РАЗГОВОР С ПРОШЛЫМ… Часть вторая

Мария Владимировна рано утром  поднималась по лестнице на второй этаж, где находился офис, в котором работала последние двадцать лет. Она привыкла приходить на работу на сорок минут раньше. Это вошло в привычку много лет назад, она даже не заметила как. Наверное произошло тогда, когда отводила дочь в детский сад, а домой возвращаться уже не хотела, вот и шла сразу на работу.  Пока не началась повседневная суета, Мария Владимировна просматривала ночные факсы, выпивала чашечку крепкого кофе, а потом… А потом начиналась сплошная кутерьма, будто кто-то заводил невидимый механизм, и все включалось в одно мгновение за минуту до девяти утра. В кабинеты входили люди, а с ними появлялся  шум,  громкие разговоры, звонки телефонов… Кто-то заходил о чем-то спрашивал, подписывал путевки или  какие-то справки… Офис начинал жить своей дневной бурной и кипучей жизнью до самого вечера, а потом становился опять пустынным и тихим. Нет, в офисе был еще один час, когда он будто засыпал — это обеденный перерыв. Тогда в кабинетах и коридорах становилось опять тихо на целых шестьдесят минут — особенно летом в хорошую погоду… Обычно до обеда время пролетало совсем незаметно, а потом гвалт и звонки стихали,  наступала тишина. Даже приблудная кошка в это время куда-то исчезала…
Мария Владимировна ровно за минуту до обеденного перерыва закончила разговор. Он был трудным, потому что на другом конце провода где-то там далеко менеджер поставщика никак не мог уразуметь чего от него хотят, и что не нравится клиенту.
— Уф… Обед… Объявляю перерыв, и ты можешь помолчать час, все равно не возьму трубку… Так что  не звони. Надо все понедельники взять и отменить…- посмотрев на телефонный аппарат, сказала она. Заварила чашечку кофе, с удовольствием его выпила, удобно уселась в кресло и хотела закрыть глаза. Они последнее время стали уставать от компьютера, но уменьшить время работы с ним никак не удавалось. «Надо записаться к окулисту,»- подумала она.
И так, Мария Владимировна очень удобно устроилась в своем кресле, в голове не осталось никаких мыслей, от тишины  чувствовалась  легкость и покой… Вдруг раздался настойчивый  стук в дверь, которая сразу же после него отворилась, а в кабинет вошел совершенно незнакомый мужчина. То, что он был не из их офиса, Мария Владимировна поняла сразу: на кармане  пиджака отсутствовал бейджик, имеющийся у  всех сотрудников компании. Мужчина был не молод, подтянут,  выше среднего роста, с богатой для его возраста шевелюрой и благородной сединой на висках, прямыми бровями, что выдавало в нем эстета и любителя  прекрасного, твердым, почти квадратным, подбородком с ямочкой посредине,  в деловом костюме, ослепительно белой рубашке. Он был похож на  актера, который в кинофильмах обычно исполняет роли только положительных героев, потому что отрицательные персонажи ему не подходят по своей сути.
— Здравствуйте! — произнес он. Голос… Голос у него был именно таким, какой ей нравился: бархатистый, сильный, не тенор и не бас, а что-то среднее между ними, с четкой дикцией.
— Здравствуйте! Вы заблудились?- спросила Мария Владимировна.
— Нет, я зашел именно в тот кабинет, который мне был нужен, Мария Владимировна.
— Но мы о встрече не договаривались… И не припомню, чтобы ее назначала по телефону.
— Хм… Теперь это происходит вот так вот. Договорились — встретились, а если нет, то…
— Нет, ну что вы… Раз зашли, то что ж теперь… Присаживайтесь. — она указала рукой на свободное кресло, в котором, как считала, было удобно сидеть посетителям. — Какое у вас дело?
— Хм… Какое у меня дело?.. Значит к вам без дела уже и зайти нельзя? Помнится раньше… женщины не были так заняты своими делами на работе… Ее главной обязанностью было заботиться о доме и семье… — задумчиво произнес мужчина.
— Ну, это было когда! Все изменилось. — улыбнулась Мария Владимировна. — Сейчас, если женщина не обеспечивает себя сама, то ей приходится туго, когда вдруг по неизвестным причинам «муж-кормилец»  оставляет семью и женится на молоденькой… Видите ли, пришла последняя неземная любовь, без которой начинает остывать в его жилах кровь…
— Не сердитесь… Это уже в прошлом.
— Прошлое… Все в прошлом. Простите, Вы зачем пришли?
— Я?
— А что, здесь еще кто-то кроме нас есть?.. Да, да, Вы.
