Свобода и воля (глава двадцать четвертая)

Не вызывает сомнений, что сейчас весь западный мир сурово осудил бы деяния Моисея. А как же может быть иначе? Человек ради торжества идеи, неважно какой, уничтожил тысячи людей. В связи с этой уверенностью и возникает необходимость, довести до публики мысль, что не будь Моисея, не было бы иудаизма и, как следствие, европейская цивилизация не смогла бы состояться. Судя по деяниям египетского этноса, напрашивается вывод, что этническое поле, под воздействием которого и был рожден египетский этнос, обладало огромным запасом энергии, и, не будь Моисея, весь этот потенциал для людей европейского континента сгинул бы навсегда. Очень может быть, что бывшее египетское этническое поле проявилось бы на японских островах и миром правила уже не Англия, а Япония. При таком повороте событий Европа представляла собой не более, чем колонию великих азиатских держав. Моисей не только создал иудейский этнос, он сохранил весь запас той энергии, под воздействием которой была создана великая европейская культура. Необходимо, наконец, осознать, что Моисей, не позволив египетскому этническому полю покинуть пределы средиземноморья, тем самым способствовал становлению европейской цивилизации.

Принято считать, что европейская цивилизация берет свое начало с Греции и Рима, а Египет, безусловно, интересное скопище людей, но не более, что же касается иудаизма, то он вообще к становлению европейской цивилизации если и имеет какое-либо отношение, то лишь косвенное. Нет, начало своё европейская цивилизация берет не в Европе, а в Северной Африке. Истоки ее начинаются не с Греции и Рима, а с Египта и Израиля. Может быть, когда-нибудь обнаружатся следы греческого этнического поля, под воздействием которого был создан эллинизм. Александр Македонский, для которого эллинизм, как идеология, всегда являлся руководством к действию, реально мог продолжить связь греческого этноса со своим этническим полем, но, введя этнос в инерционную фазу, он навсегда лишил эллинизм дальнейшего развития. Увы, Александр Македонский был более воин, чем священник. Хотя он приложил немало сил для распространения эллинизма на Ближнем Востоке, удержать этнос от входа в фазу инерции и отслоения этнического поля от этноса, как это сделал Моисей, Александр не только не мог, но, как воин, способствовал этому. Как бы деяния Александра Македонского не отличались от деяний египетских жрецов, результат их на дальнейшую судьбу этноса был один и тот же – уход этноса в фазу обскурации и превращение в реликт. Если Моисей сохранил для европейцев энергию египетского этнического поля, то Александр способствовал отслоению греческого этнического поля от этноса и потери для европейцев энергии этого поля навсегда.

Однако о деяниях Александра Македонского знает каждый школьник, а деяния Моисея даже в Библии, не говоря уже об интеллектуальном пространстве за ее пределами, изложены в форме сплошных чудес, в результате чего и сам Моисей предстает перед нами этакой мифической фигурой. Очень хочется довести до сознания каждого русского человека, интересующегося дальнейшей своей судьбой, что мы, безусловно, самобытны, и в то же время мы, приняв православие, стали плоть от плоти европейской цивилизации. Самобытность же наша проявилась в том, что мы, во-первых, будучи на тысячу лет моложе Европы, сумели сохранить свою интеллектуальную обособленность, во-вторых, за сотню лет советской истории прошли путь, на который Европа затратила более двух тысячелетий. Время советского периода оказалось предельно сжатым, и попытка уменьшить это напряжение, как-то притормозить наше развитие, что усиленно предпринимается западным миром, чревато гибелью всей европейской цивилизации. Мы призваны подхватить эстафету европейской цивилизации и понести ее дальше. Ведь каждому здравомыслящему человеку должно быть понятно, что не может развитие человеческого общества ограничиться капиталистической формацией, которая, в конце концов, его создателей, т.е. весь западный мир ввела в состояние Гоморры и Содома. Полное игнорирование идеологии, выработанной в предшествующей идеологической формации, во-первых, являет собой факт предельно низкого уровня пассионарности в этносе, во-вторых, неукоснительно стаскивает этнос в фазу обскурации. Об этом же, правда с иных позиций говорит марксизм. Разлагающийся Запад, видя наше резкое отличие от себя, жаждет и нас погрузить в ту же грязь, в которой сам барахтается. Очень хочется надеяться, что Западу это не удастся. Что же касается состояния Гоморры и Содома, то, вероятно, в истории человечества оно повторялось неоднократно.

