СВАДЬБА В РЯБИНОВКЕ — 2.

1. Наталья и Петр.
Наталья Григорьева всегда мечтала жить в большом городе на берегу синего моря. И как только окончила школу, так сразу и уехала из Рябиновки к этому синему морю в большой южный город, где дома были выбелены жарким солнцем и омыты теплыми дождями. Окончив институт, ей удалось  по счастливой случайности устроиться в бухгалтерию грузового порта, где отработала почти два года. На нее многие мужчины обращали внимание и пытались ухаживать, но она в то время совсем не понимала, что красота — это страшная сила. Природа  наградила Наталью замечательной фигурой, тонкими чертами лица, огромными серо-зелеными глазами и русыми слегка вьющимися волосами. Волосы она всегда заплетала в косу, которая опускалась почти до середины бедра. Когда Наталья шла по улице, то на нее оглядывались не только  мужчины, но и женщины, в большинстве своем стриженные под «мальчиков». У многих вырывались возгласы восхищения при взгляде на ее шикарную косу. Наталья была очень скромна и не придавала  никакого значения ни возгласам, ни вниманию мужчин. Подружки твердили ей, что она не современная совсем, отставшая  от жизни, у  которой надо брать все, пока молода. Наташа только улыбалась им в ответ. Однажды выходя из бухгалтерии, она случайно столкнулась в коридоре с молодым человеком, уронив при этом сумочку, из которой все ее содержимое рассыпалось по полу. Мужчина  тут же стал помогать Наталье собирать  рассыпавшиеся безделушки. Они даже пару раз  столкнулись лбами, от чего их разбирал веселый  смех.  Его звали Петр. Как-то само собой получилось, что из проходной они вышли вместе. Петр предложил ее подвести до дома, но она наотрез отказалась, тогда он пошел ее провожать пешком. Прощаясь у дома, в котором жила Наталья у дальних родственников, Петр сказал: «Как здорово, что я сегодня решил зайти к отцу… Если бы не зашел, то никогда бы не встретил тебя и не простил себе никогда!» Он стал провожать ее каждый день. Ухаживал трогательно, даже как-то не по-современному. Однажды в день ее рождения он зашел к ней в бухгалтерию, положил на стол букет алых роз, поцеловал в щеку и сказал, что после работы ее ждет сюрприз. Когда Петр ушел, то в бухгалтерии несколько минут стояла мертвая тишина, что было слышно, как муха бьется в стекло. Потом вдруг все, кто был в кабинете, не сговариваясь воскликнули:
— Ну ты, Наталья, даешь стране угля! Тихоня, елки -палки…
Она с удивлением, ничего не понимая, посмотрела на девушек и спросила:
— Какого угля?
— Нет, вы посмотрите на нее, закадрила директорского сына и еще удивляется, — воскликнули на перебой они.
— Какого директора?
— Ты что притворяешься или действительно не знаешь, скромница, ты наша?! А мы все думаем с кем же ты встречаешься? А тут вона как — самого Петрушу Корзухина поймала. Только не обольщайся — он ловелас и бабник в одном флаконе, да такой что Дон Жуан нервно курит в сторонке и тихо завидует.
— Не говорите глупости, — воскликнула обиженно Наталья.
— Какие глупости! Он переспал почти со всем женским населением нашей конторы от восемнадцати до сорока. Спроси, кого хочешь!
— Я вам не верю!
— Можешь не верить, но это так! Как только затащит в постель, сразу даст отставку. Можешь Татьяну спросить из планового или Лизу из отдела кадров. Все думали, что он или на Лизе, или Татьяне женится, а наш Петруша переспал с ними и сказал: «Чао, бамбина, сори!» Так что берегись его, а то останешься с разбитым сердцем, как та старуха с корытом. Не ты первая, не ты последняя.
Наталья не хотела верить всему, что говорили о Петре. Через полгода знакомства Петр неожиданно предложил выйти за него замуж, чем удивил не только ее подруг, знавших о нем всю «правду — матку», но и ее саму. Петр женился на Наталье против воли родителей, можно было бы сказать и так, что назло им. Отец Петра к невестке относился снисходительно, а вот его мать Наталья просто раздражала. После свадьбы Петр настоял на том, что Наталья должна уйти с работы и заниматься только домом и непосредственно им, Петром. Виктория Альбертовна считала себя настоящей светской львице и никогда не упускала случая высказать в адрес  невестки свое фи. Ее не устраивало то, что та даже не из Саратова, а из какой-то Рябиновки, которую даже не найти на карте, раздражали ее манеры, походка, отсутствие шика и блеска. И такая вот деревенская девка стала женой ее ненаглядного Петруши. Но больше всего она ненавидела Наталью за то, что та, прожив с Петром почти десять лет, так и не удосужилась родить ему наследника. Да, у Натальи и Петра не было детей, а тут еще она вдруг стала полнеть и куда делась  стройная девичья фигура, чем еще больше вызвала недовольство свекрови. Наталья стойко терпела все нападки Вероники Альбертовны, пыталась сидеть на различных диетах, ходить на фитнес, но, казалось, что от этого начинала полнеть еще больше. Я не скажу, что она стала настоящей толстухой, как ей твердила свекровь, но фигура у Натальи потеряла юношескую стройность, приобретя некоторую округлость и мягкость. Вероника Альбертовна рассказывала своим приятельницам, сидя за кофе о том, как она старается помочь своей в конец «распустившейся» невестке, но сожалеет, что не «в кобылицу диеты» . Она водила ее к своим тренеру по фитнесу, диетологу, парикмахеру, стилисту, визажисту, но все было тщетно. «Все бестолку, ничто не помогает, невестку прет во все стороны, как на дрожжах…» — притворно вздыхала Вероника Альбертовна , рассказывая приятельницам о Наталье.
В день рождения свекрови Наталья половину дня провела в салоне красоты под ее же  чутким руководством. То, что из нее сделали там, Наталье совсем не нравилось, но она в какой-то степени покорилась этому диктату и не сопротивлялась. Петр целыми днями был занят на работе, очень уставал,  а если Наталья говорила что-то наперекор желанию Вероники Альбертовны, то та тут же хваталась за трубку и начинала звонить сыну, выговаривая ему о том, что его жена совсем не ценит ее заботу о ней. От этого Петр приходил в тихую ярость и мог целыми днями не разговаривать с Натальей.
Петр должен был заехать за Натальей в шесть часов вечера. Он был всегда пунктуален и требовал от всех, кто его окружал такой же пунктуальности даже в мелочах. Он зашел в квартиру и удивился, стоящей тишине. Ему сначала показалось, что Натальи нет  дома, но пройдя в спальню, увидел, что та спит. Это его очень задело, ведь они едут сегодня на день рождения его мамы, которая тоже любит точность и пунктуальность.
— Наташа, я же сказал, что заеду в шесть, — рявкнул он. — Мама не любит опоздавших, а ты даже не одета. Права мама, сто раз права, что ты не собранная, невнимательная…
— Ой, прости, дорогой! Я не знаю, как это получилось… Я задремала, думала полежу пятнадцать минут…- стала она оправдываться.
— Ты можешь хоть раз собраться вовремя. Даю тебе пятнадцать минут, чтобы была готова. Ты поняла меня?- сказал он и вышел.
Петр остановился у зеркала и посмотрел на свое отражение:
«Хорош, хорош…- подумал про себя и стал поправлять расческой бачки. — Мммм… — Хорош! И эта седая прядь, как сказала Ритуся, мне очень идет… Ритуся… Я ее увижу сегодня…»
Он глянул на часы и недовольно поморщился. Пятнадцать минут прошло, а жена еще была не готова. Будто почувствовав его недовольство, из комнаты раздался ее голос:
— Дорогой, уже скоро… Я сейчас, один момент.
— Ты скоро? Я устал тебя ждать! Как вы женщины медлительны, а ты особенно.
Когда Наталья вышла из спальни, Петр чуть не подпрыгнул от ярости:
— Это что за обноски ты на себя нацепила? Это что еще за секонд — хенд, я тебя спрашиваю? А прическа, прическа… Кто тебе делал такое уродство? — бушевал Петр. — Где платье из Парижа? Я тебе его с самих Елисейских полей привез? В этом наряде ты похожа на проститутку с большой дороги.
— Петя, это мама твоя водила к своему парикмахеру… А платье она мне купила, сказала, что это сейчас в моде…
— А, мама, ну тогда ладно… Едем? — сменив гнев на милость, спросил Петр.
— Конечно, вот … все, я готова! — воскликнула Наталья и хотела взять его под руку, но он как-то недовольно повел рукой, что она больше не стала испытывать судьбу.
Когда они зашли в квартиру родителей, то Виктория Альбертовна с радостной улыбкой и возгласом: «Сынок, наконец-то ты приехал! Мы ждали только тебя!», взяв подарок у него, косо посмотрела на невестку и скривила губы, принимая букет роз из ее рук.  Они прошли в зал, где свекровь, обращаясь к сыну, радостно воскликнула:
— Петруша, я хочу тебя кое с кем познакомить. Это Рита… Дочь Алексея Николаевича… Помнишь, я тебе о ней рассказывала. Риточка пару месяцев назад вернулась из Лондона… Рита — это мой сын Петр,  — чирикала Вероника Альбертовна, улыбаясь то девушке, то Петру.
Наталья вдруг почувствовала себя чужой на этом празднике жизни. Ей не нравились шумные светские посиделки, которые любила устраивать у себя дома свекровь, где все слащаво улыбались, чуть ли не приседая в реверансах, а на самом деле тихо ненавидели или презирали друг друга. Она внимательно смотрела на то, как Петр отреагировал на это знакомство, и вдруг шальная мысль закралась в голову, что муж давно знаком с этой девушкой. Наталья сама не поняла, почему так подумала, может по его взгляду или то, как он целовал ее руку, а  потом долго  не отпускал. Все сели за стол, зазвучали поздравительные речи, зазвенел хрусталь. Постепенно напряжение спало, уступая веселому гомону, когда большинство тостов сказано, и всем становится  хорошо от выпитого вина, съеденных закусок. Наталья как-то не сразу заметила, что Петр исчез из-за стола. Ей было грустно, и она решила выйти на лоджию, на которой у Вероники Альбертовны было устроено что-то вроде зимнего сада. Когда Наталья бесцельно, постояв и посмотрев в низ, где кипела обычная вечерняя городская жизнь, пошла ко второму выходу,  находящемуся за углом, то ее остановил какой-то непонятный шорох или возглас. Она подошла еще ближе и вдруг поняла, что там за углом стоит Рита с Петром, и не просто стоят, а целуются. Он крепко прижимал к себе   девушку и со страстью целовал ее в губы, что-то шептал, у него даже испарина выступила на лбу. Рита вдруг отстранилась от Петра и спросила:
— Ты когда своей мымре скажешь о нас?
— Скоро… скоро… — Петр пытался опять ее поцеловать, но Рита удерживала его на расстоянии. — Петя, ребенок ждать не будет, он родится в положенный срок, уже через  семь месяцев.
