Рыжков Александр. Скифский курган

Скифский курган

Нет сомнений, что самое странное и леденящее душу происшествие случилось со мной чуть больше полугода назад. Вернее, не с одним мной. Полагаю, покойный ныне Игорь Беспалов испытал ужаса во стократ больше, чем я. Но, боюсь, мне ещё предстоит пережить нечто невыносимо жуткое. Уверенность в этом мерзким слизнем обволакивает моё сердце. Не исключено, что итог будет таким же, как и для бедняги Игоря…

Зачем я взялся за написание этой рукописи? Сказать, что не знаю – соврать. Я сознательно хочу перенести на бумагу некоторые события, которые, без сомнения, послужили причиной столь чудовищных снов. Эти сны не отпускают меня каждую ночь и, признаюсь, я испытываю крайне неприятные чувства, когда ложусь в кровать. Мне кажется, что в один злосчастный день я не проснусь… Останусь внутри того неподвластного здравому смыслу ужаса, хаоса и кошмара…

Я пытался не спать – сидел на тонизирующих таблетках, кофеине, да на всём чём угодно сидел. Рано или поздно физиология берёт свое, и я погружаюсь в сон. В столь ужасный для меня сон.

Сожалеть о чём-либо бесполезно. Поэтому я просто попытаюсь изложить всё, как произошло. Постараюсь сделать это наиболее расчётливо и отрешённо. Чтобы предостеречь людей. Чтобы наш с Игорем пример послужил всем уроком!

Всё началось с жаркого июльского субботнего утра минувшего года. Изнывая от жары, утомившись от банальных вечерних пивных посиделок в Яхт-клубе и не менее банальных выездов в Ясную Поляну на дачные шашлыки, я решил разнообразить свой досуг. В получасе езды на юг от Николаева, на берегу Днепро-Бугского лимана с переменным успехом ведутся раскопки античной греческой колонии Ольвия. Почему с переменным успехом? Да потому что всё, что надо было, уже давно откопали (что не надо было, уже тоже…). Сейчас там время от времени орудуют археологи-энтузиасты, неизмеримо радуясь каждому ржавому наконечнику стрелы, ещё более ржавой монетке или кусочку глиняной статуэтки, а то и вообще черепку от амфоры.

В детстве я какое-то время увлекался археологией. Не скажу, что преуспел в этом деле. Непоседливой ребяческой натуре скучно читать исторические трактаты… Зато помню, как вытянул отца отвезти меня в Ольвию. Я надеялся найти там минимум Святой Грааль а то и обломок от Ноева Ковчега! А нашёл пыль, траву, разбитые черепки и серьёзный приступ аллергии… В общем, на этом моё увлечение археологией и закончилось…

Тем злополучным субботним утром мне почему-то вспомнилось детство. Я получил болезненный укол ностальгии по давно минувшим, безоблачным дням, когда самой серьёзной твоей заботой является ободранный об асфальт локоть, а не растущая долговая яма или угроза увольнения с работы за невыполнение заказа… И от этого укола защемило в сердце. Мне вдруг невыносимо захотелось вновь вернуться в детство. И от понимания того, что времени вспять не воротишь – сердце щемило ещё сильнее.

Воротить – не воротишь, а вот вспомнить – всегда пожалуйста. Посему я и решил вновь покопаться в земле, потоптать степную траву, погоняться за ящерицами и кузнечиками.

Из моих заядлых компаньонов по пивным посиделкам днём к своему несчастью был свободен только Игорь Беспалов. Царство ему небесное. Такой ведь мужик был – честный, весёлый, правильный…

С дозволения шефа я взял служебную машину, кинул в багажник отрытую в гараже лопатку аля-сапёрская и заехал за Игорем. На выезде из города мы купили еды. Друг, на зависть мне, набрал пивных литрушек, фисташек, сухариков и кальмаров. Ну что ж, таков удел водителя – завидовать.

