Неудачный день

Что вы будете делать, если утром узнаете, что сегодня вы попадёте под трамвай? Ну, то есть, в любом случае попадёте, если в вашем городе отродясь и троллейбусов не было, не говоря уже о трамваях – всё равно обстоятельства сложатся так, что откуда-то появится этот дребезжащий громыхающий монстр и отрежет вам голову. Причём, неважно, будет ли это следствием того, что Аннушка пролила масло, или следствием какой-нибудь другой глобальной, или локальной неприятности. Просто в определённом месте и в определённое время ваши пути пересекутся, и из этой схватки трамвай выйдет победителем, а ваше тело более не будет обременено головой, а, следовательно, и мозгом, который в свою очередь обременён грузом навалившихся на вас тревог и проблем.Человеку со странным именем Никодим в этом отношении не повезло дважды: во-первых, проснувшись утром, он не знал, что сегодня попадёт под трамвай, а во-вторых, трамваев в огромном мегаполисе было предостаточно.

День не задался с самого начала. Всё в нём было противно, начиная от трели будильника, прервавшего эротический сон, который в хит-параде лучших снов за последний год мог бы номинироваться на первое место, продолжая слякотной оттепелью с противным мокрым снегом, налипавшим на глаза, нос, уши и старавшимся залепить мозг, заканчивая… Впрочем, заканчиваться он ещё даже и не думал. Наоборот, вытащил откуда-то серое солнце, залепил его грязными тучами и повесил где-то невысоко над горизонтом – нате, мол, полюбуйтесь. И давайте уже, вставайте, распихивайте свои тела по грязным автобусам, ругайтесь с сонными пассажирами из-за того, что каждый из них просто мечтает постоять на вашей ноге и смотрите в открытое окошко на клочок свободы с одинокой птичкой на дереве, поющей о том, что скоро, быть может, придёт весна, положив конец этому безобразию. Что самое интересное – человек склонен думать, что только у него одного бывают неприятности, а птичка поёт себе и горя не знает. А между тем мы даже и не догадываемся, что вчера у этой птички отняли вкусную корку хлеба, оставив тем самым без ужина, а сегодня она, всмысле, он – самец, проиграл в битве за самку, и теперь, когда нет практически никаких шансов на продолжение рода, остаётся только сидеть на ветке и петь в слепой надежде, что откуда-то появится та, единственная, ради которой…

Тьпфу, не так всё. В общем, мы воем, когда у нас неприятности, а они поют – и этим всё сказано.

Мы здесь не будем вдаваться в технологические процессы производства той фирмы, в которой Никодим являлся прокладкой между заказчиком и производством. Скажем только одно – он являлся не только прокладкой, а ещё и предметом для выражения гнева и того и другого, мальчиком для битья, а также крайним во всех отношениях. Так прямо и происходит: заказчик хочет, чтобы всё было сделано дёшево, вовремя и качественно и давит при этом на Никодима, чтобы он обеспечивал выполнение этих факторов, никодимово начальство мечтает, чтобы всё продавалось дорого и давит на Никодима, чтобы он не прогибался перед клиентами, а производство норовит делать невовремя и некачественно, прямым, или кривым текстом ему, Никодиму, объясняя, что нихрена оно всё равно не успеет и чтобы он отвалил и не мешал ему работать, а то вообще ничего не получит. Всё это к тому, что, когда он вставал утром и не знал, что вечером попадёт под трамвай, он знал что сегодня, кровь из носа, должны доделать некую очень важную работу и отчитаться перед Никодимом, мол, всё, Никодимка, готово уже, а Никодимка в свою очередь должен был отчитаться перед очень неприятным заказчиком, дескать, принимайте работу, дорогой Вы наш и высокоуважаемый.