— Риточка, солнышко, обязательно скажу ей…
— Когда? — требовательно спросила Рита.
— Завтра! — ответил ей Петр и стал ее целовать в шею, опускаясь все ниже  и ниже к линии большого декольте на спине.
— Это уже какой раз…- недовольно сказала Рита, потом вздохнула, и принялась с жаром целовать Петра. — Ну почему тебе ее жалко, почему? Меня с будущим ребенком тебе не жалко, а эту толстую дуру ты жалеешь… — говорила она между поцелуями.
— Все скажу, завтра обязательно скажу… Подам на развод, детей у нас нет, а раздел имущества…
— Она, как говорила твоя мама, все время сидела на твоей шее, нигде не работала. Она ничего не сделала, чтобы это имущество получить… — шептала Рита.
— Я ей ничего и не собираюсь отдавать, солнышко, мое!
— И как тебя, любимый, угораздило жениться на такой толстухе и дуре? — прошептала Рита.
— Она раньше была другой, красивой…
— Красивей, чем я?  Свет мой, зеркальце скажи…- воскликнула Рита.
— Ты красивей… Как там?… Спору нет! Пойдем к гостям, а то наше отсутствие могут заметить.
— Ну и пусть! — с вызовом воскликнула Рита. — Я тебя люблю и ни с кем, слышишь, ни с кем делить не собираюсь, а тем более с твоей мымрой. Ладно, идем!
Наталья слышала, как они зашли в квартиру. Ей от услышанного стало противно и через несколько минут вернувшись через другую дверь, она подошла к Петру и сославшись, что у нее разболелась голова, попросила вызвать ей такси. Вечером Петр позвонил и сказал, что несколько перебрал и вести машину не может, поэтому остается ночевать у мамы. Наталья ответила ему «хорошо» и пошла спать, но уснуть не смогла и проревела всю ночь от обиды даже не на мужа, а на себя… Только под самое утро задремала, но была разбужена скрипом открывающейся входной двери. Минут через десять на пороге спальни появился Петр. Он был в хорошем настроении и, нырнув в супружескую кровать, обнял Наталью, прошептав ей на ухо:
— Как я замерз… согрей, толстушечка моя.
Наталья скинула с плеча его руку и выскочила из кровати, как ошпаренная, с укором посмотрев на мужа:
— Тебе не надоело врать?
— Ты о чем? — удивился Петр.
— А ты не догадываешься? Может действительно хватит!
— Нет, роднулька, тебя случайно не муха цеце укусила?
— Лучше бы она, — фыркнула Наталья. — Знаешь, Петя, хватит из нашей жизни балаган устраивать. Ты мне давно изменяешь с Ритой? — очень тихо спросила Наталья, но ее слова были подобны раскату грома. Веселую улыбку с лица Петра будто сдуло ветром. Он посмотрел на жену и ответил:
— Как ты узнала?
— Я вас вчера на лоджии видела и… слышала. И ребенок у вас будет… И разводиться ты со мной собрался…
Петр сел на край кровати и, потер рукой лоб, ответил:
— Это хорошо, что знаешь. Объяснять долго не придется. Да я подаю в понедельник на развод. Нас разведут без суда, если ты, конечно, не начнешь претендовать на мое имущество…
— Оно так же и мое, — поправила его Наталья.
— Ты палец о палец не ударила, только сидела на моей шее…- начал было заводиться Петр.
— Видимо, у тебя очень толстая шея, раз меня мог выдержать, — съязвила Наталья.
— Я тебе ничего не отдам, бизнес делить не позволю. Вот.
— Да я на него и не претендую,- устало ответила Наталья и вышла из спальни.
Через пару часов Петр куда-то ушел и больше не появился дома, а ближе к вечеру пришел адвокат Петра и принес бумаги с условиями развода. Ей полагалась сумма в двести тысяч рублей на первое время и однокомнатная квартира в старой хрущебе на окраине города почти у самого моря рядом с портом. Наталья не стала торговаться и подписала все бумаги, а через два дня переехала в новую квартиру. Теперь она каждое утро просыпалась от гудков грузовых пароходов и беспокойного крика чаек, летающих над водой. На нервной почве она вдруг стала худеть, а когда пришла в загс на оформление развода, Петр даже опешил, не сразу ее узнав. Она молча поставила везде, где надо было подписи, не сказав ему ни слова, а при разводе взяла свою девичью фамилию Григорьева, будто хотела, чтобы ничто ей больше не напоминало о бывшем муже… Петра сопровождала Рита, которая, как страж, зорко следила за каждым его жестом, взглядом, словом, будто боялась, что он от нее сбежит или, хуже того, начнет мириться с без пяти минут бывшей женой.
Через несколько дней, получив свидетельство о разводе, Наталья купила билет на поезд до станции Белые столбы, а там и до Рябиновки было рукой подать. Всего каких-то шестьдесят километров на стареньком пазике, который ходил два раза в сутки — утром и вечером.
2. Новая жизнь Натальи.
Свою поездку в Рябиновку Наталья связывала с началом новой жизни. Она не собиралась там оставаться насовсем, ей просто хотелось обдумать, как жить дальше, привести свои мысли в порядок в дали от шума и городской суеты. Она пока не знала чем будет заниматься и где работать. Того, на что она согласилась, подписывая документы о разводе,  хватило бы только на первое время. Наталья  сидела одна в купе, а за окном мелькали леса, поля, забытые богом деревеньки с покосившимися избами. Поезд был скорым и останавливался только в больших городах. Во время остановок за окном вагона  вдоль  перрона всегда стояла разношерстная толпа людей, которые продавали горячую рассыпчатую картошку с маслом, посыпанную зеленым луком и укропом, пирожки, свежие овощи. Пассажиры поезда выскакивали к ним, смешивались с толпой, что-то покупали , а потом быстро бежали к поезду из страха опоздать. На какой-то станции к Наталье в купе подсела молодая семья с мальчиком лет пяти.  Увидев ребенка, в Наталье опять проснулось чувство вины перед Петром. Если бы она родила ему ребенка, то, скорей всего, у них в семье было  все хорошо. «Если Рита ждет от него ребенка, то все дело во мне,» — с грустью подумала Наталья и чуть не расплакалась, но за десять лет прожитых с Петром, благодаря «урокам» Вероники Альбертовны, она научилась справляться со своими чувствами и эмоциями, пряча их глубоко в душе. За это бывший муж ей иногда говорил, что при всей ее мягкости и округлости от нее веет такой холодностью, что можно замерзнуть. Наталья вышла из купе, постояв минут десять у окна, решила пройти в вагон — ресторан. Время близилось к обеду, а она с самого утра ничего не ела. В вагоне — ресторане на удивление посетители почти отсутствовали, заняты были только два столика — за одним сидела шумная компания военных, а за другим — молодой мужчина с девочкой лет десяти. Взгляд Натальи остановился почему-то на этих двоих. Она опять подумала: » Вот так бы и мы могли сидеть втроем, если бы…» На этом ее мысль прервала официантка, принеся заказ, а Наталья так и не додумала, что бы они с Петром могли, если бы у них был ребенок. У нее пропал аппетит, еда показалась безвкусной, но она заставила себя съесть хоть что-нибудь.   Отодвинув тарелку, она подняла глаза и вдруг встретилась взглядом с тем мужчиной, который был с ребенком. Ей почему-то стало не по себе. Наталья  тут же отвела глаза и стала смотреть в окно, а сама подумала: «Все они одинаковы… Шаг за порог и начинают искать где бы и как бы… И этот с ребенком не исключение… Все туда же…» От этой мысли ей стало противно, и та боль от предательства мужа, которую она пыталась загнать глубоко — глубоко напомнила о себе. Она с силой сжала кулаки, что ногти впились в кожу ладоней. Каким-то шестым, седьмым чувством она поняла, что за ней кто-то наблюдает. Мужчина опять смотрел на нее в упор и даже не старался отвести глаза, когда она взглянула на него. Он просто улыбался, и Наталья вдруг поняла, что он улыбается не кому-нибудь, и даже не дочери, а ей, Наталье. До Белых столбов оставалось ехать почти двое суток. На второй день, и на третий она встретила этого мужчину с девочкой в вагоне ресторане. Увидев их в третий раз она подумала: «Живут они здесь, что ли…» покончив с обедом, Наталья встала и пошла к выходу, но краем глаза заметила, что мужчина, сказав что-то дочери, пошел за ней следом. Догнав ее в тамбуре вагона, он вдруг воскликнул:
— Остановись мгновенье, ты прекрасно! — и широко улыбнулся.
Наталья от этого опешила и удивленно на него посмотрела:
— Простите, что вам надо?
В ее голосе чувствовалась неприязнь, но мужчину это не остановило:
— Вы не подумайте, что у меня в обычае приставать к незнакомым женщинам, но я смотрю на вас… Знаете, очень редко встречаются такие люди с которыми непременно хочется познакомиться, потому что в них есть то, чего нет или очень мало в других… А вы именно из таких, с кем очень хочется познакомиться.
— Странная философия. Вы хоть поняли сами, что сказали?..
— Почти нет… Я потерял голову,- и он покачал головой, опять улыбнувшись мальчишеской улыбкой.
— Так скорее найдите ее и идите к ребенку. Девочка у вас осталась одна.
— Я хотел бы с вами познакомиться… Антон…
— А я не хочу с вами знакомиться, — и взялась за ручку двери.
— Это потому что вы замужем и счастливы? — Антон вопросительно посмотрел на нее.
Наталья хотела сказать, что не замужем, но взгляд упал на руку, и поняла, почему он задал этот вопрос. Она так привыкла к этому обручальному кольцу, что совсем забыла  его надо снять, и тут же подумала: «И не надо… Пусть думает, что хочет.»
— Это вас не касается. И я счастлива. До свидания.
— Только ваш голос не кажется очень счастливым,- улыбнулся Антон.
— Это не ваше дело. Вы разве не знаете, что приставать к незнакомым женщинам совсем неприлично?
— Знаю, — ответил он.
— Ну так вот…. Вам направо, мне налево. А счастье… Вы в мою жизнь тоже не сможете добавить его. Идите к ребенку, — и прошла в тамбур соседнего вагона.
Вечером Наталья сошла с поезда в Белых столбах, перешла виадук и очень обрадовалась, что автобус до Рябиновки стоит на стоянке, но подойдя поближе, поняла, что он никуда не едет. Чумазый водитель бегал вокруг пазика и на чем свет ругал «этот тарантас, к которому уже запчастей не найти и как хочешь, так и вози пассажиров». Наталья подошла к водителю и спросила:
— Автобус до Рябиновки пойдет?
Водитель опешил от этого вопроса, а потом закричал:
— Полетит… Ты, что дамочка, совсем ослепла, — и он в сердцах пнул какую-то деталь. — Передний мост совсем развалился. — Потом махнул рукой, мол, что с тобой говорить.
— А что же делать? Как в Рябиновку попасть… Понимаете, мне очень надо.
— Всем надо.