Трасса была неимоверно перегружена: как-никак сезон отпусков. Машины, словно угорелые, мчались в Очаков, Коблево, Одессу, а то и ещё куда подальше. Благо, до Ольвии из Николаева не так далеко. Потихонечку, помаленечку… и доехали.

Охранник на входе – седоусый дедуган – затребовал космическую стоимость за вход и парковку – целых двадцать гривен! Увидав извлечённую из багажника сапёрскую лопатку, возжелал ещё пятёрку.

Протекторат сторожа был куплен, Игорь принялся за первую литрушку, в придачу смачно хрустя сухариками, а я уже вовсю размахивал бликующей на июньском солнце лопаткой. Нет, копать я ещё не принялся. Просто размахивал, воображая себя сказочным авантюристом, секущим головы мифическим чудовищам.

Впадать в детство – так впадать по полной!

Ольвия ничуть не изменилась с момента моего последнего посещения. Всё те же развалины храмов и домов, пострадавшие от ветров и дождей статуи, черепки под ногами… И степь во всей её величии – густая зелёная трава, песчаная земля и полевые цветы. Конечно же, с некоторых высоких холмов картину величественно дополнял вид на лиман. Мутноватая вода была спокойной, несмотря на порывы горячего ветра, несущие в себе пыльцу всевозможного степного цвета. Я опасливо вдыхал насыщенный ароматами воздух, время от времени проверяя нагрудный карман, в котором нашла убежище пластинка с противоаллергическими таблетками. Но пока ничего необычного не чувствовал. Да и не удивительно – у меня аллергия на амброзию, а она, как известно, начинает цвести в конце июля.

Так мы и ходили с Игорем по раскопкам. Я осматривал подходящее место, в которое следовало бы воткнуть лопатку, а он накачивался пивом. Еду мы оставили в багажнике, чтоб не таскать лишнего. Проголодаемся, вернёмся к машине.

Как ни странно, людей было смехотворно мало. Какая-то молодая мамаша с дитём, гоняющимся за кузнечиками, молодая пара эмо и скучающего вида старик, с неизгладимой печатью вопроса на лице «а что я, блин, здесь забыл?» – вот, пожалуй, и все, кого мы встретили по пути.

Солнце то выходило из-за облаков, обдавая всех мучительной жарой, то пряталось, что, впрочем, от парилки никак не спасало. Моя гавайская рубашка пропиталась потом, особенно в подмышках, лоб покрывала испарина, ладони вспотели, и черенок лопатки всё норовил из них выскользнуть. Я подкатил штаны, но особого облегчения это не принесло. С белой завистью я поглядывал на друга, блаженно потягивающего не успевшее охладиться пиво. Но, к моему стыду, душу грело злорадное чувство, что остальные литрушки, покоящиеся вместе с закусками в рюкзаке за его спиной, вскоре нагреются.

Подходящего места для раскопок я всё не находил, а жара стала просто нестерпимой. Давненько такой адской парилки в начале лета не было! В наших краях в это время года обычно ветрено, пасмурно и дождливо.

Терпеть больше я не мог и потянул Игоря к берегу лимана. Друг противиться не стал. Да и чего ему, собственно, противиться?

Мы окунулись.

Я ощутил невероятный прилив бодрости и сил. Должно быть, такое чувство испытывает засыхающее растение, после обильного полива. Вынырнувшее из-за облаков солнце уже не имело надо мной прежней власти. И это радовало.

Мысли о жаре уже не переполняли голову тревожным пчелиным роем, и я в полной мере ощутил приглушаемое ими чувство голода. Полдня мы бродили по развалинам, карабкались на холмы, сползали с них, чтобы опять карабкаться, только уже на другие. Организму нужно пополнить силы.

Мы обсохли на солнце, оделись и направились к стоянке. Там нас в багажнике дожидалась снедь. Молодые эмо, встреченные ранее, прятались от солнца в тени акации, которая росла совсем рядом с тем местом, где я поставил машину. До другой ближайшей тени идти было лень, и я спросил у ребят, не будут ли они против нашей компании. Ни длинноволосый парень, ни короткостриженная девица возражать не стали, хоть и особой радости тоже не проявили.

