За что?

Крутой Федя сидел не скамейке. Скамейка стояла на бульваре практически в центре города. Ножки её была намертво врыты в землю. Наступил полдень, по-летнему припекало солнышко. Редкие прохожие семенили по каким-то своим делам, Феде неведомым. Мимо скамейки проходили девушки. Аппетитные и не очень.
Федя неплохо устроился в тенёчке, но скучал. Время от времени он отрыгивал газы «Пепси-колы»: откупоренная банка стояла рядом на скамейке. Был Федя в своём обычном «прикиде», продуманном так, чтобы его сразу узнавали: черные круглые «очки-леннонки», футболка-балахон до колен (на спине рисунок – размашистый клювастый орёл), шорты-бермуды и любимые кроссовки фирмы «Рибок». Федя недавно обошел свой участок сбора на площади перед кинотеатром и теперь отдыхал. День как день. Всё нормально. Народ как народ. Кто продаёт, кто покупает. За это, понятно, никто не осудит. Ну, вот ты продаёшь, то есть хочешь получить кое-какой навар (а иначе, зачем продавать?). Это, как дважды два известно. А раз так – будь добр поделиться, и без разговоров. За охрану твоих же интересов. Нет, ну можно там вякнуть, крякнуть, – но не более. Всего делов – плати по таксе.
Зачастую продавцы – старушки-пенсионерки. Они сговорчивые. Старики попадаются редко, особенно в его районе. Они обычно возле базаров гайками и прочими железками пробавляются. Кто ещё? Пара-тройка «деловых» с лотков торг учиняют. Тут приходится слегка припугнуть. Ну, мымра одна попкорном шустрит. Дуется, что плохо идёт нынче кукуруза. Но это не его, Феди, дело – идет или не идёт. Должна идти. Иначе, зачем ты тут сидишь при аппарате? На хот-доги переходи, шевели мозговой извилиной. Вон сколько этих догов ходит. За ними иногда умные люди попадаются, интеллигенты. Некоторые из них, затёртые, правда, – газетками подрабатывают с программками. Ходовой товар. Пацан кассетами народ развлекает. Только и слышно: «Я буду вместо неё – твоя невеста, честное ё…», «Убей мою подругу…», «Мальчик хочет в Тамбов и-ки-чики, чики-чики-та». Попса идёт тики так.
Нет, Федя на работу не жалуется. С шефом контачит. Положенный ежедневный сбор сдал – остальное себе. Раньше что у Феди было? Джинсы да ножичек. Очень неплохой. Сам делал, точил из обломка пилы. Пила эта со станка распилочного, сталь – будь здоров. Месяц точил. Наследство такое от бати осталось. Он на комбинате жизнь свою загубил. Дышал опилками и надышался. Никакие респираторы не помогли. К себе всё звал – династию продолжать. Но Феде такая работа не по нраву. Полдня в пыли да в визге огинаться. Здоровьем, правда, Бог не обидел, зачем же его на ДСП обменивать? Нет, это он сразу смекнул, как только на работу к бате попал.
А теперь у него кроме ножичка есть ещё газовый пугач. Фирменный револьвер. При его работе иначе нельзя. Там, глядишь, в скорости будет и настоящий – боевой. «Только это надо заслужить», – говорит шеф. А он человек слова. «Умри, но сделай», – такой у него принцип. Умирать, конечно, неохота раньше времени, поэтому лучше сделать.
Да, работа неплохая. Освоился, даже скучновато стало. Народ всё понимает, соглашается, почти не спорит. Новая эра на дворе, а может фильмов насмотрелись, что ли? Федя допил баночку «Пепси» и закурил. Курил он свои фирменные «Мальборо». Как в рекламе: «не хотите ли расслабиться, отдохнуть… «Мальборо» – для настоящих мужчин!».
Девчонки ходят туда-сюда. Цок-цок каблучками. Юбчонки подрагивают, ляшечка об ляшечку трется. Время свободное у Феди есть, так что можно закадрить какую-нибудь. Ну, не то, чтобы какую ни попадя, а так, более-менее. Да и не то что… а просто нормальную девчонку. Такую нормалёк-королёк…
Кажется, он заприметил такую. Издали усёк. Идёт с подружкой, базарит. Ручки полненькие, боками колышет степенно так, улыбается. Сразу понравилась Феде. Впереди хмырёк какой-то телепается, просмотру мешает, «А ничё ножки, и ва-аще… Можно заняться», – подумал Федя. Чтоб такое сделать-придумать? Покрутил в руках сигарету, прикинул и – щелчком отправил её на середину аллеи – едва начатую, дымящуюся: может, внимание обратят? Сигарета фирменная, дымок столбиком. Если нет – плевать. Так подойти можно. У него к девчонкам свой подход – проверенный. Напора побольше. Они настырных уважают.
Так Федя сидел, косил глазами: одним на идущих девушек, другим – на сигарету. Девушки приближались. Федя аж немного напрягся. Тут этот хмырёк перед ними, смурной, в землю вперившийся, проходит по центру и своей дурацкой туфлёй наступает на этот его, Федин, призывно-дымящийся окурок.
«Ну, падаль», – подумал Федя и окликнул: «Мужчина! Тебе что, сигарета помешала?!» Хмырёк, значит, раздавил сигарету-живца и преспокойно плетётся себе дальше. Федя вскочил, в два шага догнал: «Я тебя спрашиваю. Сигарета помешала, что ли?»
Мужчина обернулся непонимающим взглядом. Серая, в едва заметную полоску шведка на нем скукожилась. Немного горбится, слипшиеся волосы, круги под глазами…

