Неназванное

Солнце, встречаемое бодрыми криками петухов, вынырнуло из-за горизонта и повисло, осматривая спящий город Таратаевск. Всё на месте, можно не беспокоиться: главная улица, некогда носившая имя вождя, изрытая ухабами, словно язвами на теле прокажённого; ряд обветшалых кирпичных домов с облупившейся штукатуркой – почта, магазин и здание местной администрации; облезлый бездомный кот, караулящий в засаде одинокого воробья, доедающего хлебную крошку. Только один штрих нарушал привычную картину – по улице шёл человек высокого роста, сутулый и прихрамывающий на левую ногу, одетый в старый, но довольно прилично сшитый чёрный костюм. В левой руке он нёс старомодный чемодан с металлическими набойками на углах, правая была свободна и раскачивалась взад-вперёд вслед за движениями правой ноги.

Несмотря на свою хромоту, он довольно быстро минул административное здание, потом ещё несколько домов и свернул во второстепенный переулок. Пройдя ещё немного, он остановился у синей обшарпанной калитки, просунул пальцы сквозь прутья решётки, не без труда поддел накидной крючок-«собачку», огляделся по сторонам, открыл калитку, ещё раз огляделся, прошёл по бетонной дорожке к дому, снова огляделся и постучал условным стуком: тук тук-тук ТУК… тук-тук ТУК тук-тук-тук… тук-ТУК-тук

За дверью послышался какой-то шум, звон бьющейся посуды, визг кота, которому наступили на хвост, трёх-, или четырёх-этажный мат (разобраться было трудно), громкое блеянье, женские крики и вежливый писклявый голос у самой замочной скважины:

— Кто тама?

— А ты кого ждал? – спросил человек, передразнивая писклявый голос

— Ой, ты пришё-о-о-о-л?

— Пришёл. Ты открывать будешь, или мне дверь ломать?

Опять шум, возня, какой-то грохот, ругательства («где же, чёрт побери, эти ключи») и, наконец («всё-о-о, вот они, родимыя») – скрежет открываемого замка.

— Зачем дверь ломать? Двери нонче дороги. — В дверном проёме стоял коротышка с курносым носом, взъерошенными волосами, в засаленном домашнем халате в клеточку и рваных тапках, — а ты чего в такую рань?

— Сам знаешь. Мне нужна ента.

— Ента? А у меня нет енты. Откуда у меня ента? Ты же знаешь, ента строго карается по зако…

— Ты мне только морали не читай, — гость взял хозяина рукой за горло и припечатал к стенке, — я хорошо заплачу. В этом чемодане миллион долларов. Если не продашь, я возьму просто так. Ты меня знаешь.

— Отпусти, — прохрипел карлик. У меня правда нет енты. Приходили Они. Они её отобрали!

— И ты отдал? — (хромой отпустил карлика; тот с глухим стуком рухнул на пол)

— Они меня пытали! Привязали к кровати, намазали валерьянкой и запустили кота. Я ничего не мог сделать! – последние слова были сказаны почти рыдающим голосом.

— И куда Они пошли?

— В баню.

— Куда?

— В баню. Я им сказал «Идите в баню», ну они и пошли.

— Чёрт, побери, только этого не хватало! Значит так: сиди здесь и никуда не выходи. Если я не вернусь через сутки, сделаешь себе харакири. Надеюсь, хоть это ты умеешь?

— Умею, умею, не изволь беспокоиться. Всё будет в лучшем виде.

— Да, и ещё… Мне нужен твой юзь.

— Нет, только не это! Ты же знаешь, как…

— Я два раза повторять не собираюсь. Где он?

— Он тут.

Карлик поковырялся по своим карманам и извлёк из одного из них маленькую жёлтую шкатулку. Шкатулка произнесла усталым голосом «юзь» и густо покраснела.

Хромой вышел из дома и пошёл по бетонной дорожке в сторону забора. Солнце отправило ему вслед несколько палящих лучей и ехидно улыбнулось. Начинался новый день, жаркий и беспощадный.

Снежные шапки гор вдалеке говорили о том, что где-то, и даже совсем недалеко, в этом мире существует прохлада – и от этого делали жару ещё более невыносимой. Хромой шёл по горному серпантину, иногда свободной рукой смахивая капельки пота, проступающие на затылке. Периодические возгласы «юзь», раздававшиеся из нагрудного кармана, говорили о том, что он идёт в правильном направлении, но надо немного поторопиться. Сзади послышался шум приближающегося мотора. Хромой обернулся и поднял руку. Ржавая восьмёрка, при рождении, судя по всему, имевшая белый цвет кузова, с визгом тормозов пронеслась мимо, остановившись метрах в двадцати от хромого. Хромой неспеша подошёл к машине. За рулём сидел кавказский горец в кепке-аэропорт, жёлтые зубы которого сжимали дымящийся беломор.