Я расстелил подстилку, Игорь нарезал колбасу и хлеб, открыл консервы, достал из своего необъятного рюкзака остатки пива (таки нагревшегося) и термос со сладким кофе. Разговор не клеился. Мы ели молча. Эмо-ребята сидели на земле с мрачными лицами, то и дело прикладываясь к металлической фляге. Судя по тому, как они кривились после каждого глотка, во фляге было нечто не менее сорока градусов.

Я старался избегать лишних взглядов в сторону молодой пары, но интерес брал верх и время от времени я ловил себя на мысли, что попросту таращусь на них. Нет, меня просто шокировала их одежда! На парне была чёрная кожаная безрукавка, чёрные кожаные штаны, чёрные солдатские сапоги и чёрные кожаные браслеты с металлическими заклёпками. И это в такую жару! И всё чёрное, чтоб его! Девушка, правда, пожалела себя и напялила лишь чёрный кожаный лифчик, поверх которого натянула нечто вроде чёрной футболки в широкую сетку. Её длинные ногти были идеально наполированы чёрным лаком. Ниже стройного оголённого живота с серебряной заклёпкой в виде черепа в пупке красовалась короткая в четыре пальца чёрная кожаная юбка, из-под которой то и дело бесстыдно выглядывали голубые трусики (благо, не чёрные и не кожаные). На ногах девушки были ботфорты голенищем до колен. Разумеется, чёрные. Разумеется, кожаные… Симпатичное округлое личико девушки ужасающе портили многочисленные серьги в носу и губах. В языке, конечно же, торчала металлическая блямба. А что творилось у неё на ушах! Святые небеса, там не было живого места! Одни серебряные кольца всевозможных диаметров и толщин…

В сотый раз поймав мой настырный взгляд, парень решил разбить образовавшуюся между нами стену подсознательной неприязни и заговорил.

– Ну и каково оно, быть педиками в наше тёмное время?

– Что-что, простите? – выпучил на него глаза подвыпивший Игорь. Я сжал его плечо, мол, не надо, друг, потом лишних проблем в милицейском участке не оберёшься…

– Чиз спрашивает, как нынче живётся гомикам? – пояснила девушка. Ни в её голосе, ни в голосе её парня не было той вражды, с которой обычно дворовая басота ищет себе неприятности на мягкое место. Им просто было интересно, как в наши дни живут гомосексуалисты. И всё.

– Передай своему Чизу, что мы не гомосексуалисты, если вы про это… – я сделал глубокий вдох, чтобы побороть раздражение.

– Как знаете. Не хотите говорить – и не надо, – девушка пожала плечами и по-взрослому приложилась к металлической фляге.

– А как живётся нынче эмо? – я задал тупой вопрос в отместку, и злорадно добавил: – Гопники не сильно наседают?..

Парень выпучил на меня свои ледяные глаза. Девушка поперхнулась и прослезилась.

Повисло гнетущее молчание. Ещё более гнетущее, нежели раньше.

– Мы… не… ЭМО… – еле выдавил из себя парень, героически перебарывая свой гнев.

– А кто же вы тогда, если не эмо? – ухмыльнулся Игорь, быстро смекнув, что эти слова хорошенько уколют молодых собеседников.

Девушка растерянно поглядела на своего парня, потом на Игоря, потом на меня, потом опять на парня.

– Мы готы! – гнев парня разбавился чем-то вроде гордости за свою причастность к этой жалкой группировке больных на голову людей.

– Я не вижу никакой разницы, – гнул свою линию Игорь.

– Я тоже, – подбросил дровишек в костёр я.

– Стэлла, не обращай внимание, – успокаивал свою девушку длинноволосый, – обычное быдлячье мнение. Обыватели средней руки, тупаки, что с них взять?

– Экхм, мэхм, – прочистил горло Игорь и принялся подниматься, чтобы навалять хорошеньких люлей малолетнему хаму. Я осадил его за плечо. На этот раз это было сложнее, чем в прошлый. Мне пришлось шепнуть ему на ухо парочку нужных слов. И в конечном итоге мой друг немного успокоился, открыл новую литрушку пива и залпом выдул половину.

