«Ой, мороз, мороз! Не морозь меня..!» (миниатюра)

Алексей Курганов.

«Ой, мороз, мороз! Не морозь меня…!» (миниатюра)

. Кудрявцево, «фазенды», время – десять часов, на улице – за тридцать. Жа-а-арко! Васька, Василий Иванович, худенький, щупленький мужичок средних, больше к старшим, лет с сосредоточенно-деловым выражением лица энергично машет тяпкой: окучивает картошку, которая в этом году и не картошка, а смех один. Оно и понятно: такая жарища, и уже которую неделю. Васька — хороший мужик, только на язык слишком острый и даже ехидный (но не всегда, потому что понимает: всегда – чревато). Он в своё время в Афгане вертолётчиком служил, и не на транспортной «вертушке», что, впрочем, тоже не сахар, а на боевом МИ-6. На караваны вылетал, десантников высаживал-забирал, со «стингерами» сколько раз чуть не целовался, в общем, хлебнул дерьма – понюхал пороху. Два раза его подбивали, один раз чуть к «друзьям»-душманам в плен не попал, вот с тех пор и смех у него такой –чуть визгливый, похожий на бабско-истеричный. Впрочем, ничего удивительного в этом нет: это и на самом деле завизжишь при виде окружающих тебя здоровенных, угрюмых дядек в шароварах, чалмах и с наставленными на тебя автоматами, когда ждать и от этих шаровар, и от дядек, и от их автоматов ничего хорошего не приходится. Сейчас он, как проклятый, долбит сухую, потрескавшуюся землю, и от каждого удара в воздух весело подпрыгивает султанчик сухой, прожжёной засухой пыли. При виде этих султанчиков Васька раздражённо морщится: нет, какое же гадство! И как нарочно, за всю неделю – ни капельки! Какой толк от этого окучивания! Всё равно осенью на базар идти, мешков пять брать придётся, никак не меньше! «Ой, мороз-мороз! Не морозь меня!» — словно в издёвку поёт по приёмнику артист Валерий Золотухин. Издевается, думает Васька. Все они такие… артисты-куплетисты. «Мороз…» Тут Сахара, а не мороз! Нет, что за жизнь! Ни от кого никакого сочувствия!
Разогнувшись, он вытирает ладонью со лба обильно выступивший едучий пот, и в это время над забором неторопливо начинает проплывать некогда популярная среди сельской молодёжи мексиканская шляпа под названием «сомбреро».
— Здорово, сосед! – радостно кричит Васька шляпе. – Чего-то ты сегодня поздно! Нормальные люди уже с самого утра на своих участках загибаются!
— Нормальные люди сейчас на речке сидят, — отвечает «шляпа», она же – Васькин сосед, Миша, Михаил Сергеевич почти Горбачёв. Именно почти, потому что его фамилия –Горбатов. А если учесть, что брови у Миши по густоте волос и размерам смело могут поспорить с лёнькиными, то есть, нашего незабвенного Леонида Ильича, то нет ничего удивительного в том, что здесь, на участках, его так вот, просто и незатейливо, и называют – Генсек. Этому прозвищу он вполне соответствует: толстый, неторопливый в движениях, с круглой мордой, похожий на пожилого, задумчивого бегемота. Да ещё и «сомбрера» эта мексиканская… Прямо какой-то коварный соблазнитель дон Пидроза из мыльного сериала про бедную-несчастную донну Барбосу, а не наш родной советский Генеральный секретарь.
— А пашут в такую жарищу только дураки!
Слова про дураков и про речку достигают своей цели: Васька обидчиво вспыхивает и даже утираться перестаёт.
— Ну канешна! – нарочно разводит он руками. – Где уж нам уж! Мы консерваториев не кончали (Миша в своё время закончил военно-музыкальное училище и всю жизнь проработал баянистом в военном оркестре артиллерийского училища)! Нам, дуракам, только и пахать по такой жарище! Канешна!
— Вот именно, — спокойно соглашается Миша. – Инфаркт зарабатывать. А я проснулся пол-пятого, перекусил — и до пол-девятого, до жары, на огороде, с лопатой и тяпкой. Самая работа! А как припекать начало – на хрен! Собрался и на речку. Хорошо! Вода – сказка!
— Чего ж вернулся? – ехидно спросил Васька. Ему не терпелось взять реванш, вот он и думал: к чему бы привязаться. Привязываться пока было не к чему: сосед, как ни крути, кругом прав: огородничать на такой жаре – добровольное самоубийство.
— Сигареты забыл, — ответил тот. – И приёмник взять, новости послушать. Перекурим, что ли?

