдавленно застонал и присел на корточки, держась за руку…
— Что? Больно, Антон, да? Ну, ничего до свадьбы заживёт – криво усмехнулся незнакомец.- Меня кстати, Павел Сергеевич зовут, а ты так и не ответил на мой вопрос. – он шагнул ближе и достав из внутреннего кармана темный пыльный пузырёк с перекисью водорода, обработал рану.
— Где я? – прошептал Антон.
— А почему не сонную артерию, а? – с ноткой презрения спросил незнакомец.
— Я умер? – спросил Антон, вглядываясь в зелёные и хмурые глаза этого Павла Сергеевича.
— Cogito ergo sum… — задумчиво произнёс Павел Сергеевич.- Булгакова не читал? Ну да… Чему вас только в школе учат? Даже вены себе порезать нормально не могут!
Кровь в ране постепенно стала застывать, а порез затягиваться. Павел Сергеевич подошёл к не пойми, откуда взявшейся ванной на поляне, и, не закатывая рукав, опустил руку в воду. Пенный каскад сорвался с рукава обратно, а он достал оттуда тёмно-зелёный осколок с наполовину содранной этикеткой.
— Полусухое, белое, фффу! – брезгливо скривился Павел Сергеевич, и швырнул его обратно – Кислятина! Самое дешёвое наверно, да? И кто ответит за нынешний уровень эстетического воспитания молодёжи? Пушкин?
— Я в раю?
— Ишь ты, чего захотел, в рай? – закатил глаза Павел Сергеевич. – на рай ты ещё не заслужил.
— А вы – ангел?
— Я, пожалуй… да. – запнулся Павел Сергеевич.
— Но ангелы, ведь бесполые существа…
— С моими стрессами, курением…пожалуй, да – бесполый…
— Чего вы хотите от меня, Павел…
— Сергеевич, Сергеевич… но если хочешь, зови меня ангелом, если тебе так удобней будет.
— Ангел… — осматривал чудом зажившее запястье Антон. – Чего вам от меня нужно?
— Мне нужно, чтобы ты научился жить.
Неукротимо забилось сердце Антона… Он вспомнил эту бутылку вина, выпитую в тот вечер… Он помнил, как разбил её о край ванны, и как стекло впилось в кожу… Образ его подруги детства Веры. Он мутно выступил на фоне бледного кафеля с обратной стороны водной пенистой глади, которая плавно отделяла его от мира живых. Они с Антоном давние друзья, ещё «с горшка». Но на этот счёт у Веры часто было своё мнение, которое она пришла к нему высказать именно в этот вечер… А тут такое!
— Нет! – завопил Антон – Я хочу умереть! Я не хочу жить в мире, где царит одна только жестокость и жажда денег! Люди алчные зомби! Я не хочу стать таким!
— Браво! Молодец! Какие слова! Возьми с полки пирожок! – съехидничал ангел — А кем ты хочешь стать?
— Мне неважно! Главное, что я не хочу…
— Хочу — не хочу! Что за детский сад? – перебил Антона Павел Сергеевич.
— Наш мир полон, лжи и страданий. В нём нет любви, и не будет никогда, и люди стали деградировать, превращаясь из заведомо незаслуженно присвоенного статуса «человек разумный», в похотливых гомункулов!
— Ба-а-а… Философ прямо-таки! – лицо ангела пылало диким отвращением к Антону. Странно, он не так представлял себе ангелов. У этого как минимум нет крыльев. Странно. – Назови мне хоть одну причину, которая даёт тебе основания умереть.
— Я исчерпывающе ответил на ваш вопрос выше – Антон понемногу пятился назад. Он прекрасно знал, что бежать всё равно не куда, но где-то внутри рождалось ощущение, что ангел этот вовсе не ангел, а — сам дьявол, который соблазняет его вернуться обратно на землю. Чтобы он стал таким же зомби, как и вся человеческая масса, чтобы он стал одним из слуг князя мира сего.… Но нет! Нельзя себя выдавать, ибо благие помыслы дьяволом не постижимы…
— Ты же был нормальным пацаном, и надо же тебе было одеваться в эту чёрно-розовую хрень… Хоть бы о папе с мамой подумал, раз на себя насрать.
И разговаривает он как те ребята в спортивных костюмах у подъезда.
— Родители меня не понимают, и даже не пытаются. И… Это моё право! Я так самовыражаюсь! – огрызнулся Антон.
— Самовыражаешся?