— Именно поговорить о прошлом. Вы сегодня утром подумали: «Все самое лучшее и худшее в прошлом… Между прошлым и будущим есть только миг, который сразу же становится достоянием прошлого. Где эта грань между прошлым и «здесь и сейчас?»
— Я  не произносила в слух… И подслушать не могли… Эта мысль была… Вы кто? Говорите или уходите.
— Вот в этом вы женщины… Кто я? А вы не узнали? Странно… Я ваш, так скажем, постаревший идеал мужчины из прошлого, из того времени, когда вы были юны, смотрели широко открытыми от восторга глазами на жизнь, когда читали романтические и приключенческие ро…
— Так… все ясно! Не надо напоминать. Мне иногда кажется, что это все было в прошлой жизни…  Была юной, доверчивой дурочкой… Хотела всем нравиться, хотела, чтобы все меня любили…
— Нет, это все из этой жизни, а в прошлой Вы были…
— Вы знаете кем я была в прошлой жизни?
— Конечно! Я все знаю, что с вами произошло когда-либо, но не знаю что будет, хотя очень часто предостерегаю вас от совершенно необдуманных поступках… В прошлой жизни вы были красавицей по меркам того времени, и очень многие достойные кавалеры добивались вашей руки, но вы были так своевольны, что не послушались разумных советов отца и матушки, сбежали с одним дуэлянтом — вертопрахом, обвенчались тайком, но семейная жизнь была не долгой — на какой-то дуэли его убили, а вы с двумя детьми вернулись в родительский дом. Разговоров было много… После этого вы вели очень тихую, замкнутую жизнь, в свет не выезжали, о вас забыли и вы умерли в преклонном возрасте в окружении близких…
— Грустная история, но  не верю в прошлые жизни… Извините, реалистка. С годами поумнела, стала недоверчивой к людям, вернее основополагающим стал принцип «доверяй, но проверяй»…
— Давай перейдем на ты, не против? Мы ведь старые знакомые, Мария Владимировна, голубушка?
— Хорошо.
— Продолжу. И загнала себя этим принципом в угол, разве не так?
— Не так… И вообще, что тебе надо, мое уважаемое Прошлое? Хочешь, чтобы я покопалась в своей душе? Зачем?
— Чтобы жить дальше… Найти свои ошибки, по возможности их исправить, изменить настоящее и стать в полной мере счастливой.
— Да я и так живу. И даже очень-то счастлива.  У меня все хорошо. — воскликнула Мария Владимировна.
— Но в юности ты мечтала совсем о другом!
— Мечты оказались больше возможностей. Миссия была не выполнима. Кто ж в молодости не мечтает дотянуться рукой до звезды или не надеется, что она сама упадет на ладошку?-вздохнула она.
— Но твоя звезда в этой жизни осталась где-то там… как впрочем и в других…
— И что теперь? Пусть светят…
— А ведь ты могла не сидеть в этом пыльном и душном офисе. Тебе был дан талант, а ты его закопала в землю.
— Какой еще талант? Не было ничего.
— Было, было… Помнишь молодежный театр?
— Помню, но это было так давно. И что, кажется, даже не со мной…
— Это как раз была твоя жизнь! А ты выбрала — чертежи, сопромат… И стала заниматься совсем не своим делом.
— Ничего плохого в этом не вижу! — Воскликнула Мария Владимировна.
— То, что ты делаешь не свое дело и только. А могло быть все иначе. Сколько в тебе противоречий…
— Слушай… давай не будем об этом. Поезд уже ушел, как у мадам Брошкиной. Ту-туууу!
— Все шутишь… Вот ты всегда так и шла по пути наименьшего сопротивления.  А могла быть знаменитой, другое общество, другие люди…
— Знаешь, нас и здесь неплохо кормят, и без Таити хорошо. Были бы все здоровы и больше ничего не надо, а на остальное можно заработать. А театр? Можно сходить или по телевизору посмотреть.
— А так на тебя смотрели бы люди… И сколько было бы сыграно ролей? И каких, ммм…
— Особенно в девяностые, когда актерам нечего было играть. Оставалось петь в переходах, «Яблочко» танцевать на вокзалах, потом на собранные копейки идти в ближайший лабаз и пить горькую. Я не могла позволить себе такую «роскошную жизнь».
— Зачем так мрачно. Ты всегда была максималисткой… И прежде чем что-то сделать, выбирала два варианта — первый, когда все получается в шоколаде и второй — все плохо до абсурда… Сравнивая все с последним, решала, что это не тот вариант и начинала искать золотую середину. И знаешь, заметил, у тебя это получалось… Тихо, без суеты, аплодисментов и букетов… Ты плюнула на театр, и выбрала сопромат…
— Зато надежно и без всяких падений, знаете ли, уважаемый.