– Ну, так растолкуй нам, «тупакам» и «быдлу», в чём разница, – я сказал это как можно мягче, словно разговаривал с душевнобольными. Так, по большому счёту, я и думал.

Глаза парня вспыхнули недобрым огнём:

– Эмо! ЭМО! Это тупые позеры, галимые отстойники, ничтожные черви, срамящие великие Тёмные Силы своим жалким существованием!

– Ну-ка, ну-ка, поподробнее, – я таки его хорошенько зацепил…

– Смердящие слабостью воли хлюпики, опохабившие своим невежеством Великий Культ Суицида. Ссыкуны и плаксы, духовные деграданты… Импотенты Зла!

– Слушай, я начинаю вспоминать… – встрял Игорь. – Готы… это не вы, случаем, на кладбищах ночами тусуетесь, водку жрёте?

– Мы не «тусуемся» на кладбищах, – огрызнулась девушка. – Если и бываем там по ночам, то это никак нельзя назвать «тусуемся». Все кто косит под нас: лже-готы, эмо, корсары, вампиры, сатанисты и прочие отстойники – вот они там тусуются, да. А мы совершаем ритуальную дань загробному миру. Мы почитаем Память Веков и иногда нам воздаётся за это…

– Называйте свои оргии как хотите, но для меня что вы, что эмо, что дворовая шпана – одно и то же, – сказал Игорь, хоть уверенности в его голосе было не так много, как у него обычно бывает.

– Ты тупой, твой мозг не способен понять всего величия разверзающихся перед нами потусторонних бездн! – выпалил длинноволосый, подкурил сигарету без фильтра, вскочил с места и принялся нервно наворачивать круги возле своей девушки.

– Я не тупой, – спокойно ответил Игорь и тоже встал, закурив сигарету. – Просто твои слова кажутся мне пустым звоном обиженного на жизнь пацана… Как ты сможешь доказать мне обратное?

Мне очень не понравился путь, на который свернул наш, казалось бы, безобидный разговор. Дикое предчувствие чего-то плохого, чего-то ужасающего липким гноем обволокло меня изнутри. Я хотел вскочить с места и выкрикнуть «БРЭК, РЕБЯТА!», но вместо этого остался сидеть на месте. Всё больше оцепеневая от непонятного страха. Горло пересохло и превратилось в пустыню. Даже при всём желании, я бы не смог выдавить из него ни единого связного слова. Моя рука сама потянулась к фляге девушки. Она понимающе протянула её мне. Я сделал несколько жадных глотков. Перцовая водка…

– Ах вот как ты заговорил, – парень-гот упёрся грудью в грудь Игоря. Длинноволосый был выше его, но значительно худее. Я удивляюсь, как они умудрились друг друга не обжечь сигаретами, торчащими из их ртов. Запахло неминуемой дракой. Я прекрасно знаю этот дрянной запах и дрожь в теле… – А я докажу тебе. Докажу! ДОКАЖУ! Да так докажу, что ты рад не будешь!

– Хах, напугал кролика морковкой, – не стал уступать Игорь.

– Докажу! – забрызгал слюной парень. – Сам ведь не понимаешь, на что себя подписываешь! Докажу! Только потом не надо винить меня в своих обмоченных штанишках!

– Чего это вы тут разорались! – словно колуном по бревну, вклинился в разговор сторож, высунувший из окна пропускного пункта своё седоусое старческое лицо. – А ну-ка идите свои отношения в другом месте выясняйте!

– ДОКАЖИ! – не обращая внимания на слова дедугана (или попросту их не слыша, из-за крови, бьющейся барабанной дробью в висках), прорычал Игорь.

– Ты сам напросился, дружище… – обжог холодом слов парень. – Тут минут сорок пешком. На машине быстрее, – он глянул на меня, – подвезёшь?