— Тэбэ куда, брат? — спросил кавказец в открытую форточку. Хромой наклонился, просунул голову в салон и вкрадчиво произнёс:

— В баню.

— В баню?

«Юзь» — произнесла шкатулка вместо ответа.

Лицо горца мигом побледнело, осунулось, кажется, моментально постарело лет на двадцать.

— Нэ, баню я нэ поеду, — пробормотал он практически одними усами. Всё остальное тело было парализовано от ужаса.

— А я тебя и не спрашиваю, поедешь ты, или нет, — сказал хромой, открывая пассажирскую дверцу и садясь в машину, — поедешь, как миленький, да ещё с ветерком!

«Юзь» — подтвердила шкатулка, и горец нерешительно нажал на педаль акселератора.

Серое обшарпанное кирпичное здание бани находилось на самой окраине села Баранцево. Одинокий петух, сидящий на жёрдочке забора, попытался вяло поприветствовать посетителей, но осёкся и спрятал голову под крыло. На банере, прибитом гвоздями к забору красовалась надпись: «Баранцевская баня. Преходите мы вас сразу вымоим». Написано это было таким почерком, что можно было подумать, что писал тот самый петух.

— Далшэ нэ поеду, — сказал водила и весь съёжился. Если бы он был котом, он прижал бы уши, но котом он не был.

— А далшэ и нэ надо, — передразнил хромой и вышел из машины, направивляясь в сторону бани.

— А дэнги?! — закричал вслед кавказец, — дэнги давай!

Хромой даже не обернулся. Подойдя к бане, он постучал кулаком в железную ржавую дверь.

Банщик, одетый в грязно-белый халат, сжимал в правой руке берёзовый веник и встречал посетителя своей самой широкой улыбкой в двадцать три гнилых зуба. Его лицо украшал лилово-синий фингал, застилающий весь левый глаз.

— Что, и тебя ко мне прислали? — спросил он, ехидно улыбаясь.

— Нет, я сам пришёл.

— Сами ко мне не ходят, — сказал банщик и замахнулся веником.

— Ходят, ходят — спокойно ответил хромой.

«Юзь» — произнесла шкатулка.

Банщик побледнел и выронил веник.

— Где Они? – спросил хромой, поднимая веник.

— Я правда, не знаю. Они были здесь, Они парились. Их кто-то сюда послал. Потом Они ушли. Напоследок оставили мне вот это, — банщик указал на фингал и скромно улыбнулся, — видимо, я их хорошо отпарил. Понравилось.

— Куда Они пошли? – спросил хромой, замахиваясь веником.

— Я правда не знаю. Но я подозреваю, что Они пошли Туда.

— Подозреваю, — передразнил хромой и, размахнувшись, заехал банщику кулаком в правый глаз (тот отлетел к противоположной стене и ударился о неё головой). – Это тебе для симметрии.

— Благодарю, — произнёс банщик, с трудом поднимаясь и отряхиваясь.

— Дэнги давай, да?! – пристал бомбила, как только Хромой вышел на улицу.

— Я тебя покупаю вместе с машиной, — с этими словами он просунул в открытую форточку чемодан, — здесь миллион долларов. Хватит?

— Хватыт, брат, — ответил кавказец, — тэба куда поткынуть?

— Туда. И не перепутай. Не туда, а Туда.

— Туда дорогы нэт, — сказал бомбила, вдавливаясь в кресло.

— А тебя никто и не спрашивает.

Солнце бежало за машиной как верная собачка, забегая вперёд на поворотах в одну сторону и отставая на поворотах в другую, успевая при этом совершать свои маленькие шалости, от которых кавказец был вынужден прикрываться солнцезащитным козырьком. Ехали так долго, что временами начинало казаться, что Туда не существует. Дорога петляла, извивалась, находя узенькую лазейку между скал и обрывов, как вдруг, совершенно неожиданно, закончилась.

— Туда, — сообщил кавказец, — приэхалы.

— Туда точно сюда? Ты уверен? – спросил хромой, засомневавшись, — Может быть, Туда там?

— Туда тут, — ответил кавказец уверенно, — я поэхал?

— Жди здесь, — сказал хромой, вытаскивая ключи из машины.

