Тушканчик .
Женя открыл дверь в комнату, но трещина прошла дальше по полу. Практически до самой стены. Оттуда выскочил тушканчик, и, посмотрев на Женьку своими глазками бусинками, растворился в воздухе. Женька улыбнулся чему-то своему и лег спать. А ночью ему снилось что-то интересное, только уже никто не помнит что.
Утром, на работе, он как всегда включил компьютер, налил себе кофе, и принялся что-то выстукивать на клавиатуре. Надо заметить, он и сам не очень понимал, что он там выстукивал, однако, ему не было скучно. Женька сидел и улыбался. Вдруг его позвал начальник. А у начальника было имя. Сергей Сергеевич. Не путать: Сергеевич. А то некоторые говорят Сергеич. Сергеич это из другой оперы. Сергей Сергеевич был похож на паука. И эта мысль несколько поубавила улыбку на лице Женьки. Он не любил пауков. Он их побаивался. Они противные: эти их ножки, брюшки.… Но надо заметить у Сергея Сергеевича брюшка не было. У него было брюхо. Да еще какое. Он всегда носил белую рубашку, и к концу дня, под его лапками появлялись мокрые пятна от пота. И это было противно. Но, тем не менее, надо было идти.
В кабинете у Сергея Сергеевича было тесно и душно. На пыльном столе стоял, не менее пыльный компьютер. Женька же стоял на пыльном полу и переминался с ноги на ногу. Он был недоволен тем, что ему не дали допить кофе. И тем, что его оторвали от мыслей, которые были интереснее паука. Сергей Сергеевич умастил свою задницу в кресле, и начал что-то плести. Плел он долго и обстоятельно. Что-то насчет нового задания для Женьки. В итоге он дал ему папку с бумагами, в которых было написано, что необходимо сделать. И еще раз подчеркнул важность задания. Когда Женька вышел из душного кабинета, он был весь в паутине. Она была мерзкой, и он долго и обстоятельно отцеплял ее от своей одежды. Потом выкинул все в мусорку. И снова улыбка заиграла на лице Женьки. Он сел за свой стол и снова принялся пить кофе. “Пока не допью, фиг кто меня заставить делать что-нибудь”, — думал он. За соседним столом сидел Игорь. Он был похож на свинью. Не фигурой — телосложение у него было худощавое — а повадками. Особенно, когда он хрюкал. Но ведь бывают и худые свиньи, не правда ли? Игорь был занят очень важным делом. Он говорил по телефону. Все, кто говорят по телефону, заняты очень важным делом. Тем более на работе. И к тому же, Игорь договаривался о поставке ухоковырялок. А фирма, в которой работал Женька, занималась крупными поставками этих самых ухоковырялок и одноразовой посуды. Она почти лидировала в этой области.
— Да, пятьсот упаковок сейчас, и еще тысяча на следующей неделе, если все хорошо пойдет. Да, я понял. Лично, уверяю вас, лично все проконтролирую. Пятьсот и ни на одну упаковку меньше. Можете хоть ухоковырялки в каждой коробке пересчитать.
На этом месте Женька сам не удержался и хрюкнул. Правда от смеха, так что это не считается. Его забавляла абсурдность этого разговора. И то, как Игорь лизал задницу. А тот посмотрел на него своими маленькими, водянистыми, злобными глазками, хрюкнул, и начал пытаться всучить заказчику еще и несколько ящиков одноразовых рюмок, со скидкой. А Женька напустил на себя серьезный вид и начал стучать по клавишам. Хотя про себя он не переставал улыбаться.
У него в наушниках играла классика на фортепиано. И он улыбался. Только раз, перед обедом он вспомнил про паутину, и его передернуло.
В час начался обед. Женька привычно закурил, и спустился по веревочной лестнице в столовую. Там его ожидал обед, который наполнял ту самую одноразовую посуду, которой торговала фирма. Но Женька подозревал, что в столовой эта посуда была не такой уж и одноразовой. Однажды он нечаянно подпалил, край пластиковой тарелки окурком, и через два дня ему выдали ту самую тарелку. После этого, он недоверчиво относился к столовой. Сегодня там висел лозунг: “Теперь мы позволим ковырять не только в ушах, но и в зубах!”. И под лозунгом висело объявление, в котором говорилось, что теперь фирма будет торговать еще и зубочистками. Под объявлением толпилось несколько человек. Все они были с брюшками. И все они нелепо махали лапками, о чем-то крича. До Женьки донеслись выкрики о том, что надо срочно расширять какой-то штат в связи с таким событием, что срочно надо что-то учесть, что-то внести, что-то постановить. К нему подбежал какой-то розовощекий поросенок, с гладко выбритой и маслянисто блестящей шкуркой на подбородке и хрюкнул, что он думает по этому поводу. Но Женька лишь неопределенно передернул плечами, поймал неодобрительный взгляд поросенка и побрел в столовую. Перекусив, как всегда наскоро, чтобы не утруждать себя беседами с остальными обедающими, он также, как всегда, пошел на балкон. Пока он лез на балкон, (шутка ли, пятый этаж!) у него устали руки. Странно, ведь он залезает сюда не впервые, пора бы рукам привыкнуть, но нет. На балконе было хорошо. Туда никто кроме Женьки не ходил. За все пять лет работы на этой фирме, Женька не встречал тут ни одного человека. Да что уж там, за все пять лет работы он вообще не встретил ни одного человека на этой фирме. А больше никого он и не знал. Женька лез, предвкушая аромат сигареты, и кофе в термосе, который он заварил дома. Настоящий вкусный кофе. И еще сорок минут одиночества. Дома у Женьки не было балкона. Да и дома, по сути, тоже. Иногда он думал, что ходит на работу, только потому, что там есть балкон, на который никто не ходит. И каково же было его удивление, когда на балконе он увидел человека. То есть сразу-то не разобрать, но Женька, почему-то, не хотел думать иначе. Этот человек сидел и смотрел вперед. его губы шевелились, как будто он что то нашептывал, но слов не было слышно. Он был одет в обветшалый плащ, который закрывал его целиком. Он сидел, скрестив ноги. У него были темные волосы, уже ощутимо тронутые сединой. Узкое загорелое лицо, согнутая спина. Женька сел рядом, не решаясь заговорить. Он понял. Его улыбка еще расширилась. Он впервые встретил человека. Женька бодро поздоровался. Сказал: “Здрасьте!”. Человек тоже поздоровался. Женька сел рядом. Так они и сидели до конца обеда.
