Здравствуйте, Анна Константиновна.

Август был дождливым. Казалось, потоку воды, льющемуся с небес, не будет конца. Иногда сквозь тяжелые серые тучи проглядывало солнышко, и тогда Сашке казалось, что, наконец-то, заканчивается и серая полоса его жизни, но день-два- и небо снова обволакивало тучами, и снова начинал моросить противный дождь, время от времени переходящий в ливень.
Стоя у окна, Сашка вглядывался в унылые улицы, стараясь выждать момент, когда можно будет проскользнуть мимо матери и оказаться на свободе. Но сделать это было не так легко. Мать взяла отпуск и сидела дома, строго следя за тем, чтобы сын готовился к экзаменам. Экзамены Сашке надоели еще в школе. Он еле-еле закончил девятый класс, до этого два раза оставался на второй год: первый раз еще в начальной школе, и это было для всех шоком, ведь в началке никого не оставляли. Но Сашка пропустил большую часть занятий, прогуливая с компанией ребят постарше, а родители, занятые своей работой и вечно болеющим младшим братом, как-то упустили Сашку, и как итог — второй год в третьем классе. Второй раз Сашка остался в седьмом. Это его нисколечко не смутило: Сашка чувствовал себя героем среди одноклассников, которые были младше него года на два. Учителя стонали от его поведения и учебы, но сделать ничего не могли. Надо было дать ему возможность получить аттестат хотя бы девятого класса, а потом отпустить на все четыре стороны. Одним словом, вытянули тебя — теперь уходи. Уж десятый класс, если вдруг решишь прийти, ты точно не окончишь! Сашка это прекрасно понимал и пользовался тем, что школа ОБЯЗАНА дать ему среднее образование, пусть и неполное. Конечно, Сашка и не старался получить аттестат, старались родители и, соответственно, учителя. А Сашке было все равно. Он мечтал поскорее отделаться от всех, пойти на работу в автомастерскую ( уж в машинах-то он разбирался, друг Серый его научил) , снять квартиру и пожить отдельно от родителей. Сам себе хозяин — чего еще можно желать! Но родители были другого мнения и настояли, чтоб Сашка поступал в колледж.
— Надо иметь хоть какую-то специальность, — бубнил отец,- я вкалываю не для того, чтоб мой сын гайки закручивал на чужих машинах и ходил бы в чернорабочих. Получи специальность и делай потом что хочешь. Дурак, потерпи еще три года, а потом сам командовать будешь. Хоть какое-то образование!
И вот теперь Сашка готовился к экзаменам. Вернее готовились родители, а он только делал вид, потому что после встречи отца с одним из членов приемной комиссии, перед Сашкой выложили готовые ответы на тесты и пригрозили:
— Зубри, олух! Хоть что-то ведь должен написать. Иначе прямая дорога тебе в наши доблестные войска. Заберут же весной!
Сашка сидел в своей комнате и делает вид, что учит. Все равно ведь заплачено, чего париться-то! Сашка был уверен, что действия отца возымеют успех, и оказался прав.
Колледж Сашке понравился. Здесь было больше свободы, чем в школе, и студенты считались не детьми, которых надо не только учить, но и воспитывать, а взрослыми людьми, сознательно сделавших свой выбор и желающих получить специальность. А значит, и отношение к студентам было несколько иное. Из всего, о чем говорили директор и преподаватели на первом же общем собрании первокурсников, Сашка понял для себя только одно: как бы ты не учился, главное — сдать сессию. Ну, а сессия у него в кармане, в конце концов, есть родители, да и сам он умеет убеждать, кого наглостью и нахрапом, кого- слезами и жалостью к себе. Все же люди, и подход есть к каждому! Тем более, что и знакомый член приемной комиссии, молодой преподаватель математики, в первый же день подошел к Сашке, похлопал его по плечу и сказал:
— Ну, Мареев, ты в моей группе! Я за тобой приглядывать буду, так что учись, не позорь меня.
Сашка чихать хотел на препода, но наивно вытаращил глаза и закивал головой:
— Конечно, Павел Михайлович. Я сам хочу учиться.