Дорогой и высокоуважаемый начал звонить, когда Никодим ещё ехал в автобусе на работу, а закончил… Да вы, кажется, и сами уже всё знаете. Телефонный звонок, представляющий из себя отрывок из любимой никодимовой мелодии, ставшей после недолгого использования подобным образом ненавидимой, раздался громко и зловеще. На другом конце провода нелюбезно поинтересовались:
— Ну что, сегодня вы нас порадуете?
(«вы» было именно с маленькой буквы; это отчётливо чувствовалось)
— Я сейчас свяжусь с производством и перезвоню Вам, — пролебезил Никодим.
— То есть, вы хотите сказать, что допускаете, что сегодня вы нас опять не порадуете?
— Нет, нет… Я просто хотел удостовериться…
— Ну что же, удостоверьтесь. И быстрее, пожалуйста, мы ждать не любим. А зачем вам неприятности?
И зловещая тишина…
Трясущимися руками, Никодим набрал номер производства.
— Алло, Николай Иваныча позовите, пжалста, — попросил он не менее трясущимся голосом.
— У телефона, — ответили ему из трубки.
— А, здравствуйте, не узнал, богатым будете. Я хотел спросить, заказ номер 75 сегодня отгрузите заказчику?
— Нет, сегодня не получится.
Сердце Никодима ушло в пятки и там немножко порыпалось.
— А почему не получится?
— Да понимаешь, Сидоров позавчера не пришёл на работу, а вчера пришёл, но сильно выпивши. Сегодня у него похмелье.
— А что, кроме Сидорова больше некому этим заняться, да? — (Никодим повысил голос и «дал петуха»; от неожиданности водитель чуть не сбил переходившую в неположенном месте старушку)
— Ты не один у нас такой, — заорала трубка, — а я не могу переставлять рабочих с заказа на заказ, как вам вздумается. Всё, конец связи.

Автобус нехотя подъехал к нужной остановке и выплюнул некоторое количество пассажиров. Выплюнутые растеклись в разные стороны, чтобы никогда больше не встретиться, оставив на остановке одинокого Никодима, который всё ещё держал мобильник, периодически собираясь по нему звонить, но тот опередил его и позвонил сам. Никодим не стал смотреть на экран, в котором отображался определившийся номер, решив положиться на судьбу. Судьба на этот раз решила улыбнуться – звонил друг детства
— Здорово, Кодя, — раздался голос из трубки, — жив ещё, курилка?
— Да что со мной будет? Привет, Мих. Какими судьбами?
— Да так, давно не виделись просто. Ты занят сегодня вечером?
— Нет вроде. А что?
— Да ничего. Может, встретимся, пивка попьём?
— С удовольствием. Ты когда освободишься?
— Часов в семь примерно. Слушай, а ты деньгами не богат случайно? Тысяч пять одолжишь?
— Пять? Пока денег нету. Сегодня вечером может быть будут. Давай попозже созвонимся.
— Ну давай…
Никодим не обманул – денег с собой действительно не было и ему действительно должны были отдать за одну небольшую халтурку. Огорчало другое – почему, если звонят старые друзья под предлогом пообщаться, практически всегда оказывается, что они просто хотят занять денег? Неужели он похож на ходячий кошелёк, или на банкомат, к которому подходят только тогда, когда хотят снять несколько презренных бумажек?

Новый телефонный звонок прервал эти рассуждения, когда Никодим входил в вестибюль метро. Он машинально нажал на клавишу ответа, и сердце, уже находящееся в пятках, оттуда выпрыгнуло и попрыгало рядышком – звонил клиент. Тот самый, дорогой и высокоуважаемый
— вы мне хотели перезвонить, кажется…
— Да, как раз собирался, но не успел. Извините…
— Не надо извиняться. Как там мой заказ?
— Сегодня не готов, из… Простите… Будет завтра.
— Ты что, не понимаешь, с кем ты дело имеешь? Я что, похож на лоха педального? Да я тебя сейчас на счётчик поставлю! Я тебя, бл…
Хвала катакомбам московской подземки – связь прервалась.

Метро – это, возможно, единственное место, где современный человек во время рабочего дня может себя почувствовать хоть немного свободным. Хотя операторы связи добираются и сюда – практически на всех станциях работают ретрансляторы, но пока поезд в тоннеле, можно быть полностью предоставленным самому себе. Сидеть, или стоять, читая любимую книжку, или думая о чём-нибудь приятном, забыв о работе, клиентах, деньгах, семье, ипотеке и прочих мелочах жизни. На одной из станций позвонила жена и сказала ему, что он козёл. Она это сказала не голословно, она даже аргументировала, приведя неопровержимые доказательства того, что Никодим и правда является козлом, ибо только что ей позвонила подруга и сказала ей, что видела его с какой-то симпатичной блондинкой. Жена говорила так убедительно, что он уже почти поверил в то, что он является козлом, но поезд снова въехал в тоннель, и Никодим не узнал, что было дальше. Да и не было ничего интересного – обычный приступ ревности, к которым он давно привык.

