Трудное рождение

Мы покинули Даугавпилс одними из последних, когда Валдис потерял работу. Найти другую было абсолютно нереально – наш многонациональный и дружелюбный городок к тому времени превратился в маленький латышский Детройт – город-призрак.

Но напрасно мы с мамой так радовалась и надеялась в душе, что я, наконец, вернусь в родную Москву. Валдис, мой рыжеватый и голубоглазый Валдис, категорически отказался, ссылаясь на слабые лёгкие и суровые московские зимы. Я понимала, что за этим упорным нежеланием кроется нечто большее, но так и не насмелилась продолжить спор.

И вот мы в латышском квартале Лондона. Столица Британии оглушила неимоверным шумом и суетой разноязыкого и разноплемёного мегаполиса. Бесконечные мощные волны бородатых мигрантов и мигранток в чёрных одеяниях смыли в небытие тот вычитанный в романах английских классиков элегантный и чопорный викторианский Лондон.

Однако, постепенно мы начали обживаться, с трудом переварив гигантские цены буквально на всё – от тарифов до цен за проезд в метро.

А через год выпала первая удача — Валдис устроился программистом в одну небольшую, но успешную компанию и мы, наконец, перевели дух и смогли позволить себе некоторые «излишества».

Только одна вещь смущала нас – местная медицина, точнее культ семейного врача, универсальность которого буквально потрясла наши души, привыкшие к услугам узких специалистов. Семейный врач лечил буквально всё — уши, глаза, горло, нервы, простатиты и эрозии. И даже зубы! Да-да, он лихо орудовал буром и ставил пломбы.

Но чаще всего он выписывал успокоительное. Британские врачи свято верят, что все болезни от нервов и, скажем, от болей в ноге тоже уверенно выписывают что-нибудь успокоительное и советуют не смотреть на ночь ужастики.

Тем не менее, возросшее благосостояние позволило нам принять общее решение о наследнике.

К сожалению, беременность протекала с осложнениями, и кесарево сечение стало грозной необходимостью.

Операция прошла успешно и светловолосого малыша назвали Юрисом в память о Рижском взморье, где нас так романтически свела судьба.

Началась жизнь, полная новых забот и приятных хлопот, и лишь непонятные скачки температуры и давления немного отравляли счастье материнства.

Врач отнеслась серьёзнее к осложнениям и вместо привычных успокоительных лекарств выписала сильные антибиотики, которые, впрочем, мало помогали.

Прошло время и неожиданно выяснилось, что я опять забеременела. Валдис поддержал – он всегда так мечтал о девочке.

Надоедливые прыжки температуры стали уже реально действовать на нервы, и я позвонила в Москву своей бывшей однокласснице, которая стала классным гинекологом.

Услышав название антибиотиков, он ужаснулась,

— Вы там совсем рехнулись, что ли? Хочешь ребёнка потерять? Немедленно сходи, проверься!

На этот раз врач, проконсультировавшись в интернете, сразу направила меня на УЗИ.

Приговор был убийственным. Болезнь Дауна в тяжёлой форме, настоятельно рекомендуется аборт.

Мы проплакали с моей лучшей подругой Верой часа два, с той самой Верой, которая помогла нам перебраться в Британию.

— Послушай внимательно, Светик! Вот Ритка Подниекс оставила и теперь плачется каждый день по телефону. Дар матушки-природы превратился в Данайский.

Аборт! Я так и не смогла заснуть всю ночь, уткнувшись в мокрую подушку, а утром, так и не накрасившись, отправилась в клинику.

Открывая калитку, я неожиданно наткнулась на мёртвую птицу. Это была белая голубка с чёрной шляпкой-пятнышком на голове. Наверно, со мной случилась истерика, я совсем не помню, как добежала домой и рухнула на кровать.

Я уже была на восьмом месяце, когда несчастье подстерегло Юриса. Мы так и не узнали, чем он отравился, но рвота не прекращалась несколько дней. Семейный врач только разводила руками и выписывала лекарства от обезвоживания.

— От отравления мы не даём ничего, организм сам справится, — она была категорична, упрямо тряхнув ярко-рыжими кудряшками, и плотно сжала тонкие, ядовито накрашенные губы.

