Пёс

Прошло около двух недель. Постепенно напряжённость ожидания диверсии спала, тревога улеглась, и однажды вечером поступила команда — собак отпустить.
Сколько было собачьей радости, визгу и беготни от обретённой вновь свободы! Беготня, лай и визг не прекращались всю ночь, то стихая, то разгораясь с новой силой. Солдаты, несшие службу на позиции в ту ночь, рассказывали потом, что собаки вели себя совершенно необычно. Они то разбивались на группы, то сбивались в общую кучу, и оттуда слышались лай, визг и злобное рычание.
А наутро нашему взору предстала ужасная картина. Гордый вожак стаи был буквально истерзан. Все лапы были перекушены и не в одном месте. На шее и обоих боках зияли рваные раны. Вся морда была чёрной от запёкшейся крови.
Вожака низвергли. Пока он был на привязи, в стае появился другой вожак и заменил прежнего. Вернувшись в стаю после отсутствия, прежний вожак попытался восстановить свой статус, но не смог. На него жалко было смотреть, и горько было сознавать, что в случившемся виноваты мы — люди. Вожака нельзя было сажать на цепь!
Его вылечили и выходили. Он поправился и ходил почти не прихрамывая, но в стаю он так и не вернулся. На утреннюю зарядку со мной он больше не бегал и почти не отходил от входа в то помещение, которое когда-то охранял. Казалось, он смирился с произошедшим и всех простил.
Я часто навещал его. Когда нам в столовой давали на обед курятину, я приносил ему куриную ножку. Он вставал мне навстречу и подходил, помахивая хвостом. Брал угощение из моих рук и споконйо съедал, отойдя в сторонку.
Он остался почти тем же спокойным и гордым, но я заметил, что он перестал смотреть людям в глаза. И все, кто его знал, тоже заметили это.
А спустя некоторое время мы покинули Египет. Передавая технику и сооружения заменявшему нас египетскому расчёту, мы передавали им и наших собак. Хотя мы понимали, что вряд ли для этих собак всё останется по-прежнему: кормили египтян гораздо хуже, и собаки, скорее всего, испытав голод, разбегутся кто куда.
Когда мы, закончив передачу техники, уезжали с позиции, вся стая долго бежала следом за машинами, не желая расставаться. И он бежал чуть в стороне от стаи, всё больше отставая, и хромота его была заметней, чем всегда.
Машины достигли шоссе и повернули на север в сторону Каира. Наш путь лежал мимо той деревни, откуда родом были все наши собаки. И мы видели, как собаки, срезав расстояние по пустыне, подбегая к деревне, замедляли свой бег и прекращали погоню. Они возвращались домой, сохранив в памяти те несколько лет сытной и счастливой жизни, которую прожили с русскими. И мы возвращались домой, успешно выполнив интернациональный долг, и увозили, кроме всего прочего, память об арабских четвероногих друзьях, скрасивших наши суровые солдатские будни.
Не знаю, что запомнилось старому вожаку, но мне он запомнился навсегда.