ЛЮБОФЬ

Бывшая пельменная в центре южной столицы. Теперь там, конечно, банк, но не важно. В ней совсем недавно бойко торговали выпивкой. «В нагрузку» к пельменям, естественно. Пельмени, надо признать, год от году становились всё хуже, и мясо в них – дай бог, ежели «белковое» – читай: соевое, то есть, постепенно превращалось в намёк. Но – хлобыстнёшь рюмашку – сойдёт как закусь. Дурные мысли – вон!
Посетители, как ни странно, были часты. Удачное место. Поблизости одни дорогущие кафе, где нехитрая закуска в принципе не водится. Опять же, здесь можно сдвинуть столы, «посидеть». Как раньше – «посидеть». Спокойно, то есть. Поговорить, не усердствуя в перекрикивании «музыки» из аудиоколонок. Здесь в смысле музыки как раз было нормально, слава тебе Господи. И пообщаться нормально можно было. По-об-щаться. – Вот ключевое слово. Общаться народ сюда и ходил.
Итак, представьте себе. Тёплый вечер, фонари ещё не зажглись и зажгутся не скоро. В пельменной нашей собралась пара-тройка компаний. Конкретно: «офицерская», «корпоративная» и «литераторская».
Первые две собрались, понятное дело, по части отметить то да сё. Литераторы же – просто так, по традиции: приходили сюда каждую пятницу год за годом, вот и нынче пришли. Как в песне: «…там каждую пятницу, как солнце закатится, кого-то…».
Обсуждают проблемы литпроцесса и пельмени жуют. Кстати, в этот раз присоединился к компании один молодой дикорастущий поэт. Цель присоединения – поведать о своих исканиях-дерзаниях более опытным и поднаторевшим в литературных сражениях коллегам. (Что сражения идут не на жизнь, читатель может не сомневаться – страсти в среде богемной никак не дремлют, но здесь пойдёт речь о других страстях – обывательско-человеческих).
Пельменная просторная, все три компании сдвинули свои столики поудобней и друг другу не мешают. И пьяные громогласные тосты пока ещё не звучат.
В самом центре, перед загородкой, отделяющей раздаточную от жующего зала, – одинокий столик. За ним – молодая пара. Он – рослый круглолицый здоровяк, «шкаф», как говорят в народе. Она – в черном облегающем всём, опять же – черноглазая гибкая красавица-брюнетка. Случаются такие у нас , не иначе – смесь кровей. Казачьей с половецкой. А почему нет? Воевали, воевали друг друга, а потом и попривыкли-притерпелись, а там и полюбились ну и – сами понимаете… Результат: гремучая смесь. Красота дерзкая, взгляд – огнём плещет.
Брюнетку нашу кроме спутника её никто и ничто не интересовало. На столике – пара бутылок водки, сладкая вода, салаты и полупустые тарелки. Поллитру «Стременной» они уже приговорили, пельменями закусили и – давай выяснять отношения. А как по-другому? Наболело, накипело и – накатило…

– «А теперь попросим новоиспеченного подполковника войск связи…» – торжественно слышится от офицерского стола. В пельменной нынче господа офицеры гуляют. И понятно: при таком государственном отношении к храбрым нашим воякам, на ресторан уж никак не хватает, как раньше бывало. Раньше-то на «стольник» можно было и вдвоём до отвала посидеть, и даже на целую компанию по-скромному зальчик снять. Выпивка копейки стоила, да и всё остальное, в том числе и жизнь солдатская.

– «Нет, ты мне мозги не засерай своей «концептуальной» поэзией. Всё это муть голубая…», – слышится от литераторского стола. Схлестнулись добротный старорежимный реализм с новым (концептуальным) восприятием. Молодые по-старому писать не хотят, по-новому – не умеют. Споры, споры, а истина незримо витает в прокуренном воздухе, оседает на донышках стаканов. (Бокалы в пельменной – артефакт). В стаканах – вино, напиток истинных поэтов. Что характерно в общении литераторов, пить никто никого не заставляет. К непьющим здесь относятся не как к дистрофикам или заблудшим, а – философски. Точнее – индифферентно. Вряд ли по врожденной деликатности, скорее – сказывается обычный писательско-артистический эгоцентризм. Ну нет писателю-творцу дела до того, кто там пьет, кто воздерживается, а кто брезгует, поскольку «не уважает»…