В отчаянии позвонила маме.

— Ты что? Хочешь внука угробить? Немедленно бери его и ближайшим рейсом в Москву. Если что, не дай Бог, не прощу!

Мама вызвала скорую.

— Рвота четвёртый день, а вы не лечите ребёнка? – седоватая пожилая женщина-врач с удивлением и злостью посмотрела на нас. – Совсем охренели! Извините, сорвалось, но состояние ребёнка очень тяжёлое.

Однако, увидев наши побелевшие лица, чуть смягчилась,

— Сейчас промоем желудочек, пару дней попринимаете таблетки, ну, и энтеросгель, конечно.

К вечеру следующего дня Юрису стало намного лучше, но хуже стало мне. Внезапно начались схватки.

Посмотрев УЗИ, лысоватый анестезиолог пробурчал,

— Только общий наркоз – очень тяжёлый случай. Кесарево.

Операция продолжалась более восемнадцати часов, наркоз давали три раза. Девочку извлекли довольно быстро, всё остальное время врач и акушер, распутывали и извлекали нити, которые щедро нахомутали британские эскулапы. Работали посменно и, практически, весь персонал поучаствовал в родовспоможении.

Только намного позже я узнала, что в Лондоне мне не только неправильно сшили ткани, но и умудрились пришить ряд органов – в том числе детородный — к внутренней стенке брюшины. Отсюда и загадочные скачки давления и температуры.

Девочку назвали Дарьей – врачи из районного роддома подарили мне, точнее нам всем, дочку, а дочке — маму.

Из дома уже я, пытаясь унять дрожь в голосе, позвонила Валдису,

— Знаешь, Валдис, я не вернусь в Лондон.

— Но почему, дорогая? У меня, наконец, такая хорошая работа, а врачебные ошибки возможны везде. Всё забудется очень скоро, поверь! – с напором убеждал он.

— Никогда! — я держалась из последних сил.

— Я тебе никогда не говорил об этом, но перед самой войной моего деда сослали в Сибирь. Невиновного! Он там и умер от болезни где-то возле Томска. Пойми, мне так трудно жить у вас в Москве.

— Я хорошо понимаю тебя, милый. Нашу семью тоже не обошло это горе, но это не повод, чтобы ненавидеть страну, тем более её народ. А правители приходят и уходят. Приезжай, Валдис, любимый. Я понимаю твою боль, тебе трудно, а мне невозможно! Я никогда не смогу вернуться в город, который хотел отнять у меня дочь, а потом и Юриса. Мы все будем ждать тебя. Ты же мудрый такой, Валдис. Ты же знаешь, другой нам не нужен. Только ты!

Поздний звонок в дверь раздался нежданно уже, спустя мучительно долгий месяц.

Валдис стоял на пороге, смущённо улыбаясь, с небольшой сумкой в руках.

Я чуть настороженно кинулась к нему,

— А где вещи? Просто приехал проведать своих кесарят? – Бог мой, с каким страхом я ожидала его ответ.

— Там самые любимые игрушки Юриса. Всё остальное я продал или раздал, а с работы уволился. Так что теперь я не только безработный, но и бомж. А у вас тут, в Гольяново, красиво – лес, озёра с утками, почти как у меня на родине в Даугавпилсе. Я немного тут прогулялся для смелости.

— Вот и отлично! А вам крупно повезло, Влад. Я как раз занимаюсь благотворительностью – даю приют бездомным, — сказала с улыбкой мама.

— Какая же ты умница и красотулечка, — подумала я, глядя на свою красивую и совсем молодую маму. – Всегда умеешь найти правильные слова.

— Валдис, — поправил он.

— Поверьте заслуженному филологу – имена Валдис и Владимир имеют общий старославянский корень.

— Ну, тогда уже называйте меня Вовой, мама,– улыбнулся Валдис.

— Как в той старой песне – «По-грузински Вано, а по-русски Ваня?» Нет, так резко не стоит, Влад.  Всему своё время. Мойте руки и в детскую, к кесарятам, если соскучились, конечно, — лукаво усмехнулась она.

Влад укоризненно посмотрел на маму и побежал мыть руки.