— Так я не понял, — начал Васька, когда они, усевшись у него на участке, в теньке под навесом, закурили – Ты здесь ночевал, что ли?
— А я уже с самого понедельника здесь живу — ответил Миша. – Чего дома-то делать? В квартире сидеть, в бетонной коробке? А здесь всё попрохладнее. И ветерок.
— Ты в отпуске, что ли? – продолжал допытываться Васька.
— Ага, — ответил тот. – Вторая неделя пошла.
Миша уже второй год на пенсии, и сейчас подрабатывает вахтёром проходной на цементном заводе. Васька тоже пенсионер, и с пятидесяти лет (зря, что ли, летал на грозной боевой машине?), а работает в охране воинской части начальником смены.
— Дочь-то родила? — спросил Миша.
— Да! Три дня назад! – засиял Васька. – Пацана! Три восемьсот. Пятьдесят два сантиметра, представляешь? Богатырь!
— Ага, — кивнул Миша. – Хорошо. Как назвали?
-Борей.
— Бориска, значит, – опять кивнул Миша. – Это значит Борисом Николаевичем будет.
— Ага, — иронично хмыкнул Васька. – Президентом.
— Президентом это хорошо, — согласился Миша. – Лишь бы не такой же пьянью.
— Почему же обязательно пьянью? – обиделся Васька.
— А кто ж он был-то? – хмыкнул Миша. – Я и говорю: чтобы не как этот наш… всенародно избранный.
— Пиво будешь? – спросил Васька. Тема пьянства его всегда напрягает. – Холодное!
Миша неторопливо кивнул: буду. В такую жарищу холодного пивка – самое оно! Самый одесский цимес!
Васька поднялся, отряхнул штаны и пошёл к колодцу. Он, Васька, хитрый! Он в колодец на верёвке в ведре и продукты, и питьевые жидкости опускает, чтобы не испортились и охлаждались. Ведь додумался же, чёрт! Одно слово – вертолётчик! Они, летуны, те ещё штукари-изобретатели!
— И когда ж только жарища-то эта спадёт? – говорит он, возвращаясь от колодца с двухлитровой пластиковой бутылью, которые народ называет обидным медицинско-предохранительным словом «гандоны».
— Никогда! – уверенно заявляет Миша. – Глобальное потепление. Полный пи… дец.
Они выпивают по полной кружке и оба довольно крякают. Хорошо!
— Картошку-то не подкапывал? – спрашивает Васька.
— Да подкопал, — досадливо машет рукой Миша. – Один горох. Какого хера сажали?
— Зимой всё сожрётся, – резонно возражает Васька. Он мужик хозяйственный. Он и горох соберёт. У него ничего не пропадает.
— Да ещё дым этот прёт с Егорьевска…
— Торфяники гореть начали, — со знанием дела поясняет Миша. – «Не туманы плывут на Москвою, это сизый плывёт перегар!» Страшное дело! Я года три назад туда за грибами на машине поехал. В этот самый торф влетел – пять часов машину откапывал!
— Откопал?
— Нет. Если бы не трактор – всё, полный п…дец! (Любит он вот это последнее простонародное слово! Считает его очень эффектным для выражения сильных эмоций, и поэтому часто вставляет в свою разговорную речь.)
— Какой трактор? – не понял Васька.
— Да он как будто мимо проезжал. Мимо, ха! Знаем мы это «мимо»! Тамошние мужики специально секут, кто в торфушки поехал. Как увидят, подождут пару часов — и как будто случайно туда следом на тракторе едут. Вроде бы прогуливаются от делать не хрена, хотя знают: сел. Вот тебе и пузырь! А делов-то – только выдернуть! Хитрые, собаки! Мне супруга тогда такой пистон за эти грибы вставила – мама, не балуй! – добавил он почему-то довольно. — И самогонка у них поганая! Болотом воняет!