Мне сделалось нехорошо от его отрешённого, полного старческой, даже можно сказать древней глубины взгляда. Нет, так не мог глядеть простой двадцатилетний пацан… Разумеется, я ничего не ответил и приложился к фляге.

– Не сильно наседай, нехорошо пьяным за руль садиться, – девушка вынула из моих рук сосуд. Думаю, она переживала не так за моё трезвое состояние, как за подходящее к концу содержимое фляги.

– Поехали, Андрюха, здесь ловить больше нечего, – сказал Игорь. – Прокатим молокососов и заодно сами прокатимся. А когда они обделаются…

– Ты много говоришь, – перебил его Чиз. – Поехали.

И мы поехали…

Длинноволосый показывал путь. С основной дороги мы свернули на колею в подсолнуховом поле. Долго тряслись по буграм, несколько раз тесали брюхом землю, от чего я ругался нехорошими словами… Дальше дороги, как таковой, не было, и я удивляюсь, как мне удавалось вести машину по всем тем колдобинам и камням. Но в конечном итоге мы подъехали к холму. Обычному себе холму, которых полно в нашей местности…

Вот только то, что скрывалось внутри этого проклятого холма, выходило за любые рамки здравого смысла…

Чиз раскидал непримечательный навал травы и веток возле холма. Он заявил, что делать ЭТО надо лишь ночью, чтобы избежать ненужных случайных свидетелей, но для нас он, так и быть, сделает исключение.

За навалом оказался довольно-таки узкий лаз. Не дожидаясь никого, не произнося слов приглашения, парень скрылся в нём. Его девушка была более доброжелательной и кивнула нам с Игорем, мол, не бойтесь, полезайте следом.

Предчувствие беды достигло своего апогея. Всё моё естество противилось, кричало плюнуть на всё, развернуться и бежать прочь. Но в разрез с мыслями, тело само направилось в лаз. В кромешную темноту, что тысячи лет заполняла собой пустоту этого холма.

Впрочем, кто сказал, что ту богомерзкую темноту никто не нарушал до нас?

Я полз следом за Игорем по каменистой земле. Царапаясь, испытывая наплывы клаустрофобии, но мужественно борясь с ними и продолжая путь. Казалось, прошла целая вечность, пока мы достигли цели.

Внутри горели свечи. Должно быть, Чиз со своей подругой (а может и кто-нибудь из их предшественников) позаботились об освещении. И всё, что осталось сделать парню – поднести к фитилям зажигалку.

Безусловно, мы находились внутри скифского кургана. Судя по внушительным размерам склепа – царского. Мне оставалось только гадать, сколько тысяч лет назад он был возведён и засыпан громадным земляным холмом. И сколько раз на протяжении десятков веков менялся ландшафт. Сколько раз холм выветривался, а потом вновь заносился песком до сегодняшнего момента, когда осталась видна лишь его верхушка…

Странно, но я даже не задавался тогда вопросом: Как, чёрт побери, такую величайшую археологическую находку смогли совершить эти обёрнутые в чёрную кожу молокососы? Ведь в этой местности десятки лет работают профессиональные археологи…

Но этим вопросом я начал задаваться чуть позже. А тогда – всё моё естество было поглощено невероятным величием древней тайны, открывшейся нам с другом.

Помещение склепа было просторным, разбитым на секции, но другие комнаты, слава небесам, я так и не посетил. Мы находились в главном зале (судя по массивной гробнице посередине). Около дюжины свечей неплохо освещали зал, и я успел отметить превосходно сохранившиеся камни стен, исписанные древними иероглифами и знаками, о которых я не имел и малейшего представления. Ещё я отметил сравнительную свежесть воздуха. Не было той пропитанной пылью затхлости и смрада, присущего старым замкнутым помещениям. Наверняка здесь была какая-нибудь заумная система вентиляции, лишний раз доказывающая высокий уровень инженерной мысли наших предков. Но самое странное – склеп показался мне прибранным, что ли… Не было слоёв многовековой пыли и паутины. Пол, гробница, стены – казались ухоженными. Наверняка эти фанатичные готы здесь всё выдраивают и вылизывают, чтоб им было неладно…

– Ну что, невера, обделался? – ухмыльнулся Чиз.