— Да! Я протестую против этой затхлой технократической среды, которая управляет человеческим разумом! Ты меня не заставишь!!! – закричал Антон – Слышишь! – и как невменяемый понёсся куда-то в лес, оставляя позади белый силуэт дьявола. Перед Антоном вдруг возникла плотная стена из деревьев, и чем дальше он бежал, тем сильнее тяжелели ноги. Ещё сильнее искажался сам лес. Было ощущение будто бы он пробирался сквозь густеющий цемент. Всё вокруг стало изгибаться как в кривом зеркале.
— Стой! – доносились в след крики.
Стиснув зубы, Антон выставил перед собой руку, из-под которой поползли трещины, и лес рассыпался оглушающим стеклянным звоном. А впереди возникла пропасть. Овраг на дне, которого, он увидел множество заострённых кровавых кольев, на которых казнили в своё время царь Иван Грозный и Влад Цепеш-Дракула.
— Стоять!
Антон прыгнул… Вспомнились слова одного психиатра, о том, что за секунду до падения самоубийца меняет мнение о своём поступке и искренне жалеет о содеянном…из недр подсознания вырывается воля к жизни! Нет! Никаких желаний… Лишь лёгкость свободного падения!
— Отпусти! – заорал сквозь слёзы Антон. Ангел Павел Сергеевич в изодранном белом костюме, с дрожащим от напряжения побелевшим лицом одной рукой ухватил за шиворот рубахи и швырнул, Антона обратно, не дав оказаться на кольях. Катившись, после мощнейшего броска, Антон уловил взглядом разрушающийся лес, и осыпающееся сереющей крошкой голубое небо, и бабочку, что обросла чёрными перьями, и противно каркнув, взмыла навстречу небесной крошке. Земля под ним изогнулась и заметно потвердела. Антон закрыл глаза и почувствовал сильный порыв ветра, окативший его холодными дождевыми каплями… С чей-то нежелаемой помощью он встал на ноги…
Они стояли на крыше девятиэтажного дома. Внизу под зонтами собралась толпа. Угольно чёрное небо проблесками молний и сильнейшим ливнем стелило город.
— Ну что! Прыгай! Чтобы они видели! Они все ждут! – хрипел сквозь ливень Павел Сергеевич, крепко ухватив за руку Антона.
— Я прыгну!
— Ну и прыгай!
— И прыгну! Думаете, вы все меня уговорите! Вам ничего не удастся, все слышали, можете не слать ко мне социальных сотрудников и медиков я всё равно прыгну!!!
— А ты что видишь где-то медиков!? Или хотя бы вахтёра? – крепкая рука ангела сжимала руку Антона всё больнее – Все ждут шоу, Антон! Эти представители «затхлой технократической среды» хотят, чтобы ты прямо сейчас спрыгнул вниз! – злостно засмеялся Павел Сергеевич, раздавив свободной рукой свои очки, которые, заливаясь дождевыми каплями, мешали ему смотреть.
— Но…
— Что но? Человек, находящийся в толпе, подчиняется ей, а чего всегда хотела толпа? Правильно, зрелищ! Вперёд! Предоставь им такое удовольствие! Ты думаешь, тебя кто-то пожалеет!? Ты посмотри на них! Каждый желает, заснять горячее видео, чтобы слить его в Интернет! Ну, побудешь ты в «топе» пару дней, будешь занимать, возможно, первые места по просмотрам! Да только всем всё равно пофигу! Да они ведь собственную мать продадут за бабки, не так ли? Не от этого мира ты так рвался убежать, Антон! Кому и что ты сейчас хочешь доказать!? Давай прыгай безвольное мясо! Угождай толпе!!! — внизу замигали вспышки фотокамер, и мерное скандирование толпы:
— Прыгай! Прыгай! Прыгай! Прыгай!
— Давай прыгай быстрее мне на работу надо идти!
— А я на день Рождения опаздываю!
— Сколько можно тянуть!