Как-то слушал телевизионную программу Игоря Прокопенко. Очень интересно рассказывал о якобы нашем прошлом, происходящем этак лет тысяч за пять-десять до рождества Христова. Прокопенко рассказывал о том, какого необычайного развития достигли люди, обитающие на той территории, которая ныне носит название Россия, и всё пытался представить, вроде как мы есть потомки тех одаренных людей. Чтобы делать какие-либо далеко идущие выводы относительно прошлых цивилизаций и в особенности их связи с современностью, нужно четко представлять: коль сгинула цивилизация, следовательно, она в той или иной степени достигла уровня Гоморры и Содома. В мире не существует прямолинейного и неукоснительного развития человечества, о котором говорит марксизм и который подразумевается в повествовании Прокопенко, мир мозаичен.

Нужно признать, что археологи все больше убеждаются: человек живет на Земле, если не всегда, то очень давно. При этом нужно помнить, что вечная жизнь доступна только реликту, т.е. сообществу биологического существа, которое носит название Homo sapiens. Человек же духовно одаренный, каким мы себе только и можем представить человека, всегда рождается в результате очередной вспышки этногенеза. В результате очередного толчка пассионарности то здесь, то там рождается этнос, который, согласно теории Гумилева, проходит определенный жизненный цикл и умирает, пополняя собой реликт. Безусловно, интересно знать, по какой причине люди, населяющие местность, в которой ты сейчас живешь, сгинули, но и только. Поскольку они сгинули, ты не есть их продолжение, так как даже не знаешь, позаимствовал ли ты что-либо из их культуры. История человечества мозаична, о чем говорит теория этногенеза Гумилева и свидетельствуют артефакты сгинувших этносов и даже цивилизаций. Этнос, как и человек, рождается, проходит определенный жизненный путь и умирает. При этом предельно важно понимать, что этнос способен вести активный одухотворенный образ жизни не сам по себе, а в содружестве с этническим полем. Этнос и этническое поле создают диалектическое единство, которое и обеспечивает развитие, т.е. движение во времени как этносу, так и этническому полю. Каково влияние этнического поля на этнос предельно доходчиво изложено в теории Гумилева, а вот ответ на вопрос: каково влияние этноса на этническое поле дает, нам Библия в лице иудаизма во главе с Моисеем. Человек не может создать рукотворное этническое поле, но он способен воспрепятствовать отслоению этнического поля от этноса. Моисей показал, что человек, силой объединяя разрозненную толпу и творя из нее духовно обогащенный коллектив, способен, подобно эстафетной палочке, подхватить отслоившееся от этноса этническое поле и, создавая с ним диалектическое единство, войти в ту жизнь, где время столь же осязаемо, как и пространство. В предыдущей главе я уже приводил отрывок из теории Гумилева очень хорошо характеризующий конечную цель того насилия, которое проявил Моисей по отношению к иудеям, хочется привести его еще раз.

«Но кроме времени и пространства есть и третий компонент – энергия. В энергетическом аспекте этногенез является источником культуры. Почему? Объясняю. Этногенез идет за счет пассионарности. Именно эта энергия – пассионарность и растрачивается в процессе этногенеза. Она уходит на создание культурных ценностей и политическую деятельность: управление государством и написание книг, ваяние скульптур и территориальную экспансию, на синтез новых идеологических концепций и строительство городов. Любой такой труд требует усилий сверх тех, что необходимы для обеспечения нормального существования человека в равновесии с природой, а значит, без пассионарности ее носителей, вкладывающих свою энергию в культурное и политическое развитие своей системы, никакой культуры и никакой политики просто не существовало бы. Не было бы ни храбрых воинов, ни жаждущих знания ученых, ни религиозных фанатиков, ни отважных путешественников. И ни один этнос в своем развитии не вышел бы за рамки гомеостаза, в котором жили бы в полном довольстве собой и окружением трудолюбивые обыватели. К счастью, дело обстоит иначе, и мы надеемся, что на наш век хватит и радостей и неприятностей, связанных с этногенезом и культурой». (Лев Н. Гумилев, «Конец и вновь начало», стр. 210).