— Вот засада, — вздохнула Наталья и присела на скамейку.
Водитель посмотрел на нее. Видимо, у нее был такой растерянный вид, что сжалился и махнул в сторону одиноко стоящего видавшего виды автомобиля:
— Вон идите к нему. Васька, стервец, халтурит, — это было сказано таким тоном, что стало понятно, с этим самым Васькой — стервецом у водителя пазика свои счеты.
Наталья с трудом докатила чемодан до машины и постучала в окно. Водитель спал, надвинув на глаза видавшую виды кепку. Она постучала еще раз, тот лениво сдвинул кепку на затылок и посмотрел на того, кто решился нарушить его сон.
— Простите, мне сказали, что вы можете отвезти в Рябиновку.
— Могу. А что этот драндулет опять никуда не едет?
— Выходит, не едет, — констатировала факт Наталья.
— Ну, ладно, садитесь, — буркнул Васька. — Это ему в наказание, чтобы не орал, что я у него пассажиров отваживаю. — И он многозначительно погрозил пальцем в сторону сломавшегося пазика. — А то, ишь, моду взял Мишке Сивцову жаловаться. Бог не теля, видит тебя… — продолжал ворчать он.
Несмотря на затрапезный вид, машина завелась с первого раза. Васька любовно разговаривал с машиной, будто она была живая, называя и ласточкой, и чайкой, и умницей… Это даже развеселило Наталью.
— Зачем едете в Рябиновку? — вдруг строго спросил Васька.
— В гости, — ответила Наталья и стала смотреть, как за окнами побежали вдоль дороги знакомые с детства поля, перелески, березовая роща.
— А к кому, если не секрет?
— К Леониду Григорьеву.
— А вы кто ему? Он у нас теперь бооольшой человек, — воскликнул Васька.- Председатель муни… как его там…
— Муниципального образования, — подсказала Наталья.
— Во-во… Так кто вы ему? — опять строго спросил Васька и посмотрел на нее в зеркало. — Я вроде всех его родственников знаю.
— Я его младшая сестра…
— Натаха, что ли? Надо же… В жизнь бы не подумал. А куда косу дела?
— Куда- куда, на кудыкину гору… Обстригла.
— Ну да, в городе все стриженные, — буркнул Васька и замолчал на несколько минут. — Твой брат теперь, как министр ходит с портфелем… Нормальным мужиком был, так им и остался. Не зазнался! Всегда руку рабочему человеку подаст и выслушает… А, что мне говорить, сама все увидишь… А второй твой брат Матвей, так тот в бизнес подался, как на Ульке женился. Она же у нас была бизнес вумен,  в городе все продала, а в Рябиновке теплицы построила, теперь круглый год овощи выращивает, помидорчики — огурчики… А Матвей всем этим заправляет. Ох и крут стал, за пьянку всех выгоняет… Так что у нас тоже дела идут, контора пишет…
Так за разговором Наталья и не заметила, как они въехали в Рябиновку. Стоял поздний вечер, и улицы села почти опустели. Васька остановил машину у дома Леонида Григорьева и пафосно произнес:
— Станция Березай, приехали, вылезай.
— Сколько я тебе должна? — спохватившись, спросила Наталья.
— Да ладно, свои, сельские, чего там уж… — махнул рукой Васька.
— Нет, это не правильно, — запротестовала Наталья. — Если бы не ты, то когда бы я сюда попала. Пришлось бы в Столбах ночевать.
Она достала из кошелька тысячу и протянула Ваське. У того от удивления, казалось, даже кепка полезла на затылок.
— Ты чего, с ума сошла.? Это у вас в городе, говорят, на такси расценки бешеные. А у нас… Да если Ленька узнает, что я с его сестры такие деньжищи взял, он меня лицензии лишит… Не согласный я на такую сумму.
— Дают бери, бьют беги… А откуда он узнает про такие деньжищи? Ты ему скажешь? Я не собиралась ему отчитываться. Так что бери и даже не думай.
-Это моя недельная выручка… — присвистнул Васька.
— Тогда иди к Матвею работай, думаю, он платит больше, — сказала Наталья.
— Не-а… Не пойду! Я хочу быть вольным художником. Когда хочу — работаю, когда хочу — не работаю. А там каждый день на работу ходить надо. Не пойду ни за какие коврижки! — весело ответил Васька. Он вышел из машины, достал Натальин чемодан из багажника. — Тяжелый, зараза…  Слышь, у тебя там  кирпичи что-ли?
— Нет… Золото в слитках,  брильянты, — пошутила она.
— Да, ладно, одним словом городские, —  понимая ее шутку ответил Васька, подкатив чемодан к высоким воротам дома.
— Спасибо, Василий, дальше я как-нибудь сама.
— Ну бывай! — махнул он ей рукой и укатил восвояси.
Наталья присела на скамейку у ворот. Она раньше никогда и не думала, что вот так вот приедет в родительский дом зализывать душевные раны. Ворота оказались запертыми. Она громко в них постучала, в ответ на ее стук громко залаяла  собака и только потом раздался недовольный голос Елены:
— Кого еще принесла нелегкая?.. Свои уже давно дома! И ходят, ходят, ходят… Дня им, вишь, не хватает. Совсем замордовали мужика, как председателем стал. Вон, прежнего стороной обходили, лишний раз не трогали, а тут и днем, и ночью по всякой ерунде… — Загремел засов, створка ворот отворилась и в проеме показалась хозяйка. — Ну, кто тут?
Увидев незнакомую женщину, она несколько опешила, да и не сразу поняла, что это сестра мужа Наталья.
— Здравствуй, Лена… Я приехала…
— Наташка!.. Лень, Леня, смотри кто к нам приехал! Радость — то какая! — на ее крик из дома вышел Леонид и подбежал к воротам. — Ну что ты там стоишь! Заходи! Дай тебя обнять! — продолжала Елена.
— Ну наконец-то решила проведать своих деревенских родственников, — улыбаясь в усы, Леонид обнял Наталью. — Сеструха, наконец-то дождались! Как же тебя твой благоверный отпустил?
— А некому отпускать, — просто ответила Наталья.
— Что, помер что ли? — спросила Елена и заголосила: — Ай, горе-то какое…
— Цыц, мать, не голоси. Дай человеку сказать, — рявкнул на жену Леонид. — Чего сырость зря разводишь?
— Не помер, он со мной развелся.
— И чем это ты ему не угодила? Девка, вроде справная, красивая, работящая, — начал заводиться брат. — Это, что же такое… Хочу женюсь, хочу развожусь. Мы вон с Ленкой, всякое было, но душа в душу живем двадцать пять лет. Дочку какую родили, замуж выдали… А вы десять лет прожили и ребенка родить не удосужились…
— Дело как раз в этом и есть, — и Наталья вдруг расплакалась. Вся боль и обида, что накопились в ней за последние месяцы, казалось, стали выходить вместе с этими слезами.
— Ладно, не реви, что тут поделаешь, раз бог не дал, но из-за этого не разводятся, а живут же люди, если любят друг друга, — и Леонид прижал к себе сестру. — Хватит сырость разводить. Не люблю я женские слезы.
— Поди на молоденькую позарился?.. Оставил жену на старости лет одну — одинешеньку, — опять запричитала Елена.
— Это кто на старости лет ?..- не понял Леонид. — Наташка, что ли? Ты, что это?
— Я ничего… — пробормотала жена.
— У него от другой женщины будет ребенок… А я не смогла… Я виновата, — всхлипывая, говорила Наталья. — Если люди любят друг друга… У нас любви не хватиииило…
— Ах, он  изменщик… Вот гад… — воскликнула Елена. — И ты  не прибила их? Если бы Ленька так поступил, — и Елена многозначительно посмотрела на мужа, — я бы его и полюбовницу-то пришибла тем, что под руку попало.
— Ладно, мать, не горячись, я же тебе не изменял…
— Да, рассказывай сказки… Хотел…
— Мели Емеля, только, это самое, не забывайся. Когда это было -то… И ничего не было. Это ваши женские фантазии, — начал оправдываться Леонид.
— Фенька Измайлова — это мои фантазии, — и Елена пошла на Леонида с грозным видом. — Значит мои фантазии, да?.. Все село тогда зудело, как улей… Фантазии, значит… Да я тебя сейчас…
— Мать, да ничего тогда не было… А люди, они, что хочешь наговорят, даже из мухи слона сделают. И было это с то лет назад.
— Значит было? — Елена уперла руки в бока и уставилась на Леонида.
— Да ничего не было, — фыркнул Леонид. — Ты к словам не цепляйся…
— Нет, ты сказал, что было…
Леонид подошел к жене и хотел обнять, но она сбросила его руку с плеча:
— Не трогай меня! Вон, иди к своей Феньке.
— Так она замужем уже сто лет, — примеряюще сказал Леонид. — Одна ты у меня, единственная и другой мне не надо. Мы, мужики Григорьевы женимся один раз и на всю жизнь. Сила настоящего мужика не в том, что он переспал с множеством баб, а в том, что смог им отказать ради одной! Во как! И мы, Григорьевы, такие! Это наша философия.
— Эвон, у него философия… Ты понял, чего сказал -то? — спросила Елена мужа.
— А чего я сказал? Сказал, что верные мы… Вот! И любил, и люблю тебя одну. Если бы не любил, разве смог  тебя терпеть все эти двадцать пять лет… И еще столько же согласен!- Леонид прижал жену к себе и поцеловал в щеку.- А ты, Наташа, не реви. Не стоит твой Петруха слез… Ты к нам насовсем или как?
— Пока не знаю… Я не знаю, что делать дальше, — ответила тихо Наталья.
— Что оставайся здесь! Дом построим тебе, будешь жить, как королева, — продолжила мысль Леонида Елена.
— Зачем мне дом одной-то?
— Тогда живи у нас, места всем хватит. Валерка с Танюхой тоже в город умотали, лучшую жизнь искать… Редко звонят, а еще реже пишут… Говорят заняты.
— Эх, уезжают человеки в город и пропадают в нем с головой, будто здесь дел нет, — вздохнул Леонид. — Если надумаешь, то мы тебе работу найдем. Ты же у нас с высшим образованием … Экономист, е-мае, — сказал Леонид. — Эй, мать, за этими разговорами совсем забыли… Надо накормить гостью. Неси, что есть в холодильнике…
Прошло пару дней, и Наталье уже казалось, что из Рябиновки она никуда не уезжала вовсе. Конечно, за годы ее отсутствия на селе многое изменилось: кто-то уехал, а кто-то наоборот вернулся, где-то снесли старые дома, а на их месте появились выстроенные из кирпича коттеджи, стали взрослыми ее ровесники, и теперь по улицам гоняют на велосипедах или играют в футбол их дети… Только одно осталось в Рябиновке неизменным – это мерное, неспешное течение жизни, казалось на селе время замедляло свой бег. Наталья  с непривычки первые дни просыпалась очень рано. Ее будили первые крики петухов, потом долго ворочаясь с бока на бок, думала о Петре, о их совместной    жизни и на чем свет  стоит  ругала себя. Утренние думы вконец измучили ее и, чтобы не заниматься самоедством,  Наталья стала вставать вместе с Еленой и Григорием. Они только удивлялись: чего ей не спится, не отдыхается — воздух пахнет мятой и медуницей, густой, насыщенный кислородом, хоть ложкой ешь… Наталья со смехом говорила, что от лежания совсем бока болят, видно    под матрас горошина закатилась. Тогда Елена отправляла  ее со словами «поди, детство вспомни» доить Зорьку, которая признавала только хозяйку, но на удивление всем, корова очень    спокойно отнеслась к появлению Натальи. Она полола грядки на огороде, ходила в лес за земляникой, пекла пироги и совсем незаметно втянулась в сельскую жизнь, от которой совсем отвыкла в городе.
