От автора.
Думается, что для автора и для читателей (если таковые окажутся) будет лучше, если всё здесь рассказанное признать выдуманным, не происходившим в действительности, а любые совпадения с реальностью — случайностью. Очень хотелось написать этакую фразу. Нравится, как она выглядит, воплощённая в словах на экране монитора. И вот — написал.
1
Они рассматривали меня. С подозрением и сарказмом принимали к сведению мои джинсы и клетчатую рубаху на выпуск. Я рассматривал их. Белые рубашки, воротнички и строгие галстуки мужчин. Оглядывал белые блузки женщин. Вверху растёгнуто не более одной пуговки. У сидящих в первом ряду юбки закрывают колени. Шариат дресс-кода.
Обитатели оплота финансовых глубин. Население замка финансовой твердыни. Рабочие пчёлы банковского улья. Рой служащих. Они и гудели, подобно сдержанному рою. Я поднял руку. Гул упал к моим ногам роем обломанных прозрачных крылышек.
— Полагаю, вы все хотели бы выжить, — сказал я.
Воспоминание.
Мы с отцом едем в вагоне метро. Мне десять лет. Отец, видимо, полагает, что со мной уже можно обсуждать серьёзные вещи, что я пойму. Возможно, он не ошибается.
Папа показывает мне знак над противоположным сидением в вагоне. Нарисован маленький красный огнетушитель:
— Там под сиденьем лежит огнетушитель. И не только. Там ключ, чтобы открывать двери между вагонами.
Поезд метрополитена — шумен. Папа рассказывает, склонившись к самому моему уху:
— Самое страшное в вагоне метро — пожар. Бывает очень много дыма. Больше всего смертей — от удушья. Статистика. Чтобы спастись, надо достать ключ, открыть дверь и перейти в соседний вагон.
Я тянусь к уху отца и спрашиваю:
— А если и в соседнем вагоне пожар? Если весь поезд горит?
Отец смотрит на меня внимательно, он, судя по всему, доволен, что я задал этот вопрос. Потом отвечает:
— В каждом составе есть вагоны с кабинами машинистов. Где-нибудь в середине состава. В каждой такой кабине, используется она или нет, есть самоспасатель — прибор автономного дыхания. Минут на сорок-сорок пять. Чтобы иметь шансы выжить, надо взять ключ, отпереть нужные двери, пройти в вагон с кабиной, войти в кабину и одеть маску самоспасателя. Дальше — по обстоятельствам.
Поезд прибывает на конечную станцию. Пассажиры покидают вагон. А меня отец удерживает:
— Не спеши.
В опустевший вагон входит женщина в форме — дежурная по платформе, строго смотрит на нас:
— А вы, граждане?! Выходим, выходим!
— Одну минуточку. — Отец вынимает служебное удостоверение, показывает дежурной, и тут же спрашивает, — Стоянка?
— Тридцать секунд, — бойко отвечает дежурная.
— Успеем, — говорит отец.
Он поднимает сидение там, где на стене изображён маленький красненький огнетушитель и показывает мне в углу отрывшегося ящика огнетушитель, а рядом, заложенный за специальную скобу — ключ, открывающий все вагонные двери.
Мы с отцом выходим на платформу, подходим к первому вагону, к кабине машиниста. Отец стучит в стекло кабины и вновь показывает своё удостоверение, а потом говорит машинисту:
— Продемонстрируйте-ка самоспасатель.
Машинист кивает и вынимает из шкафчика, похожего на аптечку, самоспасатель: пустую резиновую голову с круглыми стеклянными глазами, с коробкой клапанов вместо рта и носа, с хоботом рифленого шланга и небольшим синим баллоном на конце хобота.
— Спасибо, — говорит папа, и мы уходим.
Потом, когда мы уже поднимаемся по эскалатору, отец говорит мне:
— Главное — выжить. Когда наступает кризисная ситуация, грозящая гибелью — узнай её. Если сомневаешься — считай, что она наступила. И сосредоточься на том, чтобы выжить.
Конец воспоминания.
Итак, я стоял у кафедры в небольшом, но вместительном конференц-зале центрального офиса одного из крупных банков. Зал заполняли офисные работники младшего и среднего уровня. Они смотрели на меня, они обсуждали меня, и всё же чего-то ждали от меня. Их внимание, сходившееся на мне, было таково, что они сразу же смолкли, стоило мне поднять руку.
И я сказал им, не выдав своей внутренней полуулыбки:
— Полагаю, вы все хотели бы выжить в критической ситуации, которая может возникнуть в этом здании. Критическая ситуация — ситуация угрозы жизни. В вашем здании такая ситуация вполне возможна. Три высоких этажа. Лифтов нет. Возможность установить аварийные лифтовые кабины — отпадает. Это плохо. Но лестницы широкие — это хорошо.
Подумав, я снизошёл до некоторой степени пояснения:
— Любое здание — это ловушка, потенциально несущая смерть тем, кто в нём находится. В нём может быть сколько угодно тепло, сухо, удобно. Но стоит случиться пожару, землетрясению, взрыву, химическому задымлению — и здание становится смертельно опасным. Потому что имеет свойство гореть, задымляться, рушиться. И выход тогда один — как можно скорей покинуть эту ловушку. В случае, когда возникает критическая ситуация.
Я подошёл к белой демонстрационной доске и нарисовал на ней чёрным маркером жирную единицу, обвёл её кругом и, не скрывая жизнерадостности в голосе, объявил:
— По расчётам это здание можно покинуть за минуту. Всем вам. Будем проводить тренировки. И из окон будем прыгать. Со специальным оборудованием, конечно. После тренинга ваши шансы выжить в случае возникновения критической ситуации значительно возрастут.