Незаметно, на цыпочках, подкрался сон и лениво вполз к Никодиму под черепную коробку. Ещё одна исключительная особенность московской подземки – можно спасть стоя, опёршись на спины стоящих рядом пассажиров. При желании можно оторвать ноги от пола и повиснуть, но сейчас не хотелось проводить подобные эксперименты, к тому же прошло совсем немного времени, как противный голос, объявив нужную остановку, сообщил о том, что Никодим приехал, и он, лениво волоча за собой ноги, поплёлся на эскалатор.

— Никодим Иванович, — телефон словно ловил момент, когда тот выйдет из подземки.
— А?!..
— Вы скоро приедете?
— Что? Куда?
— Это Эвелина Эрдастовна, компания «Планета-Т». Мы с Вами вчера договаривались о встрече.
Его как молнией поразило. Как можно забыть? Минут пятнадцать назад он должен был приехать к клиенту на другой конец города.
— Извините, как раз собирался Вам звонить… Я в пробке застрял. Мёртвой. Уже час не могу сдвинуться с места. Я сейчас брошу машину и на метро к Вам доеду.
— А Вы скоро будете?
— В течение часа точно.
— Ну хорошо, не опаздывайте, у меня очень мало времени.
Разворот, эскалатор, метро, короткий сон, пара пробившихся звонков, эскалатор, улица, телефон, трамвай, клиент; в общем-то, обычные трудовые, похожие друг на друга словно клонированная овечка Долли на свою прародительницу.

Позвонили из автосервиса.
— Никодим Иванович? Мы по поводу Вашей машины. Стоимость увеличится на семь тысяч пятьсот рублей, обнаружились скрытые дефекты.
— Что? Опять дефекты? Да вы их каждый день обнаруживаете!
— Это вообще-то с ДТП не связано. У Вас помпа течёт, надо менять. Я бы Вам посоветовал. Впрочем, если Вы не хотите…
— Ладно, меняйте. Когда будет готово?
— В конце недели.
— Опять в конце недели? Обещали в конце предыдущей!
— С запчастями проблемы были. Только подвезли.
Он нажал кнопку отбоя с такой силой, что можно было подумать, что хочет раздавить телефон. Видимо, от этой невыносимой боли, телефон снова жалобно зазвонил. Невольно вспомнился детский стишок «У меня зазвонил телефон. Кто говорит? Слон».
— Здравствуйте. Примите, пожалуйста, участие в телефонном опросе.
— Да провались ты со своим опросом, дура старая!!!
К чёрту всё, надоело. В конце концов, сколько можно гоняться за призрачной мечтой, жить сегодня, надеясь на то, что завтрашний день будет лучше предыдущего? А если его вообще не будет?

На трамвае ехать не хотелось. Хотелось прогуляться в этот пока ещё зимний, но уже почти весенний день. «Не звоните мне хоть пять минут, уроды» — сказал он вслух неизвестно кому, подсоединил к телефону гарнитуру, нашёл любимую песню и пошёл вдоль трамвайных путей в сторону метро. От песни, раздававшейся из наушников, почему-то навернулась слеза, поблестела немного и испарилась, внеся свою скромную лепту во всеобщую влажность воздуха:
«Вези, меня олень,
По моему хотенью!
Умчи меня олень
В свою страну оленью,
Где сосны рвутся в небо,
Где быль живет и небыль,
Умчи меня туда, лесной олень.»
В больших городах люди разучились ходить пешком и после обильных снегопадов пешеходные дорожки расчищают в последнюю очередь – не до этого. Несколько дней шёл снег, и идти можно было только вдоль узкой расчищенной кромке вдоль трамвайных путей. Впрочем, даже по этой кромке можно легко разминуться с трамваем, если только судьба не распорядится иначе.
«Говорят чудес на свете нет,
И дождями смыт оленя след.
Только знаю он ко мне придет!
Если верить, сказка оживет!»
Азиатского вида дворник весело махал лопатой, чтобы такие как Никодим уверенно передвигались по пешеходным дорожкам и никогда не попадали под трамваи. Никодим шёл ему навстречу, а настроение, казалось бы, навсегда подорванное плохой погодой, ненавистной работой и надоедливым телефоном, начало постепенно улучшаться. Когда левая нога заскользила по проступившей из-под снега наледи, остальное тело, махающее руками для поддержания равновесия, отклонилось в противоположную сторону таким образом, что голова в случае довершения падения, оказалась бы прямо на трамвайных рельсах. В этот самый момент Никодим увидел стремительно приближающегося дворника с лопатой наперевес, а потом почувствовал сильный удар, от которого зазвенело в ушах, и последнее, что явилось его взору, прежде, чем сознание покинуло его – дребезжащий монстр трамвая, с лязгом и грохотом проносящийся мимо него по рельсам.