Как-то ближе к обеду Елена налила в крынку молока и позвала Наталью:
— Сходи к бабке Агафье… Сегодня слышала у сельпо, что   к   ней внук с дочкой приехал. Бабка-то старенькая, корову    давно не держит. А ребенку без молока нельзя.
—  Хорошо. Схожу прямо сейчас. Мне все равно делать пока нечего.
— А кто приехал?
— Да разве их всех запомнишь, — махнула рукой Елена. – Их у нее человек двадцать, да и правнуки уже подросли… Этот. Наверное из последних, раз дочке десять лет… Но странно, Валюха, наше сарафанное радио, говорила, не женат… То ли ушел, то ли жена ушла, а может погибла… Прости Господи, — и Елена перекрестилась, глядя на образ Спаса Нерукотворного, висящего в ее доме с незапамятных времен.
— И откуда она все знает, наша Валюха… Ей только в разведке служить. Мертвого ведь разговорит и правду сказать заставит, — улыбнулась Наталья.
— Разведка с нее никудышная, язык, как коровье ботало. Сорока, одним словом, что  услышит, то и растреплет каждому встречному – поперечному…- вдруг раздался голос Леонида    с порога. – Хороший парень… Антон Нестеров, Ольги сын. В прорабы его взял на строительство нового коровника. Высшее образование, диплом, как положено… Потом поможем ему новый дом построить. Кадры надо держать и заинтересовывать. Во как!
— Лень, а Лень, он что правда не женат? – с интересом на мужа посмотрела Елена.
— А ты что, второй раз замуж собралась? – ухмыльнулся тот. – Я тебе…- и Леонид, шутя, пригрозил ей пальцем. – Старовата ты для него…
-Тоже скажешь! Женщина – величина бесконечная, — строя глазки мужу, ответила Елена, поправляя прическу. – Как говорит дед Силыч, я еще ничего…
— Ишь, молодка нашлась на пятом десятке! Ты мне смотри! – и Леонид опять пригрозил жене.
— Но ты должен нам все рассказать. Что? Где? Почему?…
-Дорогая моя жена, все что я должен написано в налоговом кодексе, а что не должен – в уголовном, а вот все остальное – это твои фантазии. Так что я ничего вам не расскажу. Я взял его на работу и совсем не интересовался вашими бабскими «что,    где, когда».
— А тогда зачем ты приехал,  Лень?
— Я к Наташке… Ты еще долго у нас собираешься жить? – прямо спросил Леонид.
— А что хочешь выгнать? – с вызовом спросила она.
— Почему, выгнать. У меня есть на тебя виды…
— А виды какие: на фоне Эйфелевой башни или Ниагарского водопада? – Видишь ли, у него виды! – Поддела мужа Елена.
— Лень, если мешаю, так скажи, — тихо ответила Наталья.
-Тьфу на вас… Я хотел знать, ты собираешься возвращаться в город?
— Я не знаю… Мне здесь так хорошо… спокойно, — улыбнулась Наталья.
— Вот и славно. Ты у нас, экономист по образованию… Дебит, значит, с кредитом свести можешь,- начал Леонид. – У нас кассир сегодня написала заявление об уходе. Рабочим зарплату некому будет выдавать… Вот я и хотел тебе предложить… Деньги, конечно никакие, но… Сама будешь при деле и родной Рябиновке поможешь.
— А я уже испугалась, что не ко двору пришла… Так бы сразу и сказал! —  с облегчением выдохнула Наталья.
—  Эх, дуры вы бабы, однако… — фыркнул Леонид. – Ну, согласна или как?
— Лень, это неожиданно, но я согласна.
— Вот и славно. Ладно, я поехал, — крикнул на ходу Леонид и выбежал из дома. — Мне еще в райцентр надо…
Елена вдруг посмотрела на крынку, полную молока, и опять ее протянула Наталье:
— Иди уж!
-Ладно, пойду я к бабке Агафье.
Бабка Агафья в Рябиновке была почти легендарной личностью – ей шел девяносто пятый год, она родилась в Рябиновке и за всю свою жизнь дальше районного центра никуда не уезжала, пережила некоторых своих детей, но многочисленные внуки и правнуки ее не забывали, часто навещали и помогали. Она сама понемногу    копалась в огороде, даже иногда ходила в лес за грибами и ягодами. Наталья хорошо помнила узкую тропинку, ведущую к обветшалому дому бабки Агафьи. Когда она подошла к дому, то удивилась — участок был обнесен крепким новым забором с резной калиткой. Наталья постучала в нее, но на  стук никто не вышел и не откликнулся. Тогда она открыла щеколду и вошла во двор. Вдруг откуда ни возьмись ей бросился под ноги с громким лаем лохматый  щенок месяцев четырех.
— Молодец, — похвалила его Наталья. — Только, похоже, что твоих хозяев нет дома…
Ее прервал громкий скрип открывающейся двери и на крыльце появилась девочка лет десяти с двумя толстыми косичками переброшенными через плечи. От волнения она их постоянно дергала.
— Здравствуй, девочка. А Агафья Пантелеевна дома? Я молока свежего принесла.
Девочка молча покачала головой, а потом произнесла:
— Она ушла к соседке… Сказала, что скоро придет… Но ее все нет и нет, и папы тоже нет, — и развела руки в разные стороны.
— Тогда давай я занесу молоко в дом и поставим крынку в холодильник. Молоко любишь?
Девочка опять молча кивнула головой и пропустила Наталью вперед.  Было видно, что в доме давно живет одинокий очень пожилой человек — стояла старая и потрепанная годами мебель, но было чисто и пахло  сухими травами, висевшими пучками на веревке вдоль стены на кухне. Наталья взяла с полки чистый стакан, налила в него молока и протянула девочке:
— Тебя как зовут?
— Аленка… Алена, — отпив молоко и вытерев губы ладонью, ответила девочка. — Мы с папой к бабушке Гапе приехали жить.
— Тебе здесь нравится? — спросила Наталья.
— Не знаю, — пожала плечами Аленка. — Скучно здесь. Все мои подруги остались в Москве… И мама… — глаза у девочки  стали грустными- грустными и, казалось, что она вот-вот расплачется.
— Не надо плакать. Мама обязательно приедет. Мамы никогда не бросают своих детей, потому что любят их. Детки — это их солнышки, — погладив по голове девочку, сказала Наташа.
—  Папа ничего не говорит о маме, когда я его спрашиваю. Молчит, молчит… Они поссорились, — она многозначительно помолчала несколько секунд и, почти по-взрослому, добавила: — Я не понимаю, как взрослые могут ссориться из-за всякой ерунды.
— Все будет хорошо. А хочешь, пойдем сейчас в лес. Я знаю такое место, тут совсем рядом, там растет много — много земляники. Она вкусная — вкусная, ароматная… Я, когда маленькая была, часто  туда  бегала… Пойдем?
— А папа не заругает?
— А мы быстренько. Туда и обратно. Наберем баночку и вернемся. Хорошо?
— Хорошо. Пойдемте, тетя…
— Наташа. Я Ваша соседка. Вон в том дом с синей крышей  видишь? Я там и живу.
Аленка утвердительно кивнула головой и взяла Наташу за руку. Они пошли по тропинке и вскоре скрылись в лесу, а через пару минут оказались на огромной поляне, покрытой кустами земляники. У  Аленки глаза округлились от удивления и красоты увиденного. Она взмахнула руками и только смогла выдохнуть : «Ох… Как много ягод!» Аленка и Наталья бегали друг за другом, играя в пятнашки, собирали землянику в горсть, а потом ее ели. Губы и щеки у них были перемазаны соком ягоды. Они так увлеклись, что совсем забыли о времени, а когда спохватились, солнце уже катилось к вечеру.   Они взялись за руки и побежали по тропинке к дому. Когда вбежали во двор, то их встретил  Аленкин отец. Наталья от неожиданности остановилась, только вскрикнув «Ой!», а девочка поправляя венок из лесных цветов на голове, побежала к нему. Перед Натальей стоял тот самый мужчина из вагона — ресторана. Он был взъерошен и очень испуган. Мельком взглянув на Наталью, он схватил дочь на руки и закричал на Наталью:
— Вы… Как вы  смели увести чужого ребенка…
Но Наталья его остановила:
— А как вы могли оставить ее одну дома?
— Она осталась с бабушкой, — рявкнул он.
— Но бабушки тоже не было дома… Ребенок был оставлен один дома.
-Дома, а не в лесу. Вы украли ребенка…
— Не говорите ерунду, я ее водила в лес на земляничную поляну…
— Папа, не ругайся… Пожалуйста! Вот мы и тебе ягод набрали, — и Аленка виновато улыбаясь, протянула отцу банку с земляникой.
— Так… Ты иди в дом и не мешай, когда взрослые разговаривают, — рявкнул он, поставив девочку на землю.
— Вы не разговариваете, вы орете, — упрекнула его Наталья.
— Нет, вы хотите, чтобы я здесь прыгал от радости и щебетал,  как   скворец, ах как хорошо… просто замечательно… вы утащили мою дочь в неизвестном направлении… Вы не представляете, что я пережил…
— Извините, я виновата. Я не хотела… Мы просто с ней заигрались… Простите! — вздохнула Наталья и пошла к калитке.
— Если бы ваш ребенок исчез, то я посмотрел, как вы бегали и кричали… — сказал он и махнул рукой.
— У меня нет детей… — с грустью в голосе ответила Наталья и взялась за щеколду.
— То — то… видно, что нет детей. Что за жизнь! Не женщины, а кукушки какие-то пошли.  Полная безответственность, — крикнул он ей в след. Его слова были сказаны резко, а Наталье почувствовала боль, будто от ударила плетью. — Идите и больше на пушечный выстрел не подходите к моей дочери.
— Как скажете, — ответила Наталья и вышла. Про себя подумала: » А ведь он не узнал меня или сделал вид, что не узнал, хотя это ничего не меняет… Ну да, там были одни обстоятельства — время скоротать, а здесь другие. А может он действительно не узнал? Да  и где меня узнаешь, — с иронией подумала она, поправив платок на голове. — Там была городская, а здесь какая-то баба деревенская пришла…»
На следующий день утром Леонид рано разбудил сестру и сказал:
— Вставай, соня. С первым рабочим днем.
