«Мокрушницы»

 

           Не придуманная предновогодняя история.

 

     Два года назад, в последний день уходящего года, две соседки по дачам  — баба Тоня и баба Зина посетили свои дачные владения — проверить замки в домиках и в пристройках. Каждая пошла на свой двор.

Баба Тоня сначала не хотела открывать дверь в дом. Амбарный замок висел на месте, двери, окованные жестью, тоже были в целости и сохранности. Потом, всё же, решила проверить — не заржавел ли замок, а заодно, заглянуть в дом. То, что произошло далее, чуть не лишило её жизни. Во второй комнате из небольшого отверстия в стене,  торчала голова с туловищем по пояс и издавала воющие звуки. Всплеснув руками и схватившись за сердце, баба Тоня призвала свою подругу. Вдвоём, чем придётся, они отходили  непрошенного гостя  неопределённого возраста, поучая его и припоминая ему все кражи, которые у них случались.

Попытки вытащить его не увенчались успехом, так как мужик начинал  вопить  уже осипшим  голосом и выражаться площадным матом.

Они выпытали у него, что  торчит он здесь со вчерашнего вечера. Кричал, но голова-то в доме была, а зад его был вне зоны видимости со стороны улицы. Старушки пошли попытаться вытащить его со двора и увидели совсем неприглядную картину:  на высоте полутора метров от земли торчал обнажённый зад мужика и безжизненно висели его поцарапанные ноги. Из одежды на всём этом безобразии были только дырявые носки, которые собаки так и не сумели содрать. Невдалеке валялись лохмотья его штанов. Ботинок вообще не было видно. Под ногами лежали поваленные ящики, которые он приставлял.

В это время, к воротам соседней дачи напротив,  подъехала на машине соседка Людмила. Она часто привозила еду для своего пса — овчарки, а заодно и для соседских, тоже серьёзных, обученных на охрану, собак.

Бабушки бросились к ней, объясняя наперебой сложившуюся ситуацию.  Людмила была женщиной спортивной и решительной. Обойдя дом она вслух заметила, что собак не приученных  кусать людей, просто нервировал вид неприкрытого зада чужака, после того как они содрали с него штаны. Вот и подрали ему ноги когтями, прыгая на него.

Женщины стали втроём тянуть  за ноги, но мужик застрял намертво.

Баба Тоня загрустила и поведала  соседкам, что покойный дед  всё делал на совесть. И эту отдушину он окантовал металлической рамой толщиной с палец. Каждую осень он закладывал отдушину кирпичами, а весной в неё вставлял раму с металлической сеткой. В боковых сторонах рамы были отверстия, в которые, при нажатии, из стены выстреливали штыри-фиксаторы. Воришка, втискиваясь, видимо нажал+

Вызывать  МЧС и милицию баба Тоня категорически не хотела: «МЧС стену испортит, а с милицией возни до ночи». Зашли в дом. Людмила предложила оставить воришку в таком положении до второго числа, чтобы уже после праздника, не спеша,  решить этот вопрос. Мужичок занервничал, и снова начал вопить.

Время поджимало. Тогда Людмила подошла к этому типу  и,  расстегнув широко свою куртку так, чтобы видна была кобура под левой рукой, достала «макарова». Прямо перед физиономией  вора сняла предохранитель и передёрнула затвор:

—  Антонина Ильинична,  какую-нибудь клеёнку постелите под ним! Выхода у нас нет, — валить его будем+

Зная, что пистолет у Людмилы травматический, бабушки с удовольствием и очень артистично стали подыгрывать ей. Не поленились притащить клеёнку и деловито стали её расстилать.

Мужик,  настрадавшийся почти сутки, совершенно перестал ориентироваться в действительности. Он вытаращил глаза и заверещал, обращаясь к бабушкам:

—  Бабулечки, вы что на поводу у неё идёте! Посмотрите на неё! Она же типичная бандитка! Ей убить, что плюнуть. Я ж не мокрушник какой, не убивал, не насиловал+

—  Ну, это тебе вряд ли удастся уже когда-нибудь, если и выживешь. Собаки-то изрядно тебя повредили+, —  злорадно отозвалась баба Зина, — кончай его, Люд. Частями вытащим из этой дыры,  да в целлофане и отнесём в ту же яму в камышах, куда тех двоих в прошлом году схоронили. Не портить же праздник из-за этого гада! Всё равно не прекратит лазить по дачам. А я, пожалуй, выйду, чтобы не смотреть, сердце слабовато стало.

Обе бабушки вышли.

Людмила невозмутимо, с непроницаемым лицом, оттянула курок и, прищурившись, прицелилась в переносицу приговорённого.

Деградировавший  от постоянных приёмов различной бормотухи, тот охнул, и с четырёхэтажными матами рванувшись  изо всех сил, ломая себе рёбра, выпал, загремев  о ящики. Через мгновение, собаки его преследовали уже за поворотом улицы.

    Довольные тем, что встреча новогоднего  праздника  всё-таки не отменяется,  повесив замки,  отчаянные  дачницы загрузилась в машину к Людмиле, и шумно обсуждая перенесённое событие,  помчались в город.

Они  успевали проводить этот старый год, который, судя по последнему дню, оказался не таким уж и неудачным, и встретить новый.