Раздавался внизу возмущённый ропот…
— Нет!!! – Антон рубанул рукой воздух, который тут же рассыпался на осколки, крыша под ногами треснула и выбросила Антона на твёрдый каменный пол и откуда-то сверху, упал молочный лунный рукав, очерчивая каменную глыбу, из которой виднелся блестевший сквозь сырой мрак меч. Он был усеян разноцветными камнями, и с сильным трепетом внутри Антон понял, что этот меч сможет вытянуть только волевой, храбрый и сильный человек. Где-то он уже видел… читал. Антон подскочил к камню, и, уцепившись за рукоятку, потянул на себя что есть силы Нет, это не мания величия. Это желание умереть! Покинуть опостылевший мир, где каждый сантиметр пространства пронизан мерзостью бытия. Лязг этого меча отозвался эхо в каменных стенах, и принёс за собой свирепый крик Павла Сергеевича: «Стоять грёбаное эмо!!!». Антон обвёл взором меч:
— Хм… всё же надо быть смелым, чтобы покончить с собой – проговорил Антон и приставил лезвие к шее. Только в сказках избранным было дано обладать этим мечом.
— А по мне так это…- заговорил выступивший из темноты ангел Павел Сергеевич – удел слабаков. – он тяжело дышал, руками упираясь в колени.
— Ты хотел сонную артерию!? – закричал Антон. – Ты её получишь, дьявол!
— Ага… значит, дьявол!? – спокойно обронил Павел Сергеевич, всё также презрительно глядя поверх своих очков – Только ты мне скажи куда это деть? А? – Павел Сергеевич, стоя уже в высохшем костюме держал в руке фотографию какой-то девушки… — Ты что, думал меня так просто развести? Из-за девки… Из-за какой-то, цитирую: «химической реакции, толкающей людей на похоть», ты хотел себя убить!?
— Как? – затрепетал в ужасе Антон. Это было попадание в яблочко.
— А вот так… – вздохнул Павел Сергеевич – Глупая идея клеить фото своей возлюбленной, на стену в пыльное «зашкафное» пространство. Нормального мужика из тебя не выйдет, не научишься прятать заначки – пропадёшь…
— Нет, я не знаю … это…
Меч, который уже успел начертить лёгкую алую полоску на шее, вывалился из ослабевших рук, и разлетелся на тысячи золотистых огней…
— Не обманывай хоть самого себя. Ты, Антон, дошёл до того, что стал бредить своими собственными похоронами, и воображать, как она плачет возле твоей могилы, проклиная время, которое она могла бы провести с тобой. Давить на жалость это не тот способ! «Что имеем, не храним – а, потерявши плачем» — вынужден тебя разочаровать – ты ведь ничего не приобрёл. Даже мозгов. А она такая же тупая кукла… И стихов она никаких не пишет, и не увлекается Есениным. Всё это фуфло, она выставила у себя на страничке в социальной сети, чтобы заполнить пустые графы в анкете. А когда она что-то теряет, то только больше злится, и в скором времени всё равно добивается своего! А ты всё продолжаешь верить, что она агнец божий. Ты ей не нужен! Подросток, который только и может, что при каждой трудности лезть в петлю, разве ты можешь что-то представлять для неё? Ты в её глазах блёклая моль и не больше!!! И все в её глазах дерьмо, а она – Констанция! И она уверена, что добьётся своего и ради этого она растопчет не один десяток, таких как ты! Ты недоросль пересмотревшая, сериалов с красивыми концами, где железные леди тают в объятиях романтичных плейбоев! Но плейбои ведь не страдают суицидальными наклонностями! Они доказали, что ради любви готовы на всё, но только в нашем «алчном» и «уродливом», как ты выражаешься, мире! А ты просто безвольный лопух…
— Нет, она не такая! Я знаю… Она просто вращается в таких кругах, которые хотят её сделать такой же, как и они! Но я вижу, она сопротивляется…
— Я тебе покажу сейчас, как она сопротивляется! – взбесился Павел Сергеевич.
На этих словах перед Антоном возникла картина, смазанная бликами клубных стробоскопов. По ушам бил дискотечный бас. В центре всей тусовки, на полную катушку оттягивалась она… Самозабвенно и полуобнажённо притираясь возле смуглых качков — завсегдатаев этого клуба. Но ведь такого не может быть! Павел Сергеевич всего лишь навязывает ему картины…Один из танцующей толпы, изгибаясь в танце, поднёс что-то на ладони.
— Это экстези! – раздался из недр золотого свечения комментирующий голос Павла Сергеевича, заглушая дискотечную музыку – Можно, сказать наркота… Всю ночь можешь без остановки танцевать! Что за диво, а – не отказалась, проглотила. А хочешь, покажу, что будет дальше…
Перед взором Антона начинала возникать другая картина, где на огромную кровать двое тех же качков бросил её… пьяную и всем довольную:
— Ей сейчас хорошо, а дальше будет ещё лучше – дико хохотал Павел Сергеевич.