Следует лишь заметить, что энергия может проявиться исключительно в той жизни, где временная координата равноценна координате пространственной, где ускорение является непременным атрибутом движения. Проявляя насилие над психикой иудеев, Моисей ввел их в то состояние, когда ускоренная работа мысли не только перестает быть в тягость, но доставляет истинную радость и становится потребностью. Человек из обитателя реликта превращается в творца. Творчество для человека становится притягательнее хлеба насущного. Он становится способным творить, находясь в состоянии постоянно недоедающего оборванца, ютящегося в коморке, и при этом испытывать истинную радость и неподдельную удовлетворенность своим положением. Человек, захваченный временем, перестает ощущать какие-либо неудобства окружающего пространства. Именно поэтому иудеи, пройдя сквозь Моисеево сито, вызывали удивление и уважение даже у своих завоевателей. Именно поэтому западно-христианский этнос, пройдя сквозь сито инквизиции, оказался способным создать науку и войти в капиталистическую формацию. Однако с другой стороны, с падением пассионарности, что неотвратимо, вера людей ослабевает, а вместе с тем любовь к творчеству подменяется стремлением к выгоде. Творцы всё более вытесняются из общественной жизни дельцами, и в их лице общество обретает тот фундамент, на котором строится и рабство, и капитализм. Бог отодвигается на задний план, либо вообще объявляется несуществующим. На вершину власти человек взгромождает самого себя, любуясь собой, своим талантом и умом, убеждая себя в том, что разум его безграничен. Особый размах эта тенденция получила в марксизме. Марксизм, вне зависимости от воли его создателей, и был создан, как теоретическое обоснование права капиталистической системы на хищническую эксплуатацию природных ресурсов Земли, в чем Бог является лишь помехой.

К концу XIX века многие ученые разделяли мнение, что марксизм и, его важнейшая составляющая, формационная теория есть то знание, которое раскрыло перед человечеством истинный смысл исторического процесса, убедительно объясняя механизм его реализации. Казалось, что каждая последующая формация логически вытекает из предыдущей. Казалось, что наконец-то социальная философия обрела непоколебимый фундамент в форме изменяющихся производственных отношений в процессе обретения обществом всё более прогрессивных средств производства. Теория, основанная на проведенном Марксом анализе современного ему капитализма, виделась столь фундаментальной, что когда в России свершился Октябрьский переворот, ни у кого в мире не вызывало сомнений, что близится крах капитализма. Вот торжество истинной теории, указывающей человечеству путь в будущее. И даже, когда к середине ХХ века отношение к формационной теории сменилось на прямо противоположное, сомнению подвергся лишь тип советского общественного устройства. Перед учеными, наряду с азиатским способом производства, возникло еще одно белое пятно в форме советского социализма. Ученые никак не могли решить, как охарактеризовать то, что установилось в СССР, и до сих пор этот вопрос является источником докторских диссертаций. Однако по-прежнему всё ещё не вызывает сомнений, что предшествующий капитализму исторический процесс отражен формационной теорий верно. А так ли это? Не кроется ли за фактом, неспособности дать определение ни азиатскому способу производства, ни советскому социализму, ложность некоторых постулатов марксизма? И вновь во весь рост встает вопрос: возможно ли в один ряд поставить европейский феодализм и, сменивший его, капитализм?

Безусловно, Маркс прав в том, что рабов в рабстве и рабочих в капитализме объединяют производственные отношения. Остальные же члены общества, кормясь за счет рабов или рабочих, тоже оказываются опосредовано объединенными производственными отношениями. Не будь производственных отношений, фундаментом которых, повторюсь, является выгода, ни рабовладельческая, ни капиталистическая система просто не могла бы состояться. Но, обращаясь к феодализму еще раз, зададимся вопросом: разве ж при феодализме людей в обществе объединяют феодальные производственные отношения? Разве ж не христианство на обломках Римской империи создало единую европейскую общность людей? В чем принципиальное отличие феодала, как от рабовладельца, так и от капиталиста?

Прежде всего, необходимо отметить, что и рабовладелец, и капиталист являются организаторами рабочих мест. И раб, и пролетарий приходят на все готовое. Им остается лишь отдавать свой труд. И рабовладелец, и капиталист заинтересован в постоянном увеличении рабочих мест, с одной стороны, и производительности труда, с другой стороны. Чем больше рабочих мест, чем выше производительность труда, тем большую и тот, и другой получает прибыль.