— Но и без взлетов. Медленно, но верно, как улитка доползает до кончика листа, так и ты через двадцать лет стала начальником отдела… Тебе не нравится, но  терпишь. А когда  сидишь в партере театра, ты втайне представляешь себя то в той, то в этой роли…
— Ну и что! Это мое дело.
— Ты страдаешь, что тогда бросила театральный… Жалеешь, я же знаю.
— Не сыпь мне соль на рану…
— Она еще болит… Извини, захотелось продолжить, не удержался.
— Да нет уже никаких ран. Одни рубцы остались,-  иронизировала Мария Владимировна.
— Я иногда смотрю на тебя со стороны, когда ты ведешь переговоры, и думаю: «До чего талантлива… Какие жесты, какой взгляд…» И кажется, что  ты без труда носишь лицо даже тогда, когда в душе ядерный взрыв…
— Я не хочу об этом говорить.
— Зря! Ты выстроила вокруг себя такую стену, которую просто так не пробить, не разобрать по кирпичикам. Даже самые настойчивые отступают, дорогая. Эх, хороша Маша, да не наша.
— Пардон, опыт прошлого… -парировала она.
— То есть, мой опыт.
— Конечно, сударь. Вы меня очень многому научили. Чем больше узнаю людей, тем сильнее люблю собак… Как, кажется, сказал Гейне.
— Я так и думал, что ты это скажешь.
— Ты же мое прошлое, и знаешь, что я люблю собак за их преданность и не умение предавать, как это умеют делать люди.
— Что стало с той романтичной Машей… которая плакала по ночам, читая «Даму с камелиями»…
— Извини, но я не стала жестокой и расчетливой… Я научилась защищаться, не подставлять ни левую, ни правую щеку…
— Даже чересчур… Хотя, ты с самого детства шла своей мало кому понятной дорогой… И у тебя больше получалось, чем нет… Правда ты не была первой, но и не последней. Всегда где-то в начале второй десятки…
— А теперь сижу здесь, слушаю тебя и начинаю копаться в себе.
— Думаю,  должен наступить тот момент, когда в конце концов надо сказать себе правду.
— А зачем она нужна? Ты сам когда-то говорил, что слезливым романтикам нет места в этой жизни…
— Я? Не может быть! Я бы посмотрел на того человека, который набравшись терпения, разбил твою Китайскую стену… Он просто не подозревает, что за ней находится.
— Хватит говорить ерунду.
— Ты умеешь рассудком побеждать любовь…
— Если побеждается, значит это не то и не тот  человек… Я то себя хорошо знаю.
— И я тебя хорошо, даже слишком хорошо. Ты родилась не в то время,  пропустив целую жизнь. И  все для того, чтобы сидеть в этом кабинете и вдыхать бумажную пыль… Я не понимаю тебя!
— Я сама себя иногда не понимаю… Ты что делаешь?
— Что?- удивился он.- Сижу на краю стола. А что?
— Сядь немедленно в кресло! Здесь лежат документы, важные бумаги… Вон уже голова седая, а ведешь себя, как маленький мальчишка.
— Я и есть мальчишка…в душе, как и ты спрятала где-то там свою девчонку — непосредственную и веселую. Обросла вся шипами и колючками, как кактус. И выпускаешь их, как оружие налево и направо, когда надо и не надо.
Тут раздался стук в дверь и она осторожно отворилась.
— Мария Владимировна, можно войти?
— Светочка, что Вы в дверь стучите? Конечно входите.
— Нет, ну, вы тут с кем-то разговаривали. Я не хотела мешать.
— Я разговаривала? Странно… Вы же видите, что в кабинете кроме меня никого нет. Это, наверное, радио… Я новости слушала.
— Аааа…- протянула Светочка. — А я то думала, что кто-то к вам зашел. Вас Иван Андреевич вызывает. Там какие-то вопросы возникли по проекту Константина Геннадьевича…
— А где он сам, Константин Геннадьевич?
— А сказал, что он уже много лет не был в отпуске, написал заявление на него и ушел… Ему звонили, но телефон недоступен.
— Понятно. Пойдем смотреть, что там в проекте Константина Геннадьевича не так.
Выходя из кабинета, Мария Владимировна оглянулась. На правом углу стола сидело ее Прошлое, задумчиво глядя ей в след, покачивая ногой в такт какой-то только ему слышимой мелодии…