Что тут сопли размазывать?! Я ведь с детства гармонист был знатный. До семи лет три баяна порвал. Меня так и называли: «Песня-Вырви-глаз». Я же и песни всякие наяривал. Не всегда, правда, закончить давали. Тут уж как повезёт. Да как-то и позабросил, здоровье, оно ведь дороже. А тут училка моего младшенького, Мария Сергевна, такая, знаете ли, классная преподавательница, просто высший класс! Особенно сзади. Я из-за неё и в школу зачастил. Других, эвон, палкой не загонишь, а мне как медку лизнуть, только дай! Я и пацана своего стал натаскивать: ты, — говорю, — озорничай там по мелочи, чтоб Мария Сергевна меня почаще на ковёр вызывала, я тебе по сто рублей давать буду. Я таким счастливым его отродясь не видел! «Что ж ты, батя, раньше молчал?! – кричит. – Я бы в школу уже на своём мерине ездил!» «На фига тебе на мерине, с ним, с мерином заботушки – о-го-го! Я тебе лучше велик куплю, когда заработаешь. Может даже и с двумя колёсами», ударили, короче, по рукам: «Можешь, — подмигивает,- прямо сейчас топать, там тебя всегда ждут! Давай сотню!» «Нетушки, — отвечаю, — сперва сходить надо, а то, знаю я вас, малолеток! Сам таким был!» Ну и всё. Достал из комода свой парадный костюм, спортивный, сапожищи начистил ваксой, я её ещё с армии десять банок привёз. В шляпу цветок, как положено на торжественных мероприятиях. В нашем огороде ромашек не нашлось или, там, васильков, зато подсолнухов – хоть букет собирай! Но я не стал, в другой раз уж. Иду по школьному коридору – детвора расступается – уважает, значится. Ну и Мария Сергевна, как вышла из учительской, так и остолбенела – в таком настроении она меня ещё не видела. Я шляпу приподнял: «Здрасьте, — напускаю на себя значительности, — я папа младшего Вырви-глаза!» «Трудно не узнать!» — кинула она мне комплимент. А я и расплылся, как маргарин на сковородке: «Эх, — говорю, — жалко баяна нет! Вы бы меня получше узнали!» «Лучше, — притворяется, — некуда. Да и не надо! Вы знаете, что от вашего сына вся школа на ушах стоит?» «Знаю. Я сам по пятницам на бровях хожу! Что тут такого?!» Она приблизилась, смотрит пристально и заговорщически так шипит: «Надо меры принимать!» Я очень обрадовался: Давайте! Давайте примем меры! Грамм по двести! За сближение наших позиций!» Она от страсти аж затряслась: «Уберите своё пиво! – шумит. – Вы находитесь в учебном заведении!» Наивный пошёл народ! Это ж только бутылка пивная, а что уж внутри!.. Распробовать ей так и не удалось. Да и знакомство поближе как-то не получилось. Вывел из школы меня наряд полиции. Пока я пел частушки вприсядку, они и подоспели. А дома после пятнадцати суток командировки встретили меня не совсем радостно. Младшенький как-то уже по-взрослому посмотрел: Ты, — учит, — батя, не ходи больше в школу. Лучше я буду передавать тебе по сто рублей, когда тебе припечёт! От Марии Сергевны!» И дал ведь сотню! Во-от! Так и взрослеют наши дети, наши надежды и опоры!