В первый же месяц занятий Сашка нашел подход почти к каждому из преподавателей. Учиться ему не хотелось, да и не любил он этого, зато знал, что биологичке достаточно скачать с интернета доклад по теме и сдать; преподаватель иностранного языка снисходительно относилась к тем, кто помогал ей оформлять кабинет; математику Сашка списывал у девчонок, а старая преподавательница физики, чтоб не портить себе нервы, и так ставила тройки, лишь бы ходил и делал вид, что работает. Сам Сашка считал, что учиться он начнет со второго курса, когда пойдут предметы по специальности, а первый курс, состоящий из предметов школьной программы, ему не нужен, он сыт по горло школой и всем, что с ней связано. Только вот с преподавательницей литературы было что-то не так: кабинет оформляла сама, на День учителя взяла только цветы, от подарка тактично отказалась, а когда Сашка принес ей большую коробку конфет и оставил на столе, она на перемене открыла ее и угостила конфетами всю группу. Сашка кипел от злости, глядя на довольные лица одногруппников. Пытался Сашка и ей принести доклад. Скачал с интернета, купил файлик и принес на занятие. А она не взяла, сказала, что доклад нужно выучить и, пользуясь им, пересказать.
— Тыкать на кнопки компьютера может и пятилетний ребенок, а мне нужны твои знания. Когда будешь готов отвечать тему, тогда и принесешь,- сказала она и вернула Сашке файл с листочками.
Вот тогда-то Сашка и сорвался в первый раз.
-Овца!-крикнул он.- Да на фиг мне твоя литература. Что трудно взять и крестик у себя там поставить, что тема сдана. Все равно ведь поставишь, когда время придет, куда денешься!
Аудитория застыла, а она даже не возмутилась, только посмотрела на Сашку внимательно и задумчиво произнесла:
— Да нет, с «овцой» ты пожалуй промахнулся. Была бы « овцой», так у тебя все темы уже сданы были бы. Нет, не « овца», может, « змея» или еще что-нибудь в этом роде?
С тех пор началась их вражда. Не проходило ни одного занятия, чтоб Сашка не старался хоть немного вывести ее из себя. Вокруг него сплотилось несколько человек, которые смотрели ему в рот и поддакивали каждому слову, но ничего не получалась. « Литрушка», как они называли преподавателя, не поддавалась на провокации и просто не обращала на их хамские реплики внимания. Лишь время от времени, внимательно глядя в журнал, она удостаивала их одним и тем же вопросом:
— Мареев, Кошкин, готовы сегодня отвечать? А ты, Сомов?
В ответ компания , развалившись за столами, весело отвечала:
— Нет, Анна Константиновна, в другой раз.
Только однажды Сашке удалось-таки вывести ее из себя. Учился в их группе мальчик. Преподы его почти не спрашивали, принимали у него доклады и выводили в журнале оценки. После перенесенной в детстве какой-то инфекционной болезни, мальчишка стал каким-то не таким, с памятью что-то не то было, да и говорил заикаясь. Куратор, Павел Михайлович, как-то воспользовался случаем, когда Витьки этого в группе не было, и попросил всех быть с ним помягче; сказал, что парень болен и даже назвал как-то болезнь. Но Сашка название не запомнил, зато понял, что в группе есть бесплатный клоун, которым можно помыкать и над которым можно посмеяться.
В тот день Витька опоздал. Лекция шла уже минут двадцать; Анна Константиновна увлеченно что-то рассказывала, объясняла. Сашка даже заслушался. Умела Анна Константиновна говорить, причем все время связывала литературу с современной жизнью, приводила примеры, спрашивала у ребят их мнение и просила поставить себя на место героев произведений и сказать, как бы они поступили в той или иной ситуации и почему. И вот именно в такой момент дверь осторожно приоткрылась и в аудиторию заглянул Витя. Он оглядел всех и по-дурацки засмеялся.
— Авт-т-т-тоб-б-бус оп-п-паздал,- весело пояснил он и зашагал к своему столу.