– Я, что ли, гробниц не видывал? – не совсем умело напустил на себя безразличие Игорь. – В Ольвии даже есть…

– Эта особенная гробница, мальчики… – прошептала Стэлла.

От её шёпота у меня пробежали мурашки по спине. Перед глазами нарисовалась неприятная картина: Чиз достаёт из-за пазухи мачете и бьёт Игоря в шею. Я не успеваю что-либо сделать, как мачете уже у моего горла, а длинноволосый маньяк «настоятельно не рекомендует мне рыпаться». Тем временем его девица жадно присасывается к ужасной ране мёртвого Игоря. И пьёт кровь…

Так, надо что-то с воображением своим делать. Уж слишком оно реалистичные порой образы показывает… Я встряхнул головой в надежде прогнать дурные мысли. Получилось.

– Чего стоишь пнём, помогай давай!

– А? – удивился я.

– Ты что не слышал, о чём мы тут говорили? – выпучил недобрые глаза Чиз. – Будем крышку толкать.

– Крышку? – переспросил я, хотя прекрасно понял, о чём речь.

Никто не ответил на мой вопрос. Все были заняты толканием крышки гробницы. Я не стал отбиваться от коллектива.

Что я думал увидеть внутри? Изъеденные временем кости? Хорошо сохранившуюся мумию? Уродливого зомби, протягивающего руки к моему лицу?

Ни первого, ни второго, ни даже третьего…

Крышка с многовековым грохотом ухнула о пол склепа. Внутри гробницы была пустота. Абсолютная пустота. Ни пылинки, ни паутинки. Прямоугольник ничего шириной в метр и длинной в два, обрезанный гладкими каменными стенками гробницы.

– Полезай туда! – приказал Чиз.

– Чего? – опешил Игорь.

– Полезай, дядя, не боись, – сказала девушка.

– Ты тут ещё мне не поддакивай, – огрызнулся он.

– Слушай, Стэлла, наш «боец» оказался простым ссыкуном, – подытожил длинноволосый. – А так ведь требовал доказательств, так ведь хотел… Быдло немытое. Зря мы их сюда притащили…

– Сам ты быдло, эмо недорезанное, – не остался в долгу Игорь.

– Друг, может, действительно пойдём отсюда? – я положил руку на его плечо.

– Ты сдурел? – он стряхнул мою руку, словно мерзкую жабу. – Я зря, что ли, в этом долбанном лазе ползал, как червяк какой-то?

– Да, червях бесхребетный, ничтожество, – подбросил шпильку Чиз.

– Так, забейся, мелюзга, чего там делать нужно? – рявкнул Игорь.

– Полезай в гроб и лежи там, – принялась объяснять Стэлла. – Не шевелись. Глаза можешь закрыть, но это не обязательно. Всё равно итог один…

– Какой итог? – не без дрожи в голосе поинтересовался мой друг.

– Нет, но это уже выше моих сил, – топнул ногой Чиз. – Убирайтесь отсюда прочь! Оба!

– Не пори горячку, сына, – осадил его Игорь. – Полезу я в ваш гроб, так уж и быть. Но если это вы так прикалываетесь – шею тебе намылю по первое число.

Ни гот, ни его готка ничего не ответили, а взялись за руки и принялись шептать что-то на латыни. Признаюсь, от их зловещего шёпота мне становилось не по себе, хотя, казалось бы, куда уж дальше не по себе?

Игорь полез в гроб. Улёгся там, не забыв посетовать на холодное каменное дно, которое способно привести к воспалению лёгких. Готы нашёптывали заклинания. А я остался стоять столбом. То и дело, клипая глазами и вытирая со лба предательски проступающий пот страха.

Долгое время ничего не происходило и я уж было с облегчением подумал, что ничего худого не случится, что это ребята нас так подкололи и что вообще – пора домой, в Николаев ехать…

Вот только я это всё подумал, как началось нечто не входящее ни в одни рамки здравого смысла.