– «Давайте выпьем, чтоб наш дорогой Геннадий Степанович поменьше нас ругал!..», – слышится умилительное за кооперативным столом. Это произносит широкая и в плечах, и в груди крашеная блондинка, поднимая полной обнаженной рукой один из настоящих цивильных бокалов, дюжину которых сотрудники принесли с собой, как и большую часть выпивки.
– «А разве я вас ругаю, – довольно оправдывается солидный дядя, ещё больше ослабляя галстук, – Вот когда я вас начну действительно ругать, вот тогда…»

Реплики, звон бокалов. Смех растворяется в пространстве зала.
– «Ну и что с того?», – слышится одна из реплик молодого здоровяка. Он широко улыбается – красивый, тридцатилетний. Скорее всего, в удачном бизнесе пребывает, хотя и не шибко прибыльном: в крутую кафешку подругу не позвал. Но, может, и какая другая причина. Одет по-модному, в рубашке навыпуск, борсетка тут же на столике.
– «А то, что не поступают так, понял? – продолжает начатое красотка. – Я ведь просила тебя…». И глазом на него – зырк.
– Да, ладно, оставь, ей богу. Ты ещё что вспомни.
– И вспомню, и вспомню… Я припомню тебе… как ты…
– Ну что, что? – полушутя, полусерьёзно спрашивает парень.
– Да пошёл ты, – она отвернулась, закусив губку.
– Ладно, брось, – он, было, попытался обнять её за плечи.
Но она вздрагивает всем телом, неожиданно (как видно – и для самой себя) хватает бутылку с водкой за горлышко, пьяно замахивается и – бьёт, метя по голове. Парень едва успел подставить руку и отразить удар. Бутылка летит на пол. Грохот. Бутылка, по случайности, не разбивается, а катится к офицерскому столу, разливая содержимое по нечистому кафельному полу. Военные оборачиваются на шум, их женщины от любопытства выпучивают охмелевшие глаза. Парень встаёт, подняв руки-лапы как медведь-шатун: «Всё нормально, ребята. Щас я подниму, – идёт вслед за, медленно катящейся бутылкой, поднимает: «Отцы! Всё нормально, отвечаю».
За это время черноглазая красотка порывается встать из-за стола, движения её слишком резки, она задевает ножку, бутылка с водой сперва падает в салат, затем на пол и, вслед за первой, катится по кафелю. Парень, все ещё держа посудину с водкой в руке, ловко и привычно подхватывает и эту бутылку. Спокойно усаживается на свое место, и мирная любовная беседа продолжается.
Они наливают в стаканы водки, «он» примирительно увещевает свою подругу.
Выпивают.
Диалог продолжается… Они говорят, говорят…
Вдруг – хрясь! – Подруга вошла в раж – ну, по морде съездила. Дело обыкновенное. Чего уж там. Сама же рукой прикрылась и – в слёзы. Горькие, злые. Парень, однако – «шкаф», пустяками, бабьими капризами не проймёшь. Опять наливает ей:
– Я ещё пельмешек возьму, а?
– Да не хочу я твоих сраных пельмень… Ну, я прошу тебя…
– Хорошо.
– Что хорошо?
– Ладно, – говорю…
– Да не сделаешь ты ничего… ни-че-го… Зубы мне тут заговариваешь, пельменями давиться заставляешь.
– Давай выпьем и поговорим, давай? – пытаясь в чём-то убедить собеседницу, предлагает парень.
– О чём с тобой разговаривать, когда ты не слышишь! Ты ничего не слышишь. Я тебе говорю, уже битый час спрашиваю тебя, а ты… – она вскидывает голову, устремляя взор в потолок, – нет, всё, я ухожу…
– Куда ты? Погоди…
– Отвяжись, я давно хотела. Всё, ухожу. Оставайся.
Хватает сумочку и бежит к стеклянной двери. Парень сидит, ждёт. Видно, невпервой. Красавица, разметав по пути чёрную гриву свою, гибкая как пантера, внезапно замирает в дверях. Поднимает руку ко лбу…
– Ах! – глубоко и протяжно восклицает она в сердцах.
Для неё – это сцена, она играет, самозабвенно, открыто, взаправду. Все смотрят, но не в открытую, а так – вскользь: интересно же. Как бы опомнившись, красотка возвращается.
– Я тебе вот что скажу… ты не думай, я не пьяная. А ты – подлец, понимаешь, подлец…
Она плюхается на стул, он примирительно берёт у неё сумочку и кладёт её рядом со своей борсеткой. Опять наливает водки.
– Давай выпьем, так оно лучше. И решим… всё вместе и решим. Ну, вздрогнули?
Он протягивает ей стакан.
– Вместе! Да, вместе!.. – Она бьёт рукой по протянутому ей стакану. Стакан – вдребезги. От неожиданности она отдёргивает руку, задевает тарелку с салатом. Тарелка тоже вдребезги – разбивается о кафельный пол.