На следующий день на балконе опять никого не было. Женька хотел, что бы там сидел этот человек. Он хотел расспросить его, кто он, откуда и что он там делал. Но спрашивать было не у кого. И пришлось лезть за компьютер.
Вечерами Женька, лежа в кровати, развлекал себя тем, что сочинял истории про человека. Думал, кем бы он мог быть. Истории были от реальных, до самых фантастических. Но так приятно было фантазировать. Даже приятнее, пожалуй, чем знать всю правду. Но какая-то часть хотела ее знать. Однако, фантазии всегда были сильным местом Женьки. Они могли позволить ему улыбаться. Они были не из паутины. А много е в его жизни было из нее. Ходили слухи, что половину офиса фирмы, где он работал, сплел Сергей Сергеевич. И Женька, надо признаться, в это верил. А как можно было в это не верить, когда он сам периодически сдирал с себя эту паутину. Женька никак не мог понять, почему вся фирма ходит в этой паутине. И им как будто даже приятно. “Как же так”, — думал Женька: “Она же мерзкая! И липнет”. Но, тем не менее, никто как будто ее не замечал. И, к тому же, всем действительно было приятно.
Через несколько недель Женька вновь, поднявшись на балкон, увидел этого же человека. Женька тут же спросил: “Кто вы?”. Незнакомец повернул голову и только прижал палец к губам. И продолжил смотреть куда-то. Женьке ничего не оставалось, как просто сесть рядом и наблюдать.
На следующий день балкон опять оказался пуст. А Сергей Сергеевич опять позвал к себе. И опять наплел что-то про зубочистки. Когда Женька вышел из кабинета, он почувствовал что его всего колет. Оказалось в паутине застряли зубочистки. И до вечера Женька сдирал с себя всю эту пакость. А Игорь договаривался с кем-то по поводу поставки двух вагонов зубочисток. И злобно поглядывал на Женьку.
Время текло, как ему и положено. Фирма разрасталась. К продукции добавились еще и одноразовые салфетки. Паутину становилось сдирать все сложнее с каждым днем. Она уже как будто не прилипала, а въедалась в кожу. И Женька приходил от этого в ужас. Ему казалось, что паутина может прирасти. Рядом с его столом поставили еще один. За ним сидел, какой-то Дима. Который по непонятным причинам требовал называть себя Дмитрий. И он все время шипел. Злобно так, шипел. В столовой исправно выдавали обеды. Теперь к ним прилагалась еще салфетка и зубочистка. Женька искренне надеялся, что хотя бы зубочистки теперь тут действительно одноразовые. Произошел один смертный случай, когда оборвалась веревочная лестница в столовую. Погиб Василий Петрович. Все говорили, что он был очень уважаем. Женька его не знал. Он знал только, что ему до смерти осточертело. А вот что, он сказать не мог. Потому что не знал ничего, кроме того, что ему осточертело.
Вскоре опять из щели выскочил тушканчик. Посмотрел на Женьку своими глазами-бусинками. Повернул голову, как будто усмехнулся, и опять растворился.
Как-то раз, после одного из обедов, с бесплатной зубочисткой и салфеткой, Женька забрался на балкон. Что-то было не совсем как обычно. Человека не было, но было что-то, чего не было раньше. Женька никак не мог успокоиться. Это “что-то” не давало ему покоя. Он решил покурить и успокоиться. Сосредоточившись, он еще раз оглядел балкон. И увидел. За две арматурины, которые раньше являлись частью перил, была привязана веревочная лестница. Не такая, как вела в столовую. Эта была красивой. Хотя, странно, как может быть одна веревочная лестница красивее другой? Но, тем не менее, так было. И Женька понял почему. На ней не было ни следа паутины. И она не выглядела липкой. Женька был уверен, что и на ощупь она тоже не было липкой. И еще он был уверен, что лестницу оставил для него тот человек. Потому что они сидели рядом с ним. Потому что они вместе смотрели. И тогда Женька сделал то, что ему безумно хотелось всегда, только желание не имело формы. Он перекинул ногу через край балкона, поставил на ступень лестницы, улыбнулся, куда шире, чем обычно, и полез. Единственное, о чем он жалел, так это о балконе. И о своем тушканчике.