— Как, уже? — сонно переспросила Наталья.
— Вставай, Лена и завтрак нам приготовила. Сегодня в Белые столбы  едем в банк да на строительную базу заехать надо. Мы решили на совете новый клуб построить, уже и проект готов…
Когда за ними заехал правленческий уазик, то Наталья к    своему большому удивлению в ней увидела Аленкиного отца. Он сурово, даже зло, как показалось ей, глянул на нее и отвернулся.
— Доброе утро…- Наталья только и успела сказать, как к машине подбежала запыхавшаяся заведующая магазином и бывшая ее одноклассница, Зинаида.
— Всем привет… Ой, Леонид Иванович, дорогой мой, возьми меня в город… Надо срочно на строительную базу, я же ремонт начала, — и не дождавшись ответа, влетела в уазик, оттолкнув Наталью, плюхнулась рядом с Антоном.
— Зинаида, я чего-то не понял… Ты же всегда на своей машине ездила… Как королева… Говорила, что эта карета не для тебя… Что случилось? — с сарказмом ответил Леонид, глядя на разряженную  Зинаиду. — И чего это ты вырядилась, как индейская скво, только перьев не хватает?
— Ничего вы не понимаете в тенденции современной моды, — фыркнула Зинаида, поправляя прическу. — Кто старое помянет, тому глаз вон, господин председатель. В моей машине карбюратор что-то забарахлил…
— И когда он успел? Вчера только сам видел, как ты по Рябиновке рассекала…
— Вот вчера и забарахлил, — глядя на соседа, ответила она Леониду. — Я вот Вас, Антон Александрович, хотела попросить ко мне зайти вечером… Посмотреть, что с моей машиной, как прошлый раз,- уже не обращая внимания на Наталью и Леонида, прощебетала Зинаида, многозначительно выделив последние слова.
Она почти прижалась к нему, под предлогом, что освобождает место для Натальи. Антон посмотрел на нее и ответил :
— Зинаида Ниловна, зайду вечером…
— Ой, ну что вы все, Зинаида Ниловна да Зинаида Ниловна… Для Вас я просто Зина, — строя глазки и еще сильнее прижимаясь грудью к его руке, сказала та.
«Какая сладкая парочка… просто твикс какой-то, — подумала Наталья, закрыла глаза и даже задремала, под   воркующий голос Зинаиды, которая настойчиво уговаривала Антона Александровича обязательно зайти к ней, потому что в Рябиновке никто лучше него не разбирается в иномарках.    В Столбах первыми вышли Леонид и Наталья, а остальных водитель отвез на строительную базу.
На обратном пути, Зинаида, посетовав на жару, достала веер и стала им обмахиваться:
— Ну что за машина… Ни климат контроля, ни кондиционера… Вы бы уж, Леонид Иванович, могли давно для правления нормальную машину купить… То ли дело у меня…
Леонид ей не дал договорить:
— В чем же дело, Зинаида, можешь идти пешком, если жарко или автобус подождать, раз машина не нравится. Это  вездеход, а твоя сядет в первой же деревенской луже… Лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
— Ладно, ладно… Не ворчи, — миролюбиво ответила Зинаида, а через несколько минут сделала вид, что задремала и, как бы невзначай положила свою голову на плечо Антона. Тот молча посмотрел на нее, но ничего не сказал и не отстранился.
Вечером, когда уже смеркалось, Наталья случайно заметила  идущего Антона по дороге в сторону дома Зинаиды. Они с Еленой до позднего вечера сидели на скамейке у палисадника, но  так и не увидели, когда он вернулся в дом бабки Агафьи. И почему-то именно от этого Натальи стало грустно.
Следующий день был днем выдачи зарплаты. Наталья выдавала зарплату строителям, которые, увидев новенькую кассиршу, павлинами распускали хвосты, много балагурили, пытаясь познакомиться и пригласить на свидание. Антон появился почти в самом конце рабочего дня. Он был  последним, кто не получил деньги. Подойдя к кассе, устало поздоровался,  глянув в окошечко, и почему-то смутился. Наталья без слов выдала ему деньги и с шумом закрыла окно кассы. Минут через двадцать она вышла из здания правления и медленно пошла в сторону своего дома. У магазина ее кто-то окликнул, она оглянулась и увидела, как Антон спускается с его крыльца. Не останавливаясь, она пошла дальше, будто и не слышала, но Антон ее догнал и молча пошел рядом. Когда в их молчании уже чувствовалась неловкость, он сказал:
— Простите меня, я не должен был тогда на вас кричать.
Она пожала плечами:
— Я не должна была без вашего разрешения брать Аленку…
— Я вас узнал… Правду говорят, что земля круглая. Тогда в поезде я подумал, что больше никогда вас не встречу… А вон, как вышло…- промолвил он и  замолчал.
Наталья опять пожала плечами и посмотрела на него. От ее взгляда он опять смутился, отвел глаза в сторону, и хотел что-то сказать, но вдруг рядом с ними остановилась ярко желтая иномарка, а из нее выскочила Зинаида:
— Антон, садись подвезу. Ты наверное устал на своей стройке.
— Нет, спасибо, Зинаида Ни… Зинаида… Я хочу пройтись.
— Ясно, — недовольно произнесла она и зло посмотрела на Наталью. — Понятно… Еще посмотрим…
Зинаида громко хлопнула дверцей, и машина сорвалась с места, обдав их выхлопными газами и клубами пыли из-под колес.
Наталья сначала не обращала внимания, но случайно Антон стал встречать ее каждый вечер то у клуба, то у здания правления, то вдруг по дороге в магазин.
А через неделю  Зинаида подкараулила Наталью вечером, когда та шла домой.
— Слышь, даже если мы с тобой бывшие одноклассницы, но подругами с тобой никогда не были. Раньше ты была королевой, а сейчас я… Ты не встревай в наши отношения с Антоном. — Кипятилась она. — Я первая… Ты умотала в свой город на море. Какого сюда опять вернулась? Я помню, как за тобой все мальчишки в школе бегали. Наталья, блин, краса, длинная коса…
— Зина, что случилось? — не поняла Наталья.
— Не стой из себя непонимающую овечку! Зачем он тебе сдался? Ты сейчас здесь поживешь и опять умотаешь в синие дали, а он останется. И нам здесь жить… И дочь его не приваживай, слышишь! Не приручай ребенка!
— Постой, постой… Я не поняла… Ты думаешь, что я с твоим Антоном… Не поняла… Я не давала повода, чтобы ты так думала. А Аленка не звереныш, чтобы ее приручать. Очень хорошая девочка.
— Вот и не лезь в их жизнь. Я только поверила, что счастье есть, что оно может быть, а ты все рушишь… Я же вижу как он за тобой бегает и смотрит на тебя… Так что прошу тебя по доброму вали отсюда в свой город у моря и не порти жизнь людям. Я тебе его не отдам, буду биться за него насмерть.
— Ты мне угрожаешь? И вообще, почему ты об этом говоришь со мной? Если у вас с ним серьезно, то и говори с ним, а я повода не давала, — ответила Наталья и хотела уйти, но Зинаида схватила ее за руку и задержала.
— Жизнь покажет, ко с кем ляжет. В моей жизни будет все или ничего. Ничего уже было, значит в ней будет все! — крикнула Зинаида. — И уезжай поскорее.
— А я из Рябиновки уезжать не собираюсь, к твоему сведению, — выдернув руку из ее цепких пальцев, улыбнулась Наталья.
— Ну я тебя предупредила, одноклассница. Если что пеняй на себя, а еще раз с Антоном увижу, то космы-то твои повыдергиваю…
— Зин, ты что с ума сошла? Прямо какие-то испанские страсти.
— Это у вас в городе мужиков пруд пруди , а здесь попробуй встреть… Все в город рвутся и редко, кто возвращается. Как же нам здесь жить? Ты пожила в свое удовольствие, дай и мне пожить… Я может всю жизнь о таком мечта, — вдруг всхлипнула Зина. — А тут ты появилась такая вся из себя… И что он в тебе нашел?
— Ты сама придумываешь себе проблемы… Зина, давай закончим этот разговор. Я сегодня устала.
— Дай слово, что ты не будешь с ним встречаться, — в голосе Зинаиды уже не было угроз, в нем слышались умаляющие ноты.
— Я  ничего тебе обещать не буду и слов давать никаких не собираюсь. Извини, — и Наталья свернула в проулок, ведущий к дому брата.
Эта встреча с Зинаидой оставила в ее душе осадок. Она целый вечер не могла найти себе место и все думала, думала… Елена, заметив ее беспокойство, пыталась выведать его причину, но Наталья молчала. Только единожды спросила у Леонида об Антоне, но тот в  подробности вдаваться не стал, а просто сказал: «Настоящий мужик!»
А в субботу в Рябиновке был праздник — открылась ежегодная ярмарка, куда с окрестных деревень и фермерских хозяйств везли первые овощи, фрукты, прочую снедь и всякую полезную для сельского жителя всячину — корзинки, коврики, бочонки для меда, все что было сделано долгими зимними вечерами и годное для продажи. В эти дни население Рябиновки резко увеличивалось за счет городских жителей, которые толпами приезжали на ярмарку, гремевшую на всю область, чтобы закупить «живые продукты». Центральная площадь  Рябиновки в этот день становилась похожа на растревоженный улей. Наталья шла от палатки к палатке, надеясь встретить своего второго брата Матвея и его жену Ульяну, которые были так заняты своим фермерским хозяйством, что никак не могли приехать просто так. Вдруг Наталью кто-то взял за руку. Она оглянулась и увидела обрадованную Аленку:
— Здравствуйте, тетя Наташа. А почему вы к нам больше не заходите?
— Здравствуй, Аленушка. Времени нет, — соврала Наталья.
— Вы из-за папы? Он больше не сердится. Он у меня очень добрый…
— Аленка, ты где? — вдруг где-то с боку раздался громкий голос Антона. — А ну иди сюда, хочешь потеряться в этой толпе.
— Папа, папа, смотри… Я встретила тетю Наташу! Скажи ей, что ты на нее больше не сердишься, скажи, — она стала упрашивать Антона. — Папочка, ну скажи.
— Не сержусь… Довольна? — буркнул он себе под нос.
Наталья только успела повернуться к Антону, как сзади чьи-то сильные руки подхватили ее, и она услышала откуда-то сверху голос Матвея:
— Натаха… Наташка… Солнце мое ясное, родная моя… — Матвей поцеловал Наталью и прижал к себе.
— Братишка, отпусти, а то сломаешь своими клешнями, — пошутила она и поцеловала Матвея в щеку. Она оглянулась и хотела представить Матвея Антону. — Я хочу…-  но увидев его выражение лица, вдруг осеклась и замолчала.
Антон плотно сжав губы и несколько прищурив глаза с презрением вдруг посмотрел на нее, поймал за руку Аленку, сначала попятился, а потом развернулся и затерялся в толпе, таща за собой упирающуюся дочь.
— Это кто? — вдруг спросил брат.