– Какой ужас! – слышится из-за «корпоративного» стола. – Кошмарно себя ведут… Так распуститься. Мужчины, что вы сидите…, — восклицает полная блондинка.
— Ладно, не вмешивайся, а ты помолчи, подруга. Сами разберутся, — решительно предлагает другая дама.
— Не будем опускаться до их уровня. Это моя принципиальная позиция, — провозглашает третья.
Парень опять встаёт – лапы кверху, идет:
– Ребята, отцы, ну, любовь, понимаете? Что объяснять. Всё нормально, щас уберу тут. Лар, успокойся, – кричит он ей и тут же с оправдательной мимикой к офицерскому столу, – извините: любовь, понимаете?
«Возлюбленный» салфеткой собирает с полу салат, выбрасывает осколки в урну. Черноглазая, тем временем, наливает себе в стакан уцелевшие остатки сладкой воды и пьёт. Добродушный «шкаф» возвращается на своё место, садится:
– Ну Лар, давай по-хорошему. Помнишь, как мы здесь первый раз, помнишь? Два года прошло, я ещё тогда первые бабки серьёзные срубил, посидели, ну помнишь?
– Что ты мне обещал? Ты ЭТО помнишь? – вопросом в лоб отвечает Лара.
– А что я обещал? – оторопело говорит парень.
– Не помнишь! Забыл! Подлец такой!
Хрясь по морде.
– Ну Лара! Люди, люди вокруг, уймись…
– Что – люди! Что мне люди, когда ты – жизнь мою испортил? И – моей – девочке – жизнь – испо-о-о-о… ой, подлец! – уже не так зло говорит она. – Уйду я от тебя, от подлеца такого, уйду. И ты не приходи. Никогда больше… слышишь?
– Слышу
– Не придёшь?
– Не приду.
– Только попробуй не прийти! Мерзавец! Я его жду, жду, как дура, а он шляется…
– Да работа у меня была, понимаешь: ра-бо-та. Срочная.
– Врёшь. Знаю я, какая работа. Знаю, каким местом ты работаешь, предатель.
– Не было ничего, Лар, слышишь, не придумывай… Я ж тебя только люблю… Одну тебя.
Она уставилась на него. Прямо прожигает взглядом.
– Честно, зуб даю!
– Опять врёшь? – более примирительно вопрошает Лара.
– Нет, ей Богу. Ну, что – тебе… при свидетелях сказать?
– Какие ещё свидетели? – В глазах её загорается огонёк надежды на еще более волнительное продолжение спектакля.
Парень оглядывает зал. Его взгляд останавливается на литераторах, хотя он и не подозревает о роде деятельности членов случайно выбранного им жюри. Встаёт, не выпуская бутылки, подходит.
– Парни, помогите, ну, любовь, блин, зашкалила… выручайте. Вот! От чистого сердца, – и он ставит початую бутылку водки на стол.
– А что надо-то? – спрашивают те, примолкнув с интересом (ну-ну, да никак – сюжет?).
– Свидетелями будете, я слово скажу. Ну, про это, про любовь. Любовь тут у нас. Вот.
– Ладно, – встаёт, убелённый сединами литератор, первым смекнувший в чём дело. – Олег, пойдёшь?
– Запросто, – поднимается тот.
– Знакомься, – говорит седовласый парню, – известный поэт Полуэктов будет у тебя свидетелем, знаешь такого? Это тебе не хухры-мухры!
– Не-а, – доброжелательно закачал головой «шкаф», – Я вообще насчёт стихов… – он скривился так доходчиво, – ну, не совсем. Да неважно…
– Как это не важно? Тебе неважно, а нам очень даже важно! – загалдели литераторы.
– Не обижайтесь, парни. Тут такое дело. Судьба решается, можно сказать. Любовь тут… у нас.
– Ах, судьба-а… Ну, судьба – поэзии превыше. А уж любофь… это, надо сказать, – вааще!
Жюри шеренгой приближается к основному месту действия.
– Вот, Лара, – показывая на спутников, говорит «шкаф», – я тебе клясться в любви сейчас буду, а они засвидетельствуют! Поэты они! – почему-то добавляет он. Те кивают головами. Лара кривит красивые губы. Мягко язвит:
– Может, и замуж взять пообещаешь?
– Да уж, ты смотри! Ежели любофь – замуж оно святое дело! – подтверждают поэты.
Парень тоже оживляется, с лёгкой опаской поглядывая на Ларину крепкую наманикюренную ручку, поглаживающую горлышко опустевшей поллитры:
– Обязательно, Ларочка, само собой – замуж. Деньжат накоплю, всё путём будет…
– Ой, красиво поёшь…, — улыбнулась наконец Лариса.
Злобные огоньки в её глазах угасают, рука сжимается на горлышке бутылки как-то совсем по-другому – нежно и ласково, губы расплываются всё шире, шире…
А улыбка-то у неё – действительно совершенно обворожительная! За такие белые ровные зубки, да за такую улыбку ей и вправду можно простить всё. Абсолютно всё.