Гробница замерцала всеми цветами радуги. На какой-то миг я ослеп, а когда зрение стало возвращаться, я был не рад этому. Чудовищные вспышки, словно моменты прозрения, бомбардировали мой мозг. Отчётливые картины. Пугающие своей отчётливостью…

…о Господи, что это за тварь…громадные папоротники…недочеловек верхом саблезубого тигра…гигантская покрытая перьями змея…бесформенная каменистая тварь с бурлящей в расщелинах тела магмой…тираннозавр, истребляемый фиолетовыми вспышками неведомого оружия…вид с горы на долину, запруженную городами не поддающимся никаким канонам человеческой архитектуры…четвероногие твари, топчущие странную чёрную траву…гигантские воздухоплавательные аппараты, отлавливающие сетями птерозавров…сверкнувшие на солнце бивни мамонта…выпрыгивающие из вспененного моря на камни акулы…кроваво-красная бурлящая исполинская масса, поглощающая лес секвой…шарообразные существа с сине-зелёной морщинистой кожей выходят на берег из океанической глади…кровавая бойня облачённых в подобие лат, вооружённых дубинами и каменными кинжалами полуобезьян с гориллами…людособаки…гигантические пирамидальные башни с чёрными искрящимися сферами на шпилях…

– ААААААААААААААААААААА!!! – завопил Игорь, выскакивая из гроба.

Я только и видел, как он сиганул в лаз, ведущий на поверхность. Готы всё продолжали шептать богомерзкие слова на латинском, держась за руки. Их лица были отрешёнными, а под закрытыми веками неистово бегали тараканы зрачков.

Что ж, в склепе меня больше ничто не держало…

Игоря я нашёл спустя час с небольшим на берегу лимана. Он рвал волосы у себя на голове и время от времени выкрикивал лишённые какого-либо смысла звуки. Мне пришлось здорово постараться, чтобы привести его в чувства. Но в конечном итоге я добился своего, и забрал друга с собой, к машине.

Всю дорогу он молчал. Даже не попрощался, когда я провёл его до квартиры. Просто вставил ключ в замочную скважину, открыл дверь и вошёл внутрь, не оборачиваясь.

Он больше никогда не звонил мне. И, к своему стыду признаюсь, я тоже не звонил…

С того злополучного дня я не могу нормально спать. Каждую ночь вижу страшные сны. Чудовищные картины, образы, местности – нечто вроде продолжения того, что видел в склепе. Поверьте мне, ни один психически здоровый человек не захочет увидеть всю ту жуть и нереальность нашёптываемых мне жестоким Гипносом кошмаров. Поэтому я и не буду изливать их на бумагу. К тому же, я бы и не смог этого сделать – воспоминания о снах для меня просто невыносимы!

Конечно же, они лишь плод пошатнувшегося воображения. Уверен, то, что довелось пережить в склепе – разновидность какой-нибудь ритуальной галлюцинации. Может быть, даже коллективной. Я всё твёрже придерживаюсь точки зрения, что готы использовали на нас какие-то летучие психотропные средства…

В следующий раз мне довелось увидеть Игоря уже мёртвым, на похоронах. Он выпал в раскрытое настежь окно балкона. Смерть наступила мгновенно. Как сообщила его жена, в тот день мой друг плохо себя чувствовал, даже не пошёл на работу. Главным симптомом было недомогание, сопровождаемое частыми потерями сознания. Видимо, выйдя на свой страх и риск покурить на балкон, Игорь потерял сознание и вывалился в распахнутое окно. Несчастный случай, как он есть. Вот только меня смущает записка, написанная дрожащей рукой непосредственно до «несчастного случая».

Записка адресована мне:

«Андрей. Это были не галлюцинации. Это на самом деле… Тварь из прошлого всё сильнее владеет мной. Я собираюсь принять необходимые меры… Мне жаль, но ты у них следующий…»

Николаев, январь 2010 год