— Д-д-д-да ты че, пр-р-р-ридурок?- радостно завопил в ответ Сашка,- Анна Константиновна, вот ведь живут уроды! Какая от них польза?
Кто-то засмеялся; Витька никак не отреагировал на Сашкин вопль. А вот на Анну Константиновну страшно было смотреть. Она побелела, потом ее лицо покрылось пятнами, а глаза раскрылись так, что, казалось, они сейчас выскочат из орбит. Анна Константиновна взяла со стола журнал и протянула его Витьке.
— Югин,- произнесла она, едва сдерживаясь, — если тебе не трудно отнеси, пожалуйста, журнал на кафедру, нам он сегодня больше не нужен.
Когда Витька скрылся за дверью, Анна Константиновна повернулась к Сашке.
— Ты,- тихо протянула она,- подонок! Ты над кем смеешься? Над больным!? А сам уверен, что у тебя в жизни все хорошо будет? Что сам здоровым будешь, детей здоровых родишь? Ты, что ли , идеальный? Он хоть к чему-то стремится, что-то пытается сделать. Да, у него мало что получается, но он старается! А ты? Ты-то кем в этой жизни будешь? Подлец и лоботряс, хоть и здоровый. Какая от тебя польза? Привык жить на деньги родителей и думаешь, что таким, как ты, все позволено? На что ты надеешься?
Ее всю трясло. Сашка, хоть и чувствовал, что сморозил что-то не то, сдаваться не собирался. Он уже хотел сказать этой « литрушке», что она достала его своими нравоучительными разговорами на темы морали и нравственности, что пусть она не выпендривается, как миленькая возьмет в итоге то, что принесут и в зачеточке распишется, но не успел. В конце аудитории грохнул стул и раздался голос Васьки- боксера:
— Анна Константиновна, да не обращайте на него внимание, успокойтесь. Он же отморозок. А ты, если еще раз вякнешь, получишь по полной. Надоел уже всем! Не хочешь учиться- скатертью дорожка. Другим не мешай.
И Сашка промолчал. Ваську он побаивался и не имел желания знакомиться с его кулаками.
Шло время, приближалась зимняя сессия. Сашка, после случая с Витькой, на занятиях « литрушки» сидел тихо и принципиально отказывался отвечать. Сессию Сашка всеми правдами и неправдами старался сдать: кого-то брал на жалость, рассказывая о своих несуществующих болячках, мешавших ему учиться; другим клятвенно обещал взяться за ум; третьи просто рисовали ему «тройки», лишь бы он прекратил ходить за ними по пятам и выпрашивать оценки. И все же после сессии у него было четыре « хвоста» и срок пересдачи до начала летних экзаменов. Три предмета Сашка « пересдал» быстро. Приходил папа, говорил один на один с преподавателями, и Сашкина зачетка пополнялась «тройками» и подписями. Правда, однажды пришлось дойти до « верхов», так как преподаватель истории заартачилась. О чем папа говорил с начальством, Сашка не знал, но на следующий день историчка, не глядя на Сашку, молча швырнула ему на стол зачетку, а глаза у нее при этом были красные, опухшие. Сашке даже жалко ее стало: поставила бы сразу, чего цену себе набавляла. А так осталась без ничего да и влетело ей, наверное. Пытался папа и к « литрушке» подойти. Пошли они с мамой за день до этого в ювелирный, выбрали браслет, упаковали его в бархатную коробочку, и отправился папа в колледж. Поймал « литрушку» в коридоре. Стал ей что-то объяснять, то да се, а она оглядела папу с ног до головы, взгляд задержала на коробочке и спросила:
— А это что?
Папа объяснил, что не надо ничего плохого думать, что это ей за труды, что это так, небольшой презент, а она только усмехнулась:
— Вы что, думаете, что я себе купить ничего не могу? Считаете меня нищенкой с моей зарплатой? Знаете что, подарите это жене, ей будет приятно, а я только от мужа такие вот коробочки принимаю на праздники. И что касается Вашего сына… выучит хотя бы минимум вопросов- получит зачет. А без знаний пусть не подходит.