— Нет! Нет! Нет!!! Ты лжёшь!!! Она ведь выходит замуж! За нелюбимого! Она не такая! Нет! – Антон зажмурил глаза и почувствовал, как куда-то проваливается. Он беспомощно барахтался, пытаясь ухватиться за воздух. Но…вдруг всё остановилось. Всё застыло вокруг и померкло. Лишь где-то вдали зажелтело окно… Её окно!
— Ладно, вынужден признаться, всё не так как я тебе показываю. Противиться тебе бессмысленно. Сейчас ты увидишь всё как есть, а мне пора уходить – усталый голос Павла Сергеевича раздавался звучно, мощно, и болезненно звенел в ушах, затем раздался шелчек зажигалки и смачная, долгожданная затяжка…
Это была ванная… На холодном кафеле лежала разлитая бутылка «полусладкой кислятины»… В воде плавал пепел сожженной тетради с её стихотворениями. В ванне сидела она с размазанной по заплаканному лицу тушью:
— Прости, но свадьбы не будет… – она уронила мобильник и переклонившись через ванну достала бутылку, разбив её о стену
— Наташа! Наташа, нет! – закричал Антон, пытаясь бежать сквозь тягучий вакуум.
— Иду к тебе, Антон! – Наташа поднял глаза в потолок.
— Только вот видишь, она пограмотнее тебя будет. Вены себе вспарывает не поперёк как ты, а вдоль… — раздался в темноте голос Павла Сергеевича. — Она узнала, что ты умер, Антон… Она любила тебя. Просто понимала, что вы обречены. Её родители никогда не разрешат быть вам вместе!
Антон всё сильнее старался кричать, но всё сильнее его связывала по рукам и ногам кромешная темнота вокруг. А окно стало плавно удаляться, в котором покрасневшая от крови вода, поглощала его Наташу…
— Не-е-е-е-е-е-ет! Наташа! Я хочу жить! Я хочу жить! Я хочу жи-и-и-и-ить!….
*****
— Твою мать! – врач скорой помощи приправил своё изречение добротным трёхэтажным матом и одёрнул ладонь от холодного лба Антона. – Маша, записала?
— Да, Павел Сергеевич! – ответила пошатывающаяся фельдшер Носова и нажала кнопку диктофона, выходя из транса. Истощённо сползая по стенке она взялась заполнять «карту вызова».
– Фффух…
Оттолкнув от себя находящегося в полнейшем оцепенении Антона, доктор Васильев вылез из ванны. Где-то на дне остались его очки. Ну и хрен с ними! Главное проблем на работе не будет! Очередному «суициднику» мозги промыты успешно…
— Воду спусти! – сплюнул Павел Сергеевич, отряхиваясь от пены. Вода стекала ручьями с усталого тела. Халат, «секондовские» джинсы, рубаха, кроссовки – всё промокло до нитки. К доктору подбежала невзрачная худая, как швабра, одноклассница Антона Вера, которая и вызвала «скорую».
— Вот, возьмите.
Доктор устало уткнулся лицом в жёсткое махровое полотенце, и поволочил ноги на кухню.
— Чаю доктору сделай – шепнула фельдшер Носова Вере, продолжая заполнять карту вызова, едва переводя дух.
— Ага. – Вера моментально вспорхнула на кухню, которую уже начисто заволокло от сигаретного дыма. На кухне курил доктор Васильев, тупо глядя в окно, за котором его ждала ещё целая ночь вызовов!
Горячая чашка чая тут же оказалась перед Васильевым. Носова зашла на кухню и махнула рукой Вере:
— Уйди на секунду. – в ответ суетливая Вера испарилась безуспешно приводить в чувство Антона.
Настроение у доктора Васильева было паршивое, совсем не хотелось чая, а хотелось обложить матом весь мир от усталости.
— Павел Сергеевич, вы меня извините, конечно, но вам не кажется, что… мы перегнули палку с самоубийством Наташи. – уселась фельдшер напротив доктора поправив мокрые волосы.
— Ты извини, что я тебя не предупредил… Сыграла ты кстати, как всегда просто обалденно. – задумчиво говорил Васильев всё также неотрывно глядя в окно. – Я и не знал, что ты так танцуешь классно.
Носова немного засмущалась.
— И что за мужики, кстати, были вокруг тебя. – отвлёкся от окна Васильев.