Феодал же в организации рабочего места ни крестьянина, ни ремесленника не принимает никакого участия. В связи с этим феодала не интересует и та производительность труда, которую показывают его поданные. И налоги, собираемые феодалом, не были каким-либо образом привязаны к доходу конкретного крестьянина или ремесленника. Доходы собирались чисто волюнтаристским способом, по мере нужды феодала в деньгах. Известно, что феодал поправлял свои экономические показатели исключительно посредством войны и грабежа. Бухгалтерской книге феодал предпочитал меч. И форма взимания налогов с крестьян и ремесленников, находящихся в его зоне влияния, мало отличалась от его действий во время грабежа людей соседнего муниципального образования. Но грабеж, под каким бы углом на него не посмотреть, экономической категорией быть не может. Иными словами, в феодальной формации феодал, с одной стороны, и крестьянин с ремесленником, с другой стороны, никакими экономическими узами связаны не были. А коль так, то в феодальной формации люди объединялись в общество не производственными отношениями, а посредством чего-то иного. Не открою большой тайны, если скажу, что элементом, создавшим из разного этнического конгломерата единую европейскую общность, было христианство. Не труд объединял людей, а вера, вера во Христа. Экономика, которая была ведущим колесом Римской империи, уступила место идеологии. В феодализме людей объединяет не ритм труда, а идея Бога.

Еще во II веке ничтожная по масштабам Римской империи и ее удельному весу в духовной и общественной жизни страны секта христиан стала весомой и реальной силой всего столетие спустя. Вторая половина III века – эпоха начала массового распространения христианства. Считают, что уже в начале IV века христиане составляли более 10% населения империи. При этом нужно учитывать, что христиане все эти триста лет были гонимой сектой.

Последним борцом против христиан на всем пространстве империи был император Диоклетиан (284 – 305). Диоклетиан видел, что христианство, несмотря на гонения и казни, набирает всё большую силу, неся разрушение существующему рабовладельческому строю, и пытался остановить этот процесс. Увы, колесо истории остановить нельзя. Нарождающаяся этика несла смерть рабовладельческому способу производства. И действительно, что же это за рабство, в котором рабовладелец и раб – братья во Христе? Безусловно, римское рабство было разрушено именно христианством, а не чудесным образом возросшими мифическими производительными силами. Возросла сила духа людей, а не производительные силы общества. Откуда же взялась эта возросшая сила духа?

Повторимся еще раз, согласно теории Гумилева в I веке в Палестине произошел взрыв этногенеза, создавший христианский этнос. Этническое поле, возникшее в результате взрыва этногенеза, обильным потоком вливало пассионарность в людей, оказавшихся в зоне его действия, понуждая их к выработке определенной идеологии и стереотипа поведения. Для людей чистота помыслов и верность, овладевшей ими, идее становилось важнее сытого желудка. Если чистоту помыслов определить как проявление идеологии, а сытый желудок – экономики, то мы получаем исторический процесс, в котором преобладание в обществе экономического фактора уступает место преобладанию идеологического фактора и наоборот. Так, если, следуя терминологии марксизма, римское общество определить как социально-экономическую формацию, то общество, которое возникло в результате воздействия христианства, следует определить как социально-идеологическую формацию, что и было предложено в предыдущей главе.

Таким образом, если рабство и капитализм несут в себе ярко выраженный экономический фактор, то феодализм несет в себе ярко выраженный идеологический фактор. В «Свободе и воле (глава восемнадцатая)» было отмечено, что в феодализме получает развитие гражданское общество, а в капитализме буржуазное государство. Исходя из этого постулата и обращаясь к диалектике Гегеля, самым естественным образом мы приходим к определению принципиального различия между идеологической формацией и экономической формацией. Оно заключается в том, что диалектическое единство, которое обеспечивает развитие идеологической формации, заключает в себе этнос и этническое поле, а диалектическое единство, обеспечивающее экономическое развитие заключает в себе государство и производство. Гражданское общество, будучи в феодальной формации единым образованием, при переходе к капиталистическим производственным отношениям, исчезает, разбиваясь на классы, которые удерживаются друг подле друга силой государства.

«Государство – это политическая форма организации общества, основанная на публичной власти, централизованном управлении обществом и монополии на применение силы принуждения».

Принято считать, что государство применяет силу принуждения исключительно к тем своим гражданам, которые не хотят следовать указаниям законов. Это – заблуждение. В первую очередь сила принуждения проявляется в применении одного класса по отношению к другому. Государство и создается с целью угнетения одним классом другого. В своей работе «Великий почин» Ленин определяет классы следующим образом.

«Классы – это большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а, следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы – это такие группы людей, из которых одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства».