Снова пошел папа к « верхам». Но ничего не получилось. Пригрозить увольнением не могут- не за что, а нервы у нее, как канаты, все выдержит. Так и ходил Сашка до конца мая с «хвостиком» по литературе. Даже справки о несуществующих болезнях не помогли, которые мама у знакомого кардиолога достала. Но Сашка твердо решил: учить не буду! Буду стоять до конца! С одногруппниками Сашка почти не общался. Компания их распалась, товарищи оказались хлипенькими. После первых же двоек учиться начали, даже сели подальше от Сашки. И все из-за этой « литрушки» ! Сашка теперь ненавидел ее. Правда, в глубине души он понимал ее правоту , но дело пошло на принцип и сдаваться Сашка не собирался. Не собирался опускаться в глазах одногруппников да и в своих собственных до уровня зубрил -«ботаников».
На пересдачу к « литрушке» Сашка пошел с мамой. Отец наотрез отказался снова встречаться с этой, как он сказал, « стервозной бабой», которой совсем не жалко ребенка и благодаря которой великовозрастное дите может в скором времени пополнить ряды доблестных вооруженных сил. Правда, папа хитрил. На этот счет уже тоже было все заранее обговорено, но папа не хотел раньше времени радовать Сашку. Да и деньги лишние тратить не хотелось, пусть уж лучше выучит, подлец, хоть что-то и ответит, и пусть она подавиться, стерва!
Мама с утра была какой-то нервной, взвинченной. В отличие от папы она всегда терялась при разговоре с незнакомыми людьми, а чтоб кого-то о чем-то просить и пытаться всучить конвертик- это для нее было равносильно самоубийству. Мама очень боялась криков и угроз; ей было стыдно до слез класть кому-нибудь с карман или сумочку деньги, и поэтому Сашке, который шагал с независимым видом рядом с матерью, было ужасно жаль ее. Он проклинал все на свете и в первую очередь « литрушку», которая сейчас посмеется над мамой, наговорит ей про сына гадостей и выставит из аудитории. « Убью стерву,- думал Сашка, проходя по коридору ,- пусть только посмеет маме что-нибудь сказать не то или голос поднять!».
« Литрушка» сидела в пустой аудитории и смотрела в окно. На столе перед ней лежал раскрытый журнал, ее ненавистный Сашке блокнотик, куда ставились плюсики за сданные темы, и листок ведомости. Она повернула голову на скрип открывающейся двери и, увидев Сашку с мамой, кивнула на стоящий рядом стул:
— Проходите, садитесь. Здравствуйте!
-Здрасьте,- пробурчал Сашка, плюхнувшись на стул и вытянув ноги.
А мама только кивнула и застыла у двери, переминаясь с ноги на ногу.
— Встань! Уступи матери место, ты, я думаю, и постоять сможешь. А еще лучше, сядь куда-нибудь и повторяй, пока мы с твоей мамой побеседуем. Честно говоря, не ожидала я такой встречи.
— А чего повторять?- нагло спросил Сашка.
Мама сжалась, плечи ее поникли, а лицо мелко-мелко задрожало. Анна Константиновна мельком посмотрела на нее.
— Выйди, Мареев. А мы с твоей мамой поговорим.
-А че сразу «выйди»! Я что, мешаю?- Сашке очень не хотелось оставлять маму одну.
— Выйди!- в голосе « литрушки» послышались жесткие нотки, и Сашка решил не искушать судьбу, тем более, что и мама смотрела на него умоляюще.
Он прохаживался по коридору минут двадцать. Мама все не выходила, и Сашке очень хотелось приложить ухо к плотно закрытой двери ( авось что-нибудь и услышит), но у соседней аудитории толпились студенты , и Сашка томился в неведении, измеряя шагами длинный коридор.
Наконец дверь приоткрылась и мама вышла.
— Ну что?-тяжело дыша спросил Сашка,- Все нервы она тебе измотала? Мам, ну чего ты?