ЛЮБОФЬ: 17 комментариев

  1. Это как раз тот самый случай,когда прочтешь — и улыбаешься. А чему — и сам не понимаешь.И бабенка вроде взалмошная,но вот — любофь! «Шкаф» — это тот самый тип мужчины, о которых,видимо, наши дамы,будучи за границей, говорят между собой:»Ну их, немцев этих (французов, итальянцев и т.д.)! Жмоты и психи. Наши мужики — лучшие!».
    Прекрасно передана обстановка кафе и его посетителей. Все сцены,монологи — все интересно,динамично, узнаваемо. Одним словом, мастерский рассказ получился!

  2. @ Niagara:
    Татьяна, мне очень дорога твоя похвала. Ты права, «шкаф» — он такой, самобытный.

  3. @ Wadim: мне рассказ понравился своей реалистичностью. У нас правда не осталось таких забегаловок, но раньше было много. И таких сцен много можно было наблюдать. Все отлично подмечено. Замечательно. И сама сущность героев, передача характерных деталей. Раскрыто все по полной.

  4. @ zautok:
    Надежда, у нас тоже эту пельменную снесли, строят банк. Есть другие, но атмосфера не та. Чопорная. А люди, впрочем, остались такими же. Хотят общения.
    Я, собственно, хотел показать любовную разборку и как всё неоднозначно. Взгляд со стороны и изнутри.

  5. А не выпивал ли ты за одним из тех столиков??!
    Похоже на рассказ очевидца. Интересно было почитать.

  6. @ Wadim: У тебя это получилось. Очень ненавязчиво и интелегентно вплелись в разборку и писатели и женщины. Все очень в меру и понятно.

  7. @ moro2500:
    Ты, прозорлив, Володя. Да, я выпивал в компашке литераторов. Наблюдал подобные случаи и как собирательный результат этот рассказ. Там даже фамилия поэта реальная.

    @ zautok: Спасибо, Надежда. Долго шлифовал, но предела совершенству нет, как известно.

  8. У меня один вопрос: почему поэты говорят «ну, ежели любофь…», как сельские пьянчужки?
    В остальном, Вадим, отлично! То, что шлифовал, видно, и очень приятно. Твердая 5.
    Понравилось, что действие не зациклено на главных героях, камера ходит из одного угла сцены в другой. Классно.