— Это Антон… Внук бабки Агафьи.
— Городской что ли… Что он тут делает?
— Он здесь работает на стройке. Леня говорил тебе, что строят в Рябиновке новый клуб и ферму.
— Раз люди возвращаются, значит еще жива наша родная Рябиновка. Сестренка, прости, что доехать не мог… У нас с Ульяной планов громадье, почти на международный уровень выходим. Закрутились совсем, да и пацаны наши подросли уже, тоже то то, то се… Прости, сеструха. Сегодня к вам всем колхозом завалим… Соберемся, посидим, песни попоем. Вороновы придут. Ярмарка — это же великое дело! И народа сегодня, как никогда много…
Матвей бы говорил еще долго, но тут подошла Ульяна:
— Ну вот тебя никак одного оставить нельзя, — полушутя, полусерьезно проговорила она. — Только стоит отвернуться, а он уже с новой барышней стоит разговаривает… Так и  норовит сбежать от дома, от жены и детей! Ах, Матвей…
— Это не чужая барышня, это же Наталья, сеструха моя… Она много лет жила в Южноморске, а теперь вот вернулась, — и Матвей обнял жену и сестру.
— Я пошутила, не оправдывайся. Я же узнала ее… Привет Наташа… Ты уж извини, что не приехали сразу, как ты вернулась… Работы невпроворот. Как пчелы, трудимся, трудимся… Наконец-то можно устроить себе праздник… Заслужили. А ты приехала с мужем или одна?
— Одна, — опустив глаза, чуть слышно ответила Наталья и перевела разговор в другое русло. — Уля, Матвей мне все сказал. Вас там Елена заждалась уже и ваших архаровцев ждет  не дождется.
— Эти-то сумеют все с ног на голову поставить. Татаро-монгольское иго просто отдыхает, — улыбнулась Ульяна и погладила по голове старшего сына.
А вечером в доме Григорьевых во дворе был накрыт стол, за которым собрались почти в полном составе семьи Григорьевых и Вороновых, не было только Валерки и Танюшки.  После женитьбы Матвея на Ульяне вражда между семьями сошла на нет и воцарились тишь да гладь в их отношениях. Ну, да ладно, кто старое помянет, тому и глаз вон… Когда стало смеркаться, а на небе появились первые звезды, за большим столом воцарилась на мгновение тишина и Елена вдруг запела:
— Что стоишь качаясь тонкая рябина, головой склоняясь до самого тына…
Через минуту к ее голосу присоединился чистый голос Ульяны, за ним песню подхватили мужские голоса. И вот уже на Рябиновкой неслось:
— Каааак же мнеее ряяябине к дубу перебраться, яяя б тоооогда не стала гнуться и качатьсяяяя…
В соседнем дворе залаяла собака, но тут же затихла. Редкие прохожие замедляли шаг у дома и прислушивались к пению,  потом кто шепотом, кто вполголоса подхватывал песню, а кто говорил сам себе:
—  Как красиво поют у Григорьевых… Просто хор Пятницкого… Аж за душу берет…
Матвей тихо отозвал сестру в сторону и сказал:
— Наташка, я так и не понял, что у тебя произошло. Когда Леня позвонил, то наговорил с три короба, путано… Петруха, тебя, что обидел? Так я ему…
— Матвей, то что было, то прошло… Не надо никому ничего делать, доказывать. Мы развелись, у него другая женщина, будет ребенок…
— Пойдем прогуляемся, а то здесь не дадут поговорить…
— Пойдем на реку… Там спокойно.
— Идем.
Они вышли со двора и медленно пошли по тропинке, ведущей через небольшую рощу к берегу реки. В тот момент, когда Матвей стараясь приободрить Наталью, по — братски ее приобнял вдруг из-за поворота появились Зинаида и Антон. Та, сияя от счастья,  поглядывала на Антона, но он был совсем не весел и не замечал, казалось, все ее призывные знаки. Она то прижималась к нему, то брала за руку, весело хихикая, а проходя мимо Натальи и Матвея гордо приподняв голову, взяла его под руку и посмотрела на соперницу минимум, как королева. Антон глянув на Наталью,  вдруг наклонился к Зинаиде и поцеловал ее. Та от неожиданности сначала взвизгнула, а потом, издав едва уловимый вздох, повисла на шее  Антона,   прижавшись к его груди. У Натальи от увиденного защемило сердце, и она подумала: «Все мужики одинаковые… Сегодня одна, завтра другая и это не зависит  от места жительства.»  Наталья с Матвеем прошли мимо них и стали спускаться к реке.
Проводив Зинаиду до дома, Антон хотел уйти, но та взяла его за руку и спросила:
— Может зайдешь на чай?..
— Поздно уже, там Аленка… Домой надо, — ответил он скороговоркой.
— Но она же не одна, а с бабкой Агафьей. Посидим, чая выпьем, а можно и не только чая… Зайди… — продолжала упрашивать Зинаида.
— Извини, сегодня устал… я пойду, — но сделав несколько шагов, он остановился. — Зина, тут еще не совсем всех знаю… А с кем мы сейчас видели Наталью… сестру вашего председателя?
Зинка сначала опешила, а потом вдруг нахмурилась:
— Вон значит как… Наташку? А… это местный фермер… Наташка всегда выбирала состоятельных мужиков, что муж, что вот теперь… Он между прочим женат… Так что делай выводы сам, какая она. И что вы все в ней находите?! — крикнула она в сердцах и громко захлопнула за собой калитку.
Антон постоял в растерянности от услышанного несколько минут и медленно побрел к дому бабки Агафьи. Всю следующую неделю он старательно избегал встреч с Натальей, за то Зина не давала ему прохода, но со стороны казалось, что это он старательно ухаживает за ней. Когда люди встречали эту парочку, идущую по улице к Зинкиному дому про себя удивлялись —  Зинаида выглядела счастливой, а вот ее кавалер не очень.  По Рябиновки поползли слухи, что вот — вот Антон сделает предложение Зинаиде, и они поженятся. Об этом люди судачили вечером на скамейках, отдыхая после трудового дня, на улице у магазина, встречаясь у колодца. Короче это была новая рябиновская сенсация, что «вот де сумела-таки баба захомутать приезжего. И правильно сделала, куй железо пока горячо…»  Когда же  Наталья и Антон сталкивались случайно, то он на ее приветствия молча кивал головой и бежал «быстрее лани от огня». Наталья, ничего не понимая, молча переживала, а подойти к нему и спросить у нее не хватало смелости. Если бы не местное сарафанное радио почтальонша Валентина, то никто бы так и не понял, что же произошло,  какая кошка перебежала дорогу между  Антоном и Натальей. Валентина, отдавая почту Елене вдруг ни с того ни с сего, завела разговор о Наталье.
— А ты знаешь, чем ваша Наташка занимается? — трагическим голосом начала она разговор.
— Не поняла, — подбоченясь, ответила Елена.
— Да, город не всем идет на пользу… Это они там могут безнаказанно мужиков уводить из семьи, — скороговоркой бросила Валентина.
— Это ты о чем? — не понимая, переспросила Елена.
— О чем, о чем? Ее  на днях видели, как она с женатым мужиком шла на речку вечером. Ты же знаешь, зачем летом парочки ходят на речку… — тараторила почтальонша.
— И кто тебе про такое бесстыдство рассказал? — схватив Валентину за руку, потребовала Елена.
— Зинка и рассказала. Она с речки возвращалась, а та на речку шла в обнимку с кем-то из наших, рябиновских мужиков…
— Вот что ты мелешь, что ты мелешь… Какие мужики!Не может быть такого, я бы знала!
— Можешь Антона спросить, он тогда с Зинкой был. Они видели, как ее мужик в обнимку вел к реке.
— Валь, окстись, — засмеялась Елена. — Да это же Матвей, ее брат был… Зинка там совсем, что ли ослепла… Так  я сейчас пойду и очки ей без рецепта выпишу. Она сказала, а ты как ветер и понесла по деревне мести.
— Я чего, я не чего… Только она просила никому не говорить, — вдруг сникла Валентина.
— Ну так все же знают, что если хочешь, чтобы знало все село — скажи тебе под большим секретом и все тут же станет известно всем. Только в этот раз ошибочка вышла. Иди с богом и не мели чепухи! Это был Матвей, ее брат…
— Ай, — взвизгнула Валентина, — вот влипла, так влипла! Ты только Леониду  Ивановичу ничего не рассказывай, а то он меня обещал уволить, если я еще чего лишнего сбрехну… Он все ту историю с Матвеем и Улькой забыть не может. Сколько уж лет то прошло, а он все помнит.
— Ладно иди, но помни,  если от кого услышу, что про Натаху плохо говорят или неправду, я вот, честное слово, мужу скажу… Ишь, что Зинка придумала…
Вечером, когда вся семья собралась за столом, Леонид сообщил:
— Завтра едем в Волчью падь сено косить. А тебя, Наташа, я бы попросил поехать с нами кошеваром. Техника туда не пройдет, и чтобы туда сюда не мотаться, возьмем продукты с собой. Там и заночуем. Поедешь?
— Поеду, — согласилась сестра.
— Вот и славно, — потирая руки сказал Леонид. — Иди отдыхать, завтра еще до рассвета выезжаем.
Леонид поднял ее рано, еще даже петухи не кричали. Обоз медленно двинулся к Волчьей пади по узкой, едва заметной лесной дороге. Часа через три были уже на месте. Мужики ловко раскинули несколько палаток, развели на старом кострище огонь и повесили на треногу большущий котел, принесли из ручья воды. Наталья не сразу заметила Антона, который все это время старался держаться в тени и к ней не подходил.  Мужчины ушли косить, а она осталась совсем одна, но за хлопотами на становище, даже не заметила, как подошло время обеда. Уставшие и проголодавшиеся мужчины, нахваливали ее обед и весело говорили: «Вот кому-то повезет, достанется знатная  повариха». Потом стан опять опустел, и Наталья принялась готовить ужин и не заметила, как солнце стало клониться к закату.  Только накормив косарей, она вдруг поняла, как устала: ноги и руки гудели, но надо было еще помыть посуду. Мужчины присели вокруг костра, закурили и завели неспешный мужской разговор. Только  Дед Силыч, заметив, что  Наталья, собрав все тарелки в котел, хочет  его поднять,  подошел к ней:
— Пойдем, голуба, помогу тебе посуду помыть, а то ты тут целый день для нас хлопотала… А они, — махнув рукой в сторону разговаривающих мужиков, — даже не подумали, что ты тоже устала… Эх-ма…
— Да, что вы, я сама. Вы тоже устали, целый день на солнце, — запротестовала Наталья.
— Не спорь со стариком, — ответил Силыч и потянул на себя за ручку котел. — Тяжелый, зараза! И как ты собиралась его переть? Эх, Наталья, гляжу вот на тебя и думаю, где мои сорок лет, в какой степи… Добрая ты баба, только у мужиков глаза не на том месте… — дед ребром ладони провел по седым усам и довольно крякнул. — Женился бы не глядя…
Наталья смутилась и опять потянула тяжелый котел на себя,  но чья-то сильная рука подхватила его. Наталья оглянулась и увидела Антона.