Мужчина возвращался с ночного дежурства, но немного задержался после смены. Замдиректора Клавдия Михайловна попросила отремонтировать динамик у неё в кабинете. Барахлила третья программа. Николай Федорович – так звали мужчину – провозился с этим динамиком до самого обеда и сейчас – усталый и голодный – еле шёл домой как бы в прострации. Сердце побаливало что-то. На погоду, наверное. «То духота, то ветер-дождь, вот погода – не поймешь!», – приговаривает вечно жена, а внучка старательно повторяет: «Beтел – дош-щь!». Хорошая у него внучка, умница, командует дедом, а тот и рад. Вот и сегодня – не успеет он прийти с работы, как начнет она его «лечить»: ставить градусник, кормить из ложечки. Но разве в наше время о здоровье задумываешься? Пенсию по нездоровью получает, но разве её на жизнь хватит? Дочка учиться надумала на бухгалтера. По специальности работы нет. Зять – и тот зарплату бог знает когда получал. Приходится подрабатывать деду. Куда денешься. Вроде не старый ещё…
– Ты чё застыл? Глаза есть? – не унимался Федя, – Сигарета ему, видите ли помешала!
Девчонки уже проходили мимо, не обращая на них никакого внимания. «Ух и ништяк задок!.. – отмечает про себя Федя. – Из-за этого козла пропускаю».
– Ну, чё тебе сделать, козёл, а? – бросает он в запальчивости, как бы продолжая внутренний монолог.
Николай Федорович сначала никак не мог сообразить, чего хочет от него этот молодой человек. Выражения лица его он не мог разобрать под темными очками. Бросил взгляд вниз, куда показывал молодой человек. Но ничего, кроме раздавленного окурка, не увидел. Он смотрел на крепкого загорелого парня, стоящего перед ним, слышал его оскорбительные реплики, но всё ещё ничего не понимал. Внезапный оклик сбил его с мысли о Льве Толстом, «ежедневник»* которого он читал всю ночь. Двухтомник ему подарили на юбилей, и теперь он с ним не расстается, вчитывается в мудрые мысли великих, которые Лев Николаевич собирал и выписывал в «ежедневник» всё свою жизнь.
– Чего молчишь, не врубаешься, мудак хренов? Я из-за тебя таких девчонок пропустил. У-ух, дал бы сейчас! – Федя эффектно замахнулся рукой. – Да рассыплешься, падла, потом отвечай. Вали отсюда бегом… пока я добрый» – и он, оттолкнув мужчину, повернулся и пошел обратно к скамейке.