— Да, — говорит Васька задумчиво. – Самогонку в такую жару не попьёшь. Враз дядька Кондратий приласкает. Жара грёбаная! Да ещё шпионы эти!
— Какие?
— Которых в Америке поймали. Чего сейчас шпионить? За каким рисковать? Сейчас же Интернет. Кнопку нажал – и вот они, пожалуйста, все секреты рейха! И ни в какую Америку ездить не надо. Ума-то нету…
— Ну, до секретов, небось, и через Интернет просто так не доберёшься. – засомневался Миша. – Там, небось, какие-нибудь защиты стоят.
— Да какие защиты! – машет головой Васька. – Зашиты… У мен вон внук, Вовка. Перед выходными мне и говорит: дед, хочешь я сейчас в нашу сберкассу залезу?
— Какую ещё сберкассу?
— Городскую!
— Зачем? – настораживается Миша. В городской сберкассе у него на личном вкладе, про который не знают ни жена, ни дети, лежат двадцать пять тысяч. Конечно, не Бог весть какие деньги, но если разные барбосы будут свободно лазить по нашим сберкассам, то как-то стрёмно становится за безопасность вкладов.
— Вот и я его спрашиваю: зачем? А он отвечает: а просто так. Для спортивного интересу.
-И чего?
— И залез. Показывает: вот все банковские счета. Любой могу открыть и деньги прям сейчас скачать.
— Соврал, наверно, — опять засомневался Миша (снять, что ли, эти двадцать пять? Спрятать хоть здесь, на «фазенде»? Всё спокойней будет.)
Васька равнодушно пожал плечами.
-Может, и соврал. Только цифирки какие-то там, на экране и на самом деле были.
— Ну и ты чего?
— Сказал, чтобы убрал немедля. Залез, понимаешь… В тюрьму, что ли, захотел?
— Да… — вздыхает Миша (ладно, оставлю. Пока. А дальше – будем думать.). – Они сейчас умные. В этих компьютерах – не то, что мы. Мне мой Валерка как-то говорит: дед, хочешь на баб голых посмотреть? На кнопку нажал: мать моя, а там такие сиськи! И жопа со стол!
— Это называется порносайт, – со знанием дела кивнул Васька.
— Зачем же их по этим компьютерам показывают?
— А кто может запретить?
— Ну, правительство! Это же порнография! А дети увидят?
— А то они не видят… -иронично хмыкнул Васька. – Они сейчас больше тебя и видят, и знают.
— Вот и плохо, что знают! –убеждённо проговорил Миша. – Лучше бы вот сюда приехали, дедам помогли. А то картошку жрать — за уши не оттащишь. А тяпкой помахать – ни одного нету. Балбесы!
— Хрен заставишь, – хмыкнул Васька. – Они лучше на базаре купят.
— Во-во – согласно кивнул Миша. – Только на базаре-то она денюжек стоит. Я вчера зашёл: двадцать рубликов кило. Обожрёсся!
— Я свому тоже сказал. А он мне: на хрен надо. И вообще, чем гробиться на этой твоей грёбаной фазенде, я лучше буду вместо картошки макароны есть. С котлетами. Ума-то нету…
Они снова выпили по кружке и только-только закурили по новой, как слева, с самого конца их улицы, вдруг заиграла гармонь и тут же, следом, послышалось совершенно несоответствующее такой жарище бодрое пение: «Ой, мороз-мороз, не морозь меня! Не морозь меня, моего коня!»
— Пётр Иваныч,- узнал Миша. – Басы на баян сбОят. Сколько раз ему говорил – проверь регистры!
— Они сговорились, что ли? – недовольно фыркнул Васька. – То этот… артист, то этот…Чего это он в такую жарищу такую издевательскую песню петь вздумал?
-Крыша поехала, — спокойно пояснил Миша. – Вот и вся картошка. Отокучивался. Теперь её в доме хи-хи жрать будет. Под бдительным оком санитаров.
— Небось, поддал, — осуждающе поморщился Васька. – В такую жарищу — и пить! Совсем головы у людей нету!
— Конечно, — согласился Миша. – Зарекалася ворона гавна не клювати.
— Это ты к чему? – подозрительно сузил глаза Васька.
— К слову, — ответил Миша неопределённо, но с явным намёком. И вот ведь что действительно удивительно: он, в отличие от всех окружающих, почему-то совершенно не потел. Обмен вещества у него, что ли, нарушен?
— А я навозу заказал, — продолжал те временем Миша. – один тут… проезжал, с «мазовской» тележкой. Продаешь, говорю. Ага, отвечает. Пять тыщ. Могу привезти. Вот на завтра и договорились.
— Дорого, — сказал Васька. — Золотой навоз-то.
— Золотой, — согласился Миша, — а куда денешься. На нашей глине без навоза – никуда.
— Это да, — кивнул Васька. – Без навоза — труба. Откуда возит-то, не говорил?
— С птичника.
— Ну, если птичника, то это ничего. Там навоз хороший. Игнатьич в прошлом году брал. Доволен. Помидоры посадил – во, с кулак! И таких пятьдесят кустов! Если бы вовремя оборвал, то до весны бы лопал.
— Туман сел? – понимающе кивнул Миша.
— Оборвали, — пояснил Васька. – Нашлись добрые люди.
— Слушай, а ты не хочешь навоз располовинить? – вдруг пришла Мише в голову интересная мысль. – А? Вот и выйдет по две с полтиной с носа!
— А чего же? – почесал голову Васька. – А давай! Во сколько он завтра приедет-то?
— Сказал к обеду.
— Нормально. Я подскочу. Только у меня сейчас с собой таких денег нет. Завтра привезу.
— Договорились! – сказал Миша. – Вот здесь, у забора свалит, а уж мы тогда перетаскаем. Нормально! По полторы тонны на каждого –куда там с добром!
Они допили пиво, опять замолчали. Солнце, словно издеваясь, начало нахально заглядывать уже под навес.
-Слушай, бросай ты эту мудотень! –предложил вдруг Миша. – Пойдём на речку! По пути в лавку зайдём, пузырёк возьмём. И пивка ещё. А, Васьк?
— Да я прям и не знаю… — начинает мяться Васька. Есть за ним такое дело: любит, чтобы поупрашивали. Впрочем, ломается он недолго. Действительно, большая радость – по такому пеклу с этой грёбаной картошкой ковыряться. В конце концов, и на самом деле можно будет на базаре купить. Хоть и по двадцать – кило. Не одни же макароны жрать! Хоть с котлетами, хоть с ананасами. Нет, картошка, вот самая наша еда!
— Пойдём, — решается он и поднимается. – Сейчас соберусь.
Они расходятся по своим «курятникам» (так здесь, на «фазендах» называют щитовые летние домики) и через пару минут уже весело шагают в сторону местного магазина. Действительно, ну их к чертям собачьим, эти героические сельскохозяйственные работы! На речке лучше. А картошку можно и на рынке купить. Двадцать рублей – кило. Нормальная цена. Уж не дороже макаронов-то.

рекомендовать

Автор: Алексей Курганов

Мне 52 года, профессия - медик, врач. Живу в подмосковной Коломне. Пишу рассказы около тридцати лет, периодически публикуюсь в местных печатных изданиях, есть разовые публикации в центральных российских. Главный принцип: писать честно. Посмотреть все записи автора Алексей Курганов