— Эй, ты как тама, а? – сквозь звон в ушах послышалась фраза с акцентом.
— Не знаю. Что это было?
— Извини, друг. Лопатой тебя ударил. А то трамвай ехал, ты падал. Прямо под трамвай падал. Я бы тебя поймать не успел. А так ты тоже упал. Но не под трамвай. Не ходи тут. Скользко. Опасно.
В ушах звенело так, что казалось, что этот звон слышен на другом конце города. Мысли кружились вокруг головы как мотыльки вокруг лампочки и не давали ни малейшей возможности себя обдумать. Из наушника, обмотавшегося вокруг уха, играла группа «The Doors». Потом она резко прекратилась и послышалась опостылевшая мелодия телефонного звонка:
— Никодим, как там мой заказ? Долго будешь в прятки играть?
— А, это вы?.. Знаете, что… Идите-ка вы на х.й…
— Что? – на другом конце провода совершенно не ожидали такого ответа, — да я тебя порву, щенок!
Песня группы «The Doors» дала понять, что разговор окончен.
— Эй, как там тебя, — крикнул Никодим, обращаясь к дворнику.
— Анзур
— Имя-то какое странное.
— Необыкновенный, в переводе с узбекского.
— Необыкновенный, у тебя выпить есть?
— Нет, я не пью на работе.
— Это ты зря…
— Ну, я пошёл, да? Мне работать надо.
— Ага… Спасибо тебе, необыкновенный.
Послышался знакомый звук лопаты, скребущей по асфальту. Пошёл снег. Падая на не обременённую шапкой голову, он остужал перегретый мозг, пытаясь привести его к гармонии с окружающим миром. Вновь зазвонил телефон. Из наушника раздалось голосом начальника:
— Ты что, совсем е..нулся? Ты как с клиентами разговариваешь?
— Как они заслуживают, так и разговариваю. Вам-то что?
— Ты спятил, чтоли?
— Нет, под трамвай попал.
— Что? Как под трамвай?Ты в порядке?
— Да, если не считать отрезанной головы.
— Какой головы?
— Моей, какой же ещё? Аннушка масло пролила… Впрочем, Вы и сами всё знаете.
— Ты что, с ума сошёл?
— Нет больше у меня ума. Весь в голове остался.
Никодим размахнулся и швырнул телефон в сторону ушедшего трамвая. Телефон, ударившись о бетонные плиты, разлетелся вдребезги.

Откуда-то сверху раздалась птичья трель. Никодим огляделся вокруг и увидел маленькую птичку в ветвях одинокого дерева
— Слушай, ты, — сказал он птице, — тебе петь не надоело?
— Нет, — ответила птица
— А зачем ты поёшь?
— Весна скоро. Размножаться пора, а не с кем. Вот и пою.
— А тебе не кажется, что это глупо – петь, когда тебе плохо?
— Не кажется. Мы всегда так делаем. Споёшь – и тебе хорошо…

Никодим встал и поднял портфель. Немного подумав, размахнулся и швырнул его примерно в том направлении, в котором недавно швырнул телефон. Сделав несколько шагов, он запел во весь голос:
«Осенью в дождливый серый день
Пробежал по городу Олень
Он бежал по гулкой мостовой
Рыжим лесом пущенной стрелой»
Редкие прохожие шарахались, смотрели вслед и крутили пальцами у виска. Впрочем, это его уже мало интересовало…