— Да это… образы моих бывших… – отвела взгляд Маша. – Ревнуете что ли, Павел Сергеевич?
— Эххх… Маша, Маша. Ты молодая, можно сказать перспективная, если универ закончишь… Отрывайся пока есть время. – улыбнулся доктор Васильев, и, затянувшись, добавил – А на счёт самоубийства Наташи – ты сама видела, у меня просто не было другого выхода. Я не знал как ещё заставить его жить.
— Головин уже выехал к ней – доложила Носова, потерев виски.
— Головин?
-Да, я его сразу почувствовала, он через пять минут…будет у неё.
— Пять минут? Ну, как раз к его презду и подстынет – заключил Васильев. — Да всё нормально будет не переживай. У каждого медика своё кладбище, без этого никак. А за Головина и не думай. Помимо того, что он тупой как валенок, с нашей стороны там всё чисто. Он и близко не догадается что мы её…
— Зарезали… – то ли раскаянно, то ли с нотками сожаления в голосе добавила Носова, потерев бледнеющие шрамы от порезов на тыльной стороне предплечья.
— Что ты за мудистику несёшь такую, а? Мы её – спасли! Сначала от навязчивого школьника, потом от… да от того же доктора Головина! – взвинтился Васильев — Он её всё равно не довёз бы! У него же руки из жопы растут! Он бы либо её там утопил в ванной, либо пузырей в «систему» бы понапускал. Что человеку судьбой прописано, тому и быть, а мы лишь … пешки. – заключил он после некоторых раздумий.
— Совесть на хлеб не намажешь – неожиданно выдала Носова.
— Ого! – изумился доктор Васильев. – Я смотрю ты начала въезжать в нашу работу. Хороший фельдшер из тебя может получиться, а в будущем и врач. Радуйся – премия за спасённого суицидника у тебя в кармане и никто её не отберёт.
— А если это всё всплывёт? – несколько потупила взгляд Носова.
— Не всплывёт. Ты кстати наркоты пакетик в ванной девке оставила?
— Ну да. Не всё же внутрь. Это у меня иммунитет уже на эту «веселуху». А девку торкнуло хорошо. Хотя смерть под наркотическим опьянением – не такая уж и мучительная.
— Ну и всё! Чего ты мандражируешь? Много родительских денег, много соблазнов и… наркота в крови. Всё правдоподобнее некуда. Крыша от «быстрого» поехала, вот и полоснула себя по венам. Скорая приехала, констатировала смерть от кровопотери вследствие совершённого акта…самоумершвления – и никаких гвоздей! А этого мы сейчас «психам» доставим. Главное – что живой. А в диспансере пусть сами с ним возятся, мы своё дело сделали. Предотвратили самоубийство? Предотвратили. Свалился же на нас этот «Антисуицидальный приказ» Минздрава! Как я устал от этой мокрухи.
— Приказ Министерства Здравоохранения «Об усовершенствовании мероприятий по снижению смертности вследствие суицида» — процитировала по памяти Носова.
— Я последнее время стал подумывать о переводе на участок — признался вдруг доктор Васильев. – Да, каждый день придётся работать, зато выходные дома, никаких тебе ночных дежурств, да и «леваков» побольше будет. А хотя…? Ладно, давай этого придурка погрузим и сибазона ему ампулку внутривенно на физе, чтобы не вы*бывался много в дороге. А то я смотрю слишком умный… на голову. И где они только этих слов набрались – «технократия», «алчность».
— Интернет — блоги, посты, эмовские сайты…- перечислила фельдшер.
— Тьфу! – с отвращением сплюнул Васильев. Он всегда считал Интернет большой помойной ямой…
***
Маша, нырнула в кузов к мирно сопящему Антону, а доктор Васильев уселся рядом с водителем:
— Домой, Митя.
Водитель почесал свою длинную бороду, включил в салоне свет и нацепил на нос очки. Он выбросил в окно окурок и нажатием маленькой красной кнопки выдвинул мультимедийную панель с картой города и, прочертив по сенсору прямую чёрту от места нахождения до психстационара, задвинул её обратно…
На балкон вышел покурить мужчина средних лет. Очередной просмотр футбольного матча с участием родной сборной закончился привычным разочарованием. Внизу загудела машина «скорой помощи». Оставляя за собой странный бледновато-голубой шлейф, она вывернула из двора, и просто растворилась в воздухе.
— Надо бросать пить… – в оцепенении прошептал мужик, и медленно попятился обратно в квартиру…