Определение достаточно хорошо и полно отмечает суть классов, но, тем не менее, не лишено принципиальных неточностей, на которых и следует остановиться.

1. Ленин в своем определении классов употребляет термины «общественное производство», «общественная организация труда», «общественное богатство», «общественное хозяйство». О каком общественном производстве, о каком общественном хозяйстве может идти речь, например, при изготовлении пушек, танков, бомбардировщиков? Зачем людям, объединенным в общество, богатство в форме атомной бомбы? Думаю, что применение термина «государственный» здесь было бы гораздо уместнее. И пушки, и бомбардировщики нужны государству – структуре, в которой, посредством внедрения монополии на применение силы принуждения, появляется возможность небольшой группе людей управлять всей остальной массой населения. Почему Ленин прошел мимо такого вопиющего факта, раскрывающего суть механизма эксплуатации? Потому что не собирался исключать эксплуатацию из государственного устройства. Эксплуатация, как фактор взаимоотношений между людьми, основанная на лжи, возникает не в производстве, а в государстве, в процессе навязывания небольшой группой людей всему населению нужных им законов. Вероятно, следует заметить, что интерес представляют исключительно теоретические разработки Ленина, а не его практическая деятельность. Вся его политическая деятельность полностью основана на лжи, и самой главной ложью являются его постоянные утверждения, что цель его деяний – построение социально справедливого правового государства. В реальности Ленин готовил России участь Хазарского царства, механизм жизни которого предельно полно раскрыто в теории Гумилева.

Как-то наш президент Владимир Владимирович Путин, объясняя причину, по которой собрание книг Шнеерсона не может быть передано нью-йоркской организации Хабад, отметил, в том числе, и тот факт, что решение о национализации библиотеки Шнеерсона принимало ленинское правительство, состоящее на 80% из лиц еврейской национальности. Только вдумайтесь, в правительстве государства, в котором русский народ является основополагающим в построении самого государства, не нашлось ни одного места для человека, принадлежащего к русскому этносу. Ужель этот факт не указывает на стремление Ленина к построению в России государства типа хазарской химеры? Но не только за это Бог прибрал его. Ленин, вне всякого сомненья, вышел на прямую тропу, ведущую к возвращению в Россию частного предпринимательства. А поскольку в России уже победила пролетарская революция, то это было чревато вновь развязыванием гражданской войны. Вот этого-то – повторного надругательства над русским народом, Бог не мог позволить. Когда Бог хочет наказать человека, он лишает его разума, что и случилось с Владимиром Ильичом Ульяновым-Лениным.

Казалось бы, человек достаточно наказан, так нет, к каждому общезначимому государственному событию либералы вновь и вновь поднимают вопрос о перезахоронении Ленина. В оригинально исполненном мавзолее лежит мумия. Спрашивается, кому она мешает? Да, Ленин много лжи внес в общественное сознание, за что и был наказан безумием. Ужель этого недостаточно? Следует ли вместо того, чтобы разоблачать ложь деяний Ленина, с завидной регулярностью поднимать вопрос о месте пребывания мумии, с завидным упорством пытаться вновь и вновь вытащить мумию из мавзолея и закопать, забывая при этом, что заслуги Ленина в сохранении русской государственности невозможно переоценить? Не будь Ленина с его неуемной жаждой власти и зашкаливающимися амбициями, генералы, обретя в результате Февральской революции, ничем неограниченную, самостоятельность, вне сомнений, растащили бы Россию на зоны влияния: англосаксонскую, германскую, французскую и японскую. Ленин сохранил Россию, как единое целое, сохранил ее государственность, за что ему вечная наша признательность, но, тем не менее, разоблачать ложь его деяний необходимо, история должна быть освобождена ото лжи.

2. Вслед за Марксом Ленин говорит о присвоении классом капиталистов труда рабочих. Невозможно присвоить что-либо, выраженное в абстрактных категориях. Присвоить можно продукт, изготовленный трудом рабочего, но никак не сам труд. Это очень важное уточнение, так как показывает, что ложь, как фактор взаимоотношений между капиталистом и рабочим, рождается за пределами производственных отношений. Ложь рождается в государстве, посредством института законодательной власти. Сам труд ни рабочего, ни организатора рабочего места, ни изобретателя, ни ученого не может иметь какое-либо отношение ко лжи. Механизм, благодаря которому происходит присвоение продукта одной группой людей, на рабочем месте отсутствует, он закладывается в законы, по которым государство заставляет жить угнетаемую часть населения.