— Можно я помогу. Ты дед, сиди отдыхай. Не смотря на годы, работал наравне с молодыми. Посиди, покури,- попросил он.
— Не надо, я сама… — посмотрев Антону  в глаза, ответила она.
Наталья попыталась вырвать ручку котла у него, но он не отпускал и еще сильнее ее сжал.
— Пусти! — потребовала она, но Антон покачал головой и пошел впереди нее по тропинке к ручью.
Она мыла посуду, а он вытирал, складывая ее в котел. Когда дело было сделано, Антон подошел к Наталье и взял за плечи, развернув ее к себе лицом.
Она только успела крикнуть:
— Ты что делаешь, — как Антон  поцеловал в губы.
Потом, не отпуская, прошептал:
— Наташа… Наташенька… прости, что так получилось… Я не знал, что это был твой брат Матвей.
— А чего я тебя должна прощать? — высвободившись из его рук ответила она. — Ты- кто мне? Никто! А все село знает, что ты без пяти Зинкин жених. Вот и иди к ней…
— Да не нужна мне она! — воскликнул он.
— Там нужна, а здесь уже не нужна. Как у вас все просто получается.
— Да ничего не получается. Я, как увидел тебя тогда в поезде, забыть не мог… Даже не надеялся, что снова увижу, а тут такой подарок судьбы. Я не знал, как к тебе подойти. Ты такая неприступная была. Да еще я из-за Аленки на тебя наорал…
— Зато очень просто к Зинаиде подошел… Она вон перед тобой бисером рассыпается, — буркнула Наталья, поправляя съехавшую косынку на голове.
— Да не нужен мне ее бисер… Ты мне нужна… Люблю я тебя, понимаешь, люблю… Когда увидел там на ярмарке, как Матвей тебя обнимает, а потом с ним на тропинке к реке… Не знаю что со мной произошло, внутри все на изнанку вывернуло… Я же в Рябиновке не всех еще знаю, а Зинаида масла в огонь подлила, не сказала что это твой старший брат… Сказала, так, один мужик из местных, твой бывший ухажер…
— Если ты так быстро во все поверил, то…- но она не успела договорить, как Антон снова ее поцеловал.
— Стой здесь, я сейчас вернусь, — и он подхватив котел с посудой отнес его в стан. Через несколько минут Антон вернулся, и они пошли вдоль ручья по едва заметной тропинке.
— Ты куда меня ведешь? — попыталась остановить его Наталья.
— Идем, идем, не бойся. Сейчас увидишь, — улыбался он, крепко держа ее за руку. Через минуту тропинка их вывела к небольшой покосившейся охотничьей избушке прямо на краю поля, где днем они косили. — Вот пришли… Смотри, какая красота.
Он обнял ее, а Наталья послушно  прижалась, положив голову ему на грудь. Им не хотелось ни о чем говорить. Они сейчас были одни во всей Вселенной, наедине с темным бархатным небом, усыпанным алмазами из звезд и землей, от которой шел дух свежескошенной травы.  Казалось, что все вокруг заснуло, даже ветер притих, запутавшись в ветках деревьев. Только изредка где-то в глубине леса раздавались крики кем-то потревоженных птиц и глухое уханье филина.  Антон не отпуская Наталью, присел на покосившийся порог избушки и усадил ее рядом с собой. Он ее целовал, шепча слова признания  в любви. Она так же шепотом ему отвечала, будто боялась, что кто-то  подслушает, и как сорока разнесет ее тайну по секрету всему свету. Первые утренние лучи, каким-то чудом пробравшиеся сквозь подслеповатое окошко, разбудили Наталью. Она осторожно, освободившись из объятий спящего Антона, встала и вышла из сторожки.
Было еще не утро, но это была уже не ночь.Тонкий ободок желто-оранжевого, сонного солнца, появился где-то далеко за линией горизонта. Он становился все больше и больше с каждой секундой нового рождающегося утра.
Все еще спало, кроме, обреченного на вечное скитание, ветра. Первые лучи прорвали завесу низко плывущих облаков, похожих на фантастические замки, диковинные корабли с белыми парусами, гонимые ветром, в одном ему, известном направлении.
Один, за другим лучи стали касаться дремлющих деревьев, травы, цветов, склонивших свои соцветия к земле. Они  пробегали от росинки к росинке, превращая их в россыпь драгоценных бриллиантов.Через мгновение, луг искрился, переливался всеми цветами радуги.
Вдруг, где-то в траве, застрекотал кузнечик, следом еще один, другой, и вот уже целый хор запел, приветствуя рождение утра. Маленькая божья коровка вынырнула из под большого листа мать-и-мачехи и засеменила к капле росы. Из травы вспорхнула легкая красногрудая птаха, чирикнула, приветствуя солнце, и присела на еле заметную тропинку, бегущую извилистой линией по самому краешку, уже просыпающегося луга.
Ветер легко играл  ветками деревьев, будто боясь их разбудить. Капельки росы, сверкая в лучах восходящего солнца,повисев, как драгоценные сережки на кончиках листьев берез, падали на землю, теряясь в траве. Цветы, согреваясь в теплых лучах, поднимали свои разноцветные головки, раскрывая все новые и новые бутоны.
Вдруг, в резком порыве, ветер пробежал по лугу, пригибая траву к земле, теребя ветки деревьев, стряхивая с них остатки ночного сна.»Просыпайтесь, просыпайтесь! Солнце встало! Уууутроооо!..» И внезапно стих, как невидимый волшебник, расправивший свои  легкие крылья,улетел дальше оповещать  о рождении нового дня.
Наталья легкой походкой прошла по тропинке и остановилась у ручья, наклонилась, набрав в ладони холодной воды, умылась и пошла к стану. Там еще все спали, кроме Леонида, который уже развел костер и повесил на треногу котел с водой. Он вопросительно посмотрел на сестру:
— Ты была с ним?
— Да, — улыбнулась Наталья.
— У вас все серьезно? Я не хочу, чтобы ты… — он не успел договорить.
— У нас все серьезно. Мы любим друг друга, — оборвала его Наталья.
— Если так, то совет да любовь. Антон мужик надежный, с головой, — согласился Леонид. — Если у вас все серьезно, то я буду только рад. Главное, чтобы ты не ошиблась, как с Петром…
— Антон не похож на Петра… Он не такой… — воскликнула Наталья, заметив, как из-за кустов показался Антон. Он был несколько испуган и растерян, но заметив Леонида еще больше растерялся.
Тот подошел к нему и, погрозив пальцем, вдруг сказал:
— Ты смотри у меня, обидишь ее… Тогда я за себя не ручаюсь… Развели, понимаешь, любовь — морковь. Переживай за вас тут целую ночь…
Антон обошел Леонида и подошел к Наталье, целуя, спросил:
— Ты почему меня не разбудила?
— Ты так крепко спал, что не хотелось будить… Ты же почти всю ночь не спал, — улыбнулась Наталья.
— Ты тоже, но однако …- ответил он.
— Мне надо было вам завтрак приготовить…
— Я тебя люблю, — прошептал Антон, целуя ее в щеку.
— Я тебя тоже… Ты иди завтракать… Там чай, бутерброды…- смутилась она, заслышав за спиной голоса проснувшихся мужчин.
День пролетел быстро, а вечером они возвращались в Рябиновку. Наталья и Антон ехали в этот раз на одной подводе. Они ничем не выказывали своих чувств, которые бурлили в их крови, а только держались  за руки, слегка прижавшись к друг другу. Мужики хитро поглядывали на них, улыбаясь и понимая, что их отношения как-то изменились, а дед Силыч поглядывая в их сторону веско и однозначно сказал:
— Быть скоро свадьбе в Рябиновке.
На следующий день Антон пришел к Леониду  просить разрешения жениться на  Наталье. Тот долго с ним разговаривал, а потом дал свое согласие. И уже через день вся Рябиновка гудела, как встревоженный рой о  предстоящей свадьбе Натальи и Антона. Только Зинаида была не очень рада этому предстоящему событию. Она рвала и метала — опять этой тихоне повезло:  захотела — за городского замуж вышла, но не ужилась, а теперь и здесь жениха из под самого носа увела, понимаешь ли, чужое счастье рушит. Под словом чужое, Зинка понимала свое собственное счастье, за которое готова была пойти на любые жертвы и даже преступление, если потребуется. Так она говорила Валентине — почтальонше, в которой нашла благодарную слушательницу, сочувствующую ее горю.
В доме Леонида Григорьева полным ходом шли приготовления к свадьбе, которая должна была состояться через пару недель. Были уже куплены кольца, свадебные платье для невесты и костюм для жениха, разосланы всем пригласительные, заказан зал в местном ресторане. На этом настоял Леонид, ведь единственную сестру выдавал замуж,  и поэтому все должно быть, как у людей.  Его даже не смущало то,  когда Наталья напоминала ему, что она выходит второй раз замуж и уже совсем не молоденькая девочка,  хотела бы тихого застолья в кругу семьи. Леонид усмехался, оправдываясь, что на свадьбе и так будут одни родственники, которых ровно пол Рябиновки, а попробуй кого-то не позвать — обидятся на целый век. Наталья махнула рукой и перестала спорить с братом, чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало. Наталья и Антон между собой  решили, что посидят немного за столом, а потом по-тихому сбегут из ресторана.
За три дня до свадьбы в Рябиновку прикатила совсем незнакомая молодая женщина. Когда она вышла из автобуса, то на нее обратили особое внимание все, кто был на остановке. Она была одета ярко и даже вызывающе, чем очень отличалась от сельских женщин, и это в ней сразу выдавало столичную штучку, как потом в ее адрес сказал дед Силыч. Старухи, сидящие с ним на скамейке сразу на него зашикали, мол ты-то сам в Москве не был, откуда тебе знать, как эти штучки выглядят. Первым делом дамочка узнала у местных, где находится дом Зинаиды Плотниковой, чем еще больше удивила сельчан. Все знали, что у Зинки в столице нет никаких родственников. Дамочка чертыхаясь и ругая деревенские дороги, пыль и все остальное, чего нет в столице, гордо проследовала в указанном направлении,  вскоре скрылась за калиткой Зинкиного дома. Наталья, возвращаясь вечером из правления, была неожиданно остановлена Зинаидой у калитки.
— Наташа, ты не думай, что я тебе враг, но очень хочу познакомить тебя с одной женщиной. Зайди на минутку.
— Не хочу я к тебе заходить ни на минутку, ни даже на пол минутки…
Но та схватила ее за руку и почти силой втащила во двор, а потом крикнула:
— Анна, я ее привела. Расскажи то, что ты мне рассказывала.