— Падажды. Слюшай, продай мнэ твой юзь.

— А у тебя деньги есть?

— Есть. В этом чэмодане миллион долларов.

— А откуда у тебя миллион долларов?

— Заработал. Ты нэ бойся, дэнги чистые.

— Ладно, по рукам.

Хромой вытащил из кармана шкатулку и отдал её водителю. «Юзь», — сказала шкатулка, понимающе.

— Чемодан пусть у тебя побудет, — жди, я скоро буду.

Хромой пошёл Туда ровным шагом, перестав хромать, видимо из-за того, что лишился давящей тяжести денег. Идти было трудно – небольшой, но постоянный подъём выкачивал все силы. Солнце уже не пекло как раньше, постепенно клонясь к закату. Мимоходом хромой (будем его так называть, по привычке), вспомнил, что с утра ничего не ел и обзавёлся чувством голода в результате этой мысли. Так как мысль материальна, она реализовала пирожок с мясом, который хромой незамедлительно съел, в результате чего чувство голода рассосалось. Туда было по-прежнему далеко, но с каждым шагом становилось всё ближе и ближе. Вечерело. Пошёл мелкий дождь.

На вершине стоял одинокий покосившийся сруб, обнесённый невысоким забором. Над дверью весело сверкала лампочками дюралайта вывеска, состоящая из одного короткого слова: «Туда». Всё это показалось несколько странным, но размышлять не хотелось – цель казалась близкой. Дверь удивлённо скрипнула, когда Хромой вошёл внутрь. Внутри была одна единственная комната, в центре которой сидел на стуле древний старик и курил трубку.

— Я ждал тебя, — сказал старик и затянулся.

— Я ищу енту.

— Знаю.

— Она у Они.

— Знаю.

— Ты можешь мне помочь?

— Могу. Затянись для начала, — старик протянул Хромому трубку.

Хромой взял трубку и затянулся. По голове пронёсся лёгкий шум.

— Ещё, — сказал старик.

Хромой затянулся ещё раз. Шум потяжелел.

— Она у Они, — повторил старик.

— И всё? Это я итак знаю, — Хромой затянулся ещё раз. Очертания предметов стали размытыми.

— Ты не сможешь достать енту. Для этого нужен юзь и миллион долларов, — внезапно от головы старика отделились ещё две и заговорили разными голосами: — у тебя этого нет.

— Есть, — сказал Хромой и затянулся, — там, внизу, меня ждёт кавказец. У него всё есть.

— Нету там никого. Он уехал и всё забрал.

— Не уехал. Ключики – вот они! – Хромой попытался вытащить из кармана ключи, но на том месте, где должен был располагаться его карман, висела на брюках зелёная жаба с раскрытой пастью. Хромой испуганно отдёрнул руку. – В общем, ключи у меня, — подытожил он и ещё раз затянулся.

— А он всё равно уехал. Мало чтоли способов?

— А ты… Ты откуда знаешь? – Хромой попытался задушить одну из голов собеседника, но та с громким шипением испарилась.

— Я всё знаю. Они всегда ставят невыполнимые условия для желающих приобрести енту. Знаменитому полководцу Кутузову было поставлено условие посмотреть правым глазом на свою левую руку с побережья Алушты. Вроде всё просто, но, как известно, в бою около Алушты он лишился правого глаза. Барабанщик группы Def Leppard, Рик Аллен, должен был выпить шампанское левой рукой в новогоднюю ночь 1985 года. Но 31 декабря 1984 года он лишился левой руки в автокатастрофе. У тебя был юзь и миллион долларов, но ты не смог сберечь ни того, ни другого. Ты бессилен.

— Я бессилен?

Старика уже не было. Вместо него на стуле сидел Кутузов и громко смеялся. Хромой попятился назад и, с трудом нащупав дверь, выбрался наружу. Окружающий пейзаж за короткое время пребывания Хромого в доме, претерпел разительные изменения: птицы заговорили человеческими голосами, воздух стал таким твёрдым, что его можно было пощупать, а деревья стали живыми и тянули к нему свои ветвистые руки. Всё это наступало на Хромого, пытаясь отнять у него память, чтобы у него не осталось даже воспоминания об навсегда утраченной енте. Сначала он попытался убежать, но понял тщетность своих попыток: враги были повсюду. Тогда он упал и обхватил голову руками. В таком положении он просидел два часа, после чего повалился на бок и захрапел.

Ночью прошли Они. Они посмотрели на Хромого своими грустными глазами и горько заплакали…