Мне 21. Я ненавижу жизнь. Каждый мой день похож на предыдущий. И, кажется, нет сил, что- либо изменить. Мое существование лишено красок, нет краска есть, но лишь серого цвета. Я работаю на телевидении режиссером, на студии «Н». Раньше я мечтала об этой работе, представляла себе как я буду снимать передачи, может быть даже кино. Но теперь я понимаю, насколько мои мечты были далеки от реальности. Понимаете, здесь особенный творческий коллектив. Я выделяюсь из него. Конечно, кто не мечтает чем-то отличаться от других, скажите вы. Но я выделяюсь по особенному, я белая ворона. Неловкая, и кажется еще не умею общаться с такими звездами. Не то, что бы я не люблю свою работу, просто есть обстоятельства, которые мешают моему росту. Иногда мне начинает казаться, что это моя абсолютная бездарность и ограниченность рамками, которые ставят власти.
Ну, хватит об этом. Почему мне иногда хочется покончить с собой? В один из тех моментов, когда сердце разрывается от таких редких минут счастья, что мне хочется, чтоб оно не покидало меня. Или оно плачет от горя, разбитых надежд, и обид больших и маленьких, что случается гораздо чаще. Еще я очень одинока. В мире едва ли сыщется пара для меня. Люди, с которыми я общаюсь, не понимают меня, словно я из Китая прибыла по Шелковому пути.
Первый случай произошел, когда мне было десять. Мы хотели сделать это вместе со старшей сестрой, которой к тому моменту исполнилось тринадцать. У меня очень болел зуб, и по ночам шла кровь. Я очень боялась дантиста и от страха была готова покончить с собой. Она же поссорилась с подругой и самоубийством хотела отомстить ей. Мы решили сделать это при помощи таблеток. Какие же это были таблетки? По, моему, анальгин или что-то похожее. И вот мы все приготовили, сняли крестики, причем помолились Богу (теперь у меня возникает вопрос «зачем», ведь Бог не принимает в Рай самоубийц). Я лизнула таблетку, она была горькой на вкус и мне не понравилась. Только мы собрались отправить порцию таблеток в рот, зазвонил телефон. Это была подружка сестры, она предлагала мириться и сестра согласилась. Чуть позже, повеселевшая после телефонного разговора, она объявила, что самоубийство отменяется. Честно сказать, я обрадовалась, ведь таблетки мне не понравились…
Подростковый возраст для меня был относительно спокойным. Пару раз мне приходила мысль о том, чтоб наложить на себя руки. Виной всему были несчастная любовь, постоянные стычки с одноклассниками. Я и в школе была белой вороной, так как не умела, да и не хотела жить по чужим правилам. Это было в девятом классе. Я тогда часто пропускала уроки и покупала кассеты с любимыми музыкальными группами, которые теперь пылятся в коробке из под старенького телевизора. И я была влюблена. Это было весной. Свежий воздух пьянил голову. Однажды, возвращаясь с занятий, я увидела предмет воздыханий в обнимку с девчонкой из параллельного. Они смеялись, когда они оказались в поле моего зрения, что-то оборвалось внутри… Я в тот момент готовилась переходить дорогу. Все плыло перед глазами и звенело в ушах. Я знала, то еще рано идти, но сделала шаг… И несущийся на меня джип едва успел свернуть в сторону, громко просигналив, из окна высунулся водитель и прокричал «Сумасшедшая!». Так я поняла, что Жизнь снова осталась при мне.
Минуло три года. Я росла как дикая трава, сама по себе, и уже практически свыклась со своим одиночеством. Завалила вступительные экзамены в университет, хотя особо и не хотела в нем учиться. Я мечтала в те годы стать актрисой. Чтобы вся Вселенная крутилась вокруг меня… Но родители мне запрещали уезжать в Москву. И вот я поступила на режиссерский факультет, что располагался в нашем городке. Родители скрепя сердце приняли мое решение. Но мне нужно было устроиться на работу,чтобы оплачивать обучение. Это было проблематично в семнадцать лет. Бесконечные, неаргументированные отказы стали новым источником депрессии для меня. Я с новой силой стала ненавидеть жизнь, себя, своих родителей, за то что они не отговорили меня от поступления именно в этот университет. Однажды мы собирались пойти с подругой на дискотеку. Секьюрити не пустили меня в клуб без паспорта. Я вернулась домой. Страшные мысли о никчемности моего пребывания на бренной земле снова догнали меня. Я отправила СМС подруге с одним единственным словом «Прощай». Конечно, в дневнике хранилось мое прощальное письмо, самой близкой подруге, где я поверяю ей причину своего ухода из жизни. Кажется, оно по сей день лежит между потертыми страницами моего старого друга. И вот, я уже заперла дверь ванной комнаты… Достала набор папиных бритвочек для станка (отец предпочитает бриться по старинке бритвенным станком), освободила одну из бумажки. На минуту все мое внимание, вся моя прежняя жизнь сосредоточилась в тонком лезвии. Я поднесла бритвочку к голубой вене на запястье, напрягла руку. Мои пальцы слишком дрожали и получился только тонкий надрез. Я почувствовала едва ощутимую боль.… И она отрезвила мой разум. Или может быть, его отрезвил стук в дверь и голос отца -«Долго еще?». Я смыла слезы и кровь, и вышла. В комнате разрывался от звонка мой мобильный телефон. Это была она — моя лучшая подруга. Она, дурочка, плакала и боялась, что уже опоздала.
Как там, у Данте, души самоубийц превращаются в лес засохших деревьев, которые стонут, когда заблудшие духи проходят мимо, задевая и ломая их хрупкие ветки. По стволам деревьев некогда бывших телами самоубийц стекает струями кровь. Я люблю деревья, но слишком боюсь крови.
Я по-прежнему ненавижу жизнь, но теперь знаю, что она когда- нибудь закончится…