Но мама только махнула рукой в сторону аудитории и, каким-то не своим голосом, произнесла:
— Зайди! А я пойду, мне на работу надо.
Сашка смотрел ей вслед, пока она медленно шла по коридору и спускалась по лестнице, потом с шумом распахнул дверь в аудиторию:
— Звали, Анна Константиновна?
«Литрушка» посмотрела на Сашку. Он занервничал: слишком внимательно и долго рассматривала она его, как будто о чем-то размышляла.
— Забирай свою зачетку и уходи. Когда сессия начнется, просто передай с кем-нибудь зачетку, я подпишу, а сам лучше не появляйся, а то передумаю,-наконец произнесла она и протянула Сашке серенькую книжицу.
Душа Сашки не то что запела, взвыла от радости.
— Ну, спасибочки,- кривляясь пропел он,- я же говорил, что поставите. Да ладно, Анна Константиновна согласитесь, что жить проще надо, без этих всяких высоких материй. До свиданья!
— Жаль мне тебя, Мареев,- произнесла « литрушка», и Сашка уловил в ее голосе какие-то новые для себя нотки: жалость, грусть, снисходительность и еще что-то, чего он не мог понять,- да что говорить. Все равно не поймешь, иди!
« А чего понимать-то,- думал Сашка, перепрыгивая со ступеньки на ступеньку и направляясь к выходу,- такая же, как и все: конвертиком помахали перед носом- так сразу и зачет в кармане, и на следующий приходить даже не надо. А еще строила из себя высоконравственную мадам! Интересно, сколько же ей папан мой отвалил»
Домой он пришел поздно. Папы с братом смотрели телевизор, а мама крутилась на кухне.
— Что так поздно?- спросила она, присаживаясь к столу.- Как там у тебя, нормально?
— Еще бы! Даже сказала, чтоб на зачет не приходил, зачетку надо будет с кем-нибудь передать и все. Мам, сколько же вы ей отвалили?
Мать , как и « литрушка» внимательно посмотрела на Сашку.
— Много, Саш. Только вот не взяла она. Господи, как же мне было стыдно! За тебя, за себя!.. И знаешь, что она мне сказала? Сказала, что ей жаль меня. Она-то ведь с тобой мучается только год, а мне всю жизнь придется!
Мама закрыла лицо руками. Ее плечи затряслись мелко-мелко, а Сашка все стоял над ней и молчал. Никогда еще он не чувствовал себя таким униженным; его, как будто, оплевали с ног до головы, ткнули лицом в грязь. Еще совсем недавно он чувствовал себя героем, королем, а все остальные были никем, признающими только силу или деньги. Почему она не взяла?! Тогда Сашка не чувствовал бы себя так гадко! Его пожалели! Вернее, их с мамой пожалели! Как же тяжело и обидно было это сознавать! Он-то думал, что победил «литрушку» в их противостоянии, ведь все сложилось так, как он и хотел, но оказалось, что его победа была равносильна поражению. Противник его просто ПО-ЖА-ЛЕЛ, как жалеют дитя неразумное или смертельно больного.
— Молодец, сынок,- прозвучал над головой голос папы. Отец подошел к холодильнику и достал оттуда бутылку пива.- Закончили мы с этой стервой. И деньги сохранили. Не все же им давать. И так зарплату получают, пусть отрабатывают!
Сашка посмотрел на отца тяжелым взглядом и, ничего не ответив, прошел в свою комнату…
Первое сентября было теплым и солнечным. Во дворе колледжа, нарядно украшенного шарами и плакатами, толпились преподаватели и студенты. Смех, песни из выставленных из окон аудиторий динамиков, веселые разговоры- но все это Сашку не привлекало. Он стоял за оградой, выискивая кого-то глазами . Долго не мог найти ее среди преподавателей, и, только когда все направились в здание, увидел знакомую фигуру. Расталкивая студентов, Сашка ринулся за ней и, догнав почти у самых дверей, протянул букет цветов:
— Здравствуйте, Анна Константиновна! С праздником! И простите меня, пожалуйста.