  9. @ Orlando:
    У поэтов, людей тонкой душевной организации, есть особенность потрафить ближнему, подделаться под его мировосприятие, скажем так. Ну и сказать на понятном ему языке. Так бывает.
    Отдельный респект тебе за кинематографический взгляд, за «камеру».

  10. «У поэтов, людей тонкой душевной организации, есть особенность потрафить ближнему, подделаться под его мировосприятие, скажем так. Ну и сказать на понятном ему языке. Так бывает.» — интересный факт )

  11. Не понял! А куда рассказ-то делся?!!!) Читал… читал, наблюдая за фабулой развития события и проникаясь в обстановку сюжета всё глубже… И, вот, когда закрутка почти достигла своего апогея, когда по всей сути должна была вот-вот возникнуть кульминация событий… раздался «пшик!»… Шарик, который так упорно надували, вырвался из рук и с противным писком, выпуская воздух, даже не описав положенных кренделей в пространстве, умер, как использованный презерватив под ближайшим столиком, в окружении какой-то мелкой монетки, да недокуренного бычка…
    Произощло это в аккурат при переходе на четвёртую страницу…
    Сначала было подумал, что перескочил, наверное через страницу. Вернулся. Опять зашёл… Нет. Всё так и есть. Словно страницу из текста удалили… Чуть от разочарования трояк не вкатил)
    Четвёрка!) Найдёте страницу, балл добавлю!)
    ……………………………………………………………………………………………………………………………….
    «Давайте выпьем, чтоб наш дорогой Геннадий Степанович поменьше нас ругал!..»,

    «за то» всё ж-таки)
    ………………………………………
    «Хватает сумочку и БЕЖИТ к стеклянной двери»

    После полбутылки водки? Кремень-женщина!!!)) Совсем недавно из-за стола встать не могла!)

  12. @ Persevering:
    Я смотрю вы настроены весьма критически и это нормально. Тем не менее, вам не хотелось расставаться с героями. А мне вот пришлось это сделать, ибо предложение от парня наконец было озвучено при свидетелях, чего, собственно, героиня и добивалась. И как я понимаю не один год.
    Вот таким кандибобером

  13. @ Wadim:
    Я настроен так, как настроен!)) Как и всегда!) Напишите то, что меня восхитит, я так и скажу об этом.
    Напишите какую-нибудь бяку, постараюсь как-то помягче (не всегда это, конечно, получается)) сказать, что это «фи!») или стебанусь просто)
    Вадим, Вы, что, серьёзно считаете, будто вот это:
    «…– Может, и замуж взять пообещаешь?
    ……………
    – Обязательно, Ларочка, само собой – замуж. Деньжат накоплю, всё путём будет…
    »
    и есть мечта чуть ли не любой женщины?…)) …Ладно…) …ладно…) не любой женщины))
    …И есть то, что хотела услышать ЛГ?) ТО, что Вашу импульсивную, горячую героиню так легко и быстро успокоило?)) Тогда, к сожалению, извините, Вы плохо знаете женщин)
    Попробуйте описать знакомым Вам женщинам данную ситуацию, закончив этаким предложением «шкафа», и Вы услышите их мнение)) После чего, думаю, без труда сможете поправить рассказ, выведя во главу угла всё же не пельменную, а любовь (пусть даже и любоФФЬ))

    С уважением. Олег Чабан.

    ………………………………………………………………………..
    Ну, во-всяком случае, я так думаю…

  14. Благодарю за рецензию, Олег. Вы не первый, кто хочет что-то добавить в этот рассказ. Видно цепляет. Вот и меня зацепило. Но они (шкафы) так говорят и по другому не умеют. Слов на ветер не бросают, между прочим. Если сказал, то сделает. А женщина импульсивная, кровь играет. Трудно с такими. Но улыбка, обратите внимание, она не зря в конце.
    За мнение спасибо.

  15. Я бы всё-таки добавила момента сюда, чтобы литераторы посудили, а «шкаф» попризнавался 🙂 А-то как-то резко концовка наступает, автор раззадорил и.. в кусты 🙂

    Ну а вообще, как-будто не рассказ прочла, а фильм посмотрела 🙂

  16. К сожалению фильмы когда-нибудь заканчиваются. Но новые впереди, julchonok.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Я не робот (кликните в поле слева до появления галочки)