Николай Федорович от неожиданного тычка мотнул головой, клацнул зубами, прикусил язык и чуть не упал, так как неловко поставил ногу. Взмахнув руками, он всё же удержал равновесие. Николай Федорович так ничего и не понял, и поэтому дикая сцена, запечатлевшаяся в его мозгу, не давала покоя, не давала уйти. На работе его уважали. И потом, уйдя на пенсию, но пристроившись дежурить на вахте, он старался не нарушать порядок, строго выполнять все правила, чтобы не вызвать нареканий у сотрудников и руководства. В семье – всякое бывало, но чтоб такими словами!.. Жизнь катилась себе тихонько к закату. В последнее время, правда, вокруг стало твориться бог знает что, но в его-то жизни всё было в порядке. Размеренно, плавно. Что же случилось сейчас? Какое правило он нарушил? Что натворил?
Николай Федорович повернулся к молодому человеку, который пружинящей походкой направлялся к своей скамейке, и пошел за ним. Это была его последняя ошибка в жизни, но он ещё не знал этого. «А в чем собственно дело?», – торопливо и недоумённо проговорил он, семенящими шагами догнав странного молодого человека, -« Что такого я…»
Он не успел закончить фразу. Федя, не оборачиваясь – среагировав на звук голоса, даже без размаха и без злобы ткнул левой. И Николай Федорович отлетел на пару шагов с перекошенной челюстью.
«Назойливые, прямо нет спасу. Ну, сказано же: иди гуляй! Чеши боком… нет: чего-то ходют вякают». – Федя опять пошел было к своей скамейке.
Николай Федорович потрогал распухшую щеку. Во рту был неприятный вкус крови. Он посмотрел на рубашку. Из разбитой губы и носа кровь капала прямо на неё. «А ведь новая… первый раз надел», – подумалось ему. Не было сил злиться на этого молодого человека. Бог ему судья. Он потрогал губы. Ладно, в драке бывает всякое, но это – почему? Он не без труда поднялся с асфальта, вынул платок и стал вытирать кровь: почему, за что? Должна быть причина! Николай Федорович хотел знать причину. Этот вопрос сверлил мозг. Размышляя о событиях своей жизни, он всегда выискивал причинно-следственную связь. Поскольку твёрдо знал, что у всякого следствия есть причина. А тут? Нет, он узнает, он должен… Он опять направился в сторону скамейки, где обосновался странный молодой человек. Да, собственно, она была вот тут рядом, эта скамейка – рукой подать…
Тут уж Федя вскочил сразу: «Ну, ты меня достал…». С этими словами одним привычным движением он выкрутил «зануде» руку и с профессиональной сноровкой повёл его в сторону проходного двора, под арку. Прохожих было немного, никто и не обратил внимания на «разборку». Разве что женщина, сидящая на соседней скамейке, оглянулась и одобрительно подумала: «Молодец парень – пьяного с бульвара уводит. Тут дети, старушки отдыхают… и правильно делает! Прилично одетый такой юноша, а этот! Развелось бомжей!.. Проходу от них нету».
Всё произошло так быстро. Случайные прохожие тоже воспринимали происходящее как само собой разумеющееся: приличный молодой человек уводит забрызганного и помятого мужчину с глаз долой. Ну и слава Богу.
Федя доволок Николая Федоровича до темного закутка меж высоким забором и стеной дома. Взял за рубаху, тряхнул хорошенько и бросил на забор. Тот, ударившись всем телом и затылком, сморщился, сник, стал сползать, но еще продолжал упираться полусогнутыми ногами в землю. Федя подошел ближе, достал из-за пазухи газовый револьвер. Покрутил им перед носом у «зануды» и только было собрался сказать соответствующие поводу слова. Но тот, увидев револьвер, вдруг как-то дико выпучился, взгляд его остекленел. Он схватился за грудь и рухнул в траву.
Федя наклонился, потрогал: «Вот, тварь такая. Никак загнулся?». Он сказал это просто так, по инерции. Что, собственно, он сделал? Ну, вмазал слегка. Ну попугал. Подобное Федя проделывал ежедневно. По несколько раз в день – работа такая. Убивать – не Федина работа, да ему и в голову не приходило – убивать, он не хотел. Федя стал озираться по сторонам: забор, глухая стена дома, а там, дальше – окна, окошки, окошечки… А, черт! И зачем – так?.. девчонок закадрить хотел – только и всего. Ну, бросил окурок-живца. На «мальборо» тёлки во как клюют! А тут хмырь этот… Он, Фёдор, конечно, знает, что порядок есть порядок: нельзя, вроде как, бросать окурки где попало. Он вообще-то и сам насчёт порядка…
Федя утер холодные капельки пота, выступившие на покатом лбу. Душа не могла смириться с мыслью, что теперь жизнь его стала – другая. Изменилась жизнь в одночасье. Девочки, «Пепси», Бермуды – сразу всё куда-то улетело, в туманную даль. Ему вспомнились рассказы шефа про «зону». Тот отсидел лет пять всего-то за сломанную челюсть. Да челюсть та принадлежала номенклатурному работнику. Сказал тогда Шеф: «Запомните, парни: прежде чем шевельнуть рукой – шевельни мозгой».
Федя посмотрел на мужчину, тот лежал неподвижно. Ему вдруг сильно захотелось помочиться и он повернулся к забору. «Почему именно сейчас, за что?». Каждое слово впивалось как гвоздь в башку. Он опять подошел к лежащему. Ощупал карманы. В рубашке нашел пенсионное удостоверение и пропуск. Между ними лежала аккуратно сложенная десятка. Он сунул документы обратно, «чирик» автоматически, без корысти, а по привычке положил в карман и быстрым шагом направился вглубь двора. Там был проход на другую улицу.
Через полчаса подъехала «скорая» – мужчину увезли. Потом – ещё через час – милицейский газик. Две скучные серые фигуры в форме обошли двор, заходили в квартиры. Потом сели в свой «газик», выехали со двора. Подъехав к кинотеатру, остановились и вышли на площадь…
Больше Федю там никто не видел.

Вместо него на торговой площадке появился другой парень – тоже в бермудах и кроссовках. Он, как и положено, собирал с торгующих дань. И когда его просили: «Можно ли подождать хотя бы до вечера?», – он всегда входил в положение и соглашался.
– Можно, – говорил он сочувственно, – но деньги вперёд.

* «Круг чтения Л.Н.Толстого»

рекомендовать