Из-за кустов сирени к Наталье вышла высокая женщина лет тридцати пяти, с дымящейся сигаретой в руке. Она  окинула своим высокомерным взглядом Наталью с ног до головы и сказала:
— Хм, Антон никогда не отличался вкусом в выборе своих новых подружек. И в этот раз он не отличился оригинальностью… Милочка, вы рассчитываете на счастливую семейную тихую жизнь с моим бывшим мужем? Но вы глубоко ошибаетесь… Он женится, разводится и в итоге опять ко мне возвращается… Не верите? Спросите у него. Мы любим друг друга, только у нас на ваш взгляд нестандартная любовь… Он возвращается, а я его прощаю. И зря вы надеетесь, что с вами все будет совершенно по-другому…
— Я вам не верю, — воскликнула Наталья.
— Веришь, не веришь, это твое дело. Только я его знаю лучше, чем кто-то другой. Милочка, я просто хочу уберечь тебя от необдуманного поступка. Не выходи за него замуж, это совсем не тот человек, который может жить для семьи. Ему нужен драйв, свежие ощущения, а потом он возвращается ко мне, живет, ему надоедает покой, уют и его опять тянет на приключения.
— Я вам не верю! — опять воскликнула Наталья.
— Да что ты заладила — не верю да не верю. Это правда… Он бабник и еще альфонс… Пока у женщины есть деньги он с ней живет, а потом фьють и его след простыл… Он опять у меня.
— Зачем вы мне это все рассказываете?
— Глупенькая, я хочу тебя уберечь от ошибки ценой в целую жизнь, — затушив сигарету, ответила Анна. — Глупая, глупая, гусыня…
— Я не хочу вас слушать, — крикнула Наталья и хотела выйти за калитку, но ее остановила Зинаида.
— А знаешь, почему он ко мне возвращается? На смотри, — и Анна сунула ей в руки фотографии.- Он еще, если что-то не так, распускает руки, просто бьет в лицо… Я его хотела посадить, но потом решила, что ради дочери не стоит этого делать… Он у меня, как собачка на поводу, если что не так, то я ему показываю эти фото… Если он, конечно не хочет оказаться в тюрьме за насилие, то бежит быстрее гончей… Вот так вот, милочка. А теперь можешь идти, — фыркнула Анна.
Наталья выскочила со двора Зинаиды, как ужаленная с ощущением того, что ее чувства к Антону сейчас изваляли в грязи и в нее же затоптали.
Она влетела в дом и сразу закрылась в своей комнате. Как ее потом не звали к ужину она не вышла. Елена только  охая, жаловалась Леониду:
— Прибежала, ни слова не сказала, сразу заперлась в комнате и молчит о том, что случилось… Может с Антоном поссорились… Так до свадьбы осталось три дня… Нехорошо будет, если свадьба расстроится.
— Да типун тебе на язык, — ответил Леонид. — Не каркай… Если бы у них что случилось, я бы уже знал… Это обычная ваша бабья предсвадебная лихорадка… Поженятся они и все пройдет.
А утром Елена нашла на столе коротенькую записку: «Я уезжаю. Свадьбы не будет. Антону передайте, что он должен забыть меня, как забыла я его.»  Эта новость облетела Рябиновку со скоростью звука. На селе об отношениях Антона и Натальи судачили все, кому было не лень, выдвигая самые фантастические и невероятные версии почему невеста сбежала от жениха, вспоминая давнишнюю историю побега из-под венца Ульяны от Матвея Григорьева. Только Зинаида знала истинную причину, но молчала и никому о ней не говорила. С утра Зинаида отправилась к местной портнихе Лиде и заказала по журналу мод несколько новых платьев, а еще зашла в парикмахерскую и сделала новую прическу. Потом пришла в магазин. Проверив кассу и приход товара, Зинаида прямиком отправилась к дому бабки Агафьи утешать несостоявшегося жениха. Только в доме она пробыла совсем недолго, не более пяти минут, выскочив из него как ошпаренная в совсем растрепанных чувствах. Она шла по улице и бормотала себе поднос: «Ну мы еще посмотрим кто кого… Она уехала, а значит мне никто не мешает… Дорога чистая… Наташка сюда больше не вернется, а я его возьму измором…»
Правда, у Зинаиды с Антоном ничего так и не вышло, а он еще больше замкнулся в себе и, казалось,  его интересовала только работа.
Наталья позвонила Елене совсем неожиданно:
— Леночка, прости, что я так поступила… Я не хотела вас обижать, не хотела…
— Ты об Антоне подумала? Ты его предала. Он тебя действительно очень любит. За что ты так поступила с ним?- жестко оборвала ее Елена.
— Помнишь, в тот вечер я пришла и закрылась в комнате? Помнишь? Меня тогда к себе затащила Зинка, а там у нее была бывшая жена Антона…
— Откуда она там взялась? — удивилась Елена.
— Не знаю, но она сказала, что Антон очень плохой человек, он бабник, и я у него не первая, и не последняя… И он меня не любит совсем, это у него игра такая, чтобы потом к ней вернуться.
— И ты, глупая, поверила ей? Да Антон замечательный человек… Я не верю ни слову из всего, что ты сказала. Ты просто потопталась в душе хорошего человека, а теперь хочешь оправдаться… Может, и прав был Петр, что ушел от тебя к другой? — вдруг в сердцах сказала Елена.
— Только не надо вспоминать Петра… — ответила Наталья.
— Ты должна вернуться и извиниться перед Антоном… Дура, ты этакая, из-за тебя хороший человек пропадает, — кричала в трубку Елена.
— Я из рассказа его бывшей жены поняла, что не такой уж он и хороший. Он может и женщину ударить. Мне она показывала фотографии…
— Я не верю! А из Зинки  душу вытрясу, узнаю где она эту «жену» нашла, черт бы ее побрал. А ты возвращайся домой, тебя еще и Леонид ждет, так сказать, свое слово сказать хочет…
— Я не приеду.
— Не можешь или не хочешь? — с сарказмом спросила Елена.
— И то, и другое… И еще есть обстоятельства.
— Конечно, устроить такое обстоятельства не мешали, а вот во всем разобраться — они мешают. Ладно, жди, я тебе позвоню, после того, как Зинке устою Варфоломеевскую ночь. Только вот знаешь, Наташа, Зинаида при всем, что знает какой Антон плохой человек, вокруг него вьется, как пчела над цветком… Вздыхает, томно в глаза заглядывает, платья новые пошила… Просто тает перед ним…
— И как успехи? — съязвила Наталья.
— По тону чувствую, что тебе не все равно, — фыркнула Елена. —  Он ее с порога выгнал, когда она к нему свататься пришла. Дожили, тетки сами к мужикам ходят и себя в жены предлагают…
— Мне все равно… У меня сейчас другие заботы…
— Интересно, какие? — переспросила Елена.
— Не скажу… как — нибудь потом.
— Тайны Мадридского двора? Не хочешь, как хочешь… Главное, чтобы Леонид не захотел к тебе приехать… У него так руки и чешутся с тобой по-братски поговорить…
— Нет… Не надо ему приезжать. Я лучше сама потом приеду.
— Когда? — настаивала Елена.
— Потом… Когда-нибудь.
— Хорошо. Пока.
Естественно Наталья никуда не поехала и больше не звонила родственникам. Елена, обеспокоенная ее молчанием в течении трех месяцев, вдруг собралась к ней в гости и нагрянула совсем неожиданно. Оглядев Наталью с ног до головы, Елена войдя в прихожую, сказала:
— Теперь я понимаю, почему ты не хотела возвращаться в Рябиновку. И кто отец сего произведения?
Наталья, прикрыв шалью округлившийся живот, ответила:
— Это не важно. У него нет отца.
— Хм… Непорочное зачатие? Интересно, а отец ребенка о нем знает?
— Нет и не узнает.
— А ты знаешь, почему я приехала? Я ведь из Зинки вытрясла всю правду.
— Зачем? Антон в любом случае для меня потерян…
— А ведь это она нашла через интернет его шалаву- жену, даже ей денег приплатила, чтобы она для тебя этот спектакль устроила. Там не было ни слова правды, понимаешь? Они просто тебя обманули, оболгали Антона… Она надеялась таким способом убрать тебя с дороги, зная, что ты не пойдешь разбираться из-за своей гордости… Так что тебе надо вернуться в Рябиновку и извиниться за свой дурацки поступок перед Антоном, да за одно и сказать, что он станет отцом. Это же его ребенок?
— Нет! Это только мой и больше ничей.
— Он имеет право знать о нем!
— Лена, я сама ему расскажу, хорошо? И дай мне слово, что ты не будешь вмешиваться в мою жизнь.
— Но это не только твоя жизнь. Антон тебя любит и простит  за твою выходку со свадьбой, я это знаю.
— Позволь мне со всем разобраться самой, хорошо?
— Разбирайся… Я ничего ему не скажу,- согласилась Елена.
Через неделю она вернулась в Рябиновку, оставив Наталью наедине со своими мыслями и переживаниями. Конечно, Наталья очень переживала и не могла себе простить, что так легко поверила Анне, но что сделано, то сделано.
Прошло полгода. Весна в Южноморск приходит рано, уже в апреле вовсю цветут тюльпаны и цветут каштаны. В один такой день Наталья стояла в приемном покое в ожидании, когда ей вынесут новорожденного сына. Она с глубокой нежностью и осторожностью приняла из рук медсестры маленький голубой конверт, в котором лежал маленький Антошка и вышла на крыльцо роддома, где ее никто не должен был встречать. Но как только она вышла из дверей,  ее окружили невесть откуда взявшиеся братья Матвей, Леонид и их жены Ульяна и Елена. Они ее поздравляли, каждый из них хотел подержать малыша, но она ничего не понимала и смотрела только в одну строну. Там вдалеке стоял Антон. Он держал большущий букет роз и не знал, как к ней подойти. Их взгляды встретились, и Антон сделал первый неуверенный шаг в ее сторону, потом еще и вот, он уже стоит рядом с Натальей. Букет тут же из ее рук перекочевывает в руки Ульяны, а маленького Антошку уже качает на своих руках Леонид.
— Спасибо за сына! Я тебя люблю очень-очень… Вы… Ты, сын и Аленка для меня самые дорогие и родные люди…
— Прости меня за все… Я виновата перед тобой… Так поступить, как я поступила… Мне стыдно… Прости!
— Я тебя уже давно простил… Лена долго терпела и не говорила, что у тебя будет ребенок… А когда сказала, я ей сначала не поверил… Она только сказала — вот два Фомы неверующих  и ушла, хлопнув дверью… А потом ей позвонил твой бывший и сказал, что тебя увезли рожать…
— Я тебя люблю… навсегда! — ответила Наталья и прижалась к Антону.
Послесловие.
Через три недели над  Рябиновкой неслась песня: «Ах этой свадьбе было места мало, и неба было мало и земли…» Почти все жители села собрались на широком дворе дома Леонида Григорьева, а кому не хватило места,  расположились за столами  у ограды. Через открытые настежь ворота сновали туда — сюда ребятишки, таская со столов сладости. Наталья и Антон сидели, как и полагается молодоженам во главе стола. Все заметили, что они  были очень красивой парой. Между собой кое-кто говорил, как им это счастье досталось, