Летала бабочка капустница. Ну такая дура. Уже осень, а она всё летает. Дождей нет. Всё поджигают и поджигают траву. Горел столб за окном. Спас его. И в благодарность каждый вечер свет лампы Чубайса-Ильича мне книжки освещал. Какую хошь возьми. На улице ругались. Ему не дали. Он хотел ко мне. Моя собака злобно не пускала. Ох, нюх. Не любит пьяных. Я сам их не любил. А так бы пил. Бутылка Парламента, подарок депутата, надо выпить, хорошее вино и от души подарено. Какая осень! Всё нет дождей. Подёнки, такие мошки, летают в саду. Стоит выйти, посмотреть, загрустить. Ну точь в точь мы. Микрокосм в миниатюре. А Богу приходится отдуваться. Вот у этой крылышко переломлено, разобраться, почему и зачем. Нравственная мошка или наоборот? Развратница. Развратничай, милочка. Так веселей.
Придёт Ленка, почему-то опять приходит. Скормить ей парламент? У ней все виноваты. Сколько лет прошло, сколько мужиков и все виноваты, детей нет, есть псориаз и чувство собственного достоинства. Пусть выпьет парламент. Но нет, нет у меня. Чем Закусить. Юг за железным занавесом. Злые украинцы. Тёплое море. Хорошие грязные пляжи. Чирикай тут, изображай капустницу. Ох, не чирикают оне. Ох, не одобрят меня. И Х.. с ними.
С капустницами.
Ночь за окном. Скрипнула калитка. Собака взгавкнула было, успокоилась. Это Ленка, любую собаку усобачит. Иду открывать. Когда-нибудь моя дурость доведёт. Хотя совершенно никого нет. Хотя никто не пришел. Хоти, чтоб к тебе пришли. Очень хоти. И К Тебе Никто Не придёт. Скажет, зачем к нему приходить? Он очень хочет. Может и убить. Не жди никого. Совершенно никого не жди. Будь совершенен. И к тебе Никто не придёт. Скажет, зачем мешать ему, коверкать, уродовать его совершенство. Пусть он в нём дальше совершенствуется. Так и быть, подожду. Когда в петлю полезет, так и быть, приду. Выну из петли. Омою его благородное тело. Поцелую в холодные губы. Я так любил(а) тебя. Почему ты меня не позвал? Я бы не пришла. Но ты бы ждал, всё ждал бы и ждал. Всё ждал и ждал. Состарился, похудел и прожил бы жизнь не даром. Как много ты потерял.
Я снова теряю, глядя в ночную темноту. В особо желтый свет особо кривоногого фонаря. Давай поменяемся. Я повисю, ты дома посиди. Не соглашается, немного помигал, погас, снова горит.
Я выйду в сад. Рассвет далёк. В саду меня никто не ждёт. И даже, к сожалению, не убьёт. Вспомни, о счастливые времена! Бандиты искали у меня деньги, угрожали мне оружием. О как искали! Я бы с ними. Искал. Копал до вечной мерзлоты, до раскалённой магмы. До залежей неведомых, полезных и ископаемых, о если б нефть! Всю ночь искали мы, но так и не нашли. Меня избили, я заслуживал презренья. С тех пор презренья я заслуживаю ежедневно, оно моё привычное занятье. Один сосед, ещё чего-то хочет, чего-то ждёт сосед, но пёс его кусает. Хороший пёс, он на меня похож.
О деньги! Кто же всё-таки приходил? Кто, наконец, решится Меня Убить? Конец ненужной жизни приму с достоинством. Я в тогу завернусь. И ты, Валька, скажу. Я отдал твой топор. Дров наколол, вернул топор. Я дал тебе на пиво. Мы так дружили. Мы ловили тритонов в канавах нашего детства. Собирали ягоду бруснику. И ты, брат Брут, продался, за червонец меня убьёшь. Зимой замёрзнешь в стужу, не нужен Он тебе, ты сам себе не нужен. Мы были чистые, мы были невинные, мы голосовали за монолитный блок. Да простит нам Бог. Ах, Валька, ты опух. Нет, он спит или смотрит телевизор. Наверное, прохожий ненароком мне в калитку заглянул. Гость какой-то незнакомый мне в калитку заглянул. Заглянул, заглянул, ничего там не стянул. Счастлив, кто пройдёт и взглянет, туда сюда, внимания не уделяя особого ничему. Здесь не украсть, здесь всё украдено давно. Возможно, в огороде бродит кошка. Особый зверь.
— Ну что ты всё таращишься в окно?
Не надо резких движений. Можно шею вывихнуть. Это лишнее. Пасти вихрь свистный. Нежное прикосновенье удава. О, как прозаично. Не Ленка, не Танька, не Людка, не свинка морская. Девушка, может быть, женщина. Здравствуй, говорит. Здравствуй, говорю. Но ведь ты, до некоторой степени, умерла. Не отвечает. Страшно как не изменилась. 18 ей тогда было? Все 18 и катило к 19 ти, и лето было лучшее из лет, что ещё тогда отпускал строгий Бог.
Мы были с ней в Крыму. Ты совсем не изменилась, говорю. А уж как ты подурнел, говорит. Дура ты, говорю. Но как ты, всё-таки, умерла… И как я всё-таки, у меня шизофрения, или что? Или что, говорит. Как была хулиганка, так и осталась.
Ехала тогда поездом с мамашей, угораздило поезд и ведь не всех и почти никого. А в её купе, только она и маманя, та ещё стервь. Я, как узнал в Питере… 10 лет.
Как там на том свете? Беру разговор в свои руки, приглядываюсь. В лёгком для нашей северной ночи платьице. Загар совсем южный. И искрой адского огня не запылали эти очи. Лилит, Астарта, нет, не очень. Ты не очень, сказала руку отведя. Настоящая, тёплая. Но как же ты проникла, в форточку что ли? Сколько идиотских вопросов. Был ведь тогда на кладбище, могилу видел. Счас дохну на тебя дыханьем ада. Ну как, дохнуть или не надо? Мы в комнате сидим. А за окном осенний сад. На улице так тихо, что слышно, как собака звенит цепью. Сосед затих. Она смотрит на меня. Мы тогда ничего не успели. Почти ничего. Очень много успели. Солярис, Солярис.
Ну, скажи хоть что-то. Выпить у тебя есть? Только водка. Она тогда не пила, при маме не очень выпьешь. Давай водку. Я разлил было в стаканчики. И первый раз опалил меня пламень инферно. Взяла бутылку и из горла. Всю до дна. Так не бывает. Так было. Пойдём, — сказала. Куда? А за стеной тахта ждала, приму и вас, поскрипите на мне, я ещё выдержу. Мне Ещё Хочется.
Через другую дверь, дом большой, она повела меня в сад. Я твёрдо помнил, сентябрь. Яблони давно побил мороз, одичали цветы.
Как пахнет цветами, какие звёзды на небе. Но это же не здесь? В темноте она не растворилась, ладошка такая же тёплая. Чуть-чуть коготками меня. Не робей. Я помнил это место. Здесь должны быть кипарисы. И к морю спуск, минут пять ходьбы. Нина? Что? Ты не забыла? Ничего. Ни о смерти, ни о жизни, ни слова. Калитку, даже на ночь, не запирают. Сейчас на море тихо, судя по звёздам, август. Падает одна, другая звёздочка. Я загадал, она не знаю. Ты что, купаться вздумала? А что? После дороги ужасно хочется искупаться. Подожди минутку. Я жду. Она заплывает далеко. Подходит сторож. Как вы забрели сюда? Пляж с берега труднодоступен, справа обрыв, позади решётка. Отшучиваюсь. Где пройдёт черт, пройдёт и женщина. Угощаю его, в кармане оказались сигареты. Мальборо, — уважительно говорит чудак. Ах, если б знал. Какой же год? Но я не помолодел. А слушай, парень, спрашивает, что-то отвечаю. Отвязался. Она выходил из воды. Купаться не будешь? А ты исчезнешь, — говорю. Опять на десять лет. А мне что делать? Ждать, — улыбается. И снова звёздочка упала. Нет, это плохое желание, — говорит. Поцелуй меня. Целую её. Подхватываю её платье и веду по берегу. Здесь никто не гуляет. Посёлок в стороне. Как ты без меня? Скучал? Ужасно. С ума сходил. Давай не расставаться. Куда угодно, но вместе. Потом, всё потом, — шепчет. Жаль, что там был не песок, жёсткие камни, ещё тёплые. Как быстро она высохла, чуть пахнет морем. Застонала, вот, наконец. Всё, что не успели. Всему, кажется, быть. Не умирай, прошу. Пойдёшь со мной, шепнула? Я снова вошёл в неё. Солёные слёзы на щеках, на губах привкус крови, прикусила, как я её. Давно так, кажется никогда. Но идти с ней? Но возвращаться? Куда? Ни здесь, ни там меня нет. Мне не страшно идти с нею. Пойдём сейчас, спрашиваю. Ещё есть силы. К утру я тебя заморю. И сам устану. А силы понадобятся.
Мы встали. Она повела. Куда б вы думали? Кто бы мог подумать, и надо ли думать, море тихое, волна чуть щекочет ступни, ботинки я снял. Прожектор трогает горизонт. К рассвету мы будем далеко.
Собака бродит на цепи. Собака сторожит пустой дом. Собака ждёт своего хозяина. Утром снова летала капустница. Почти жарко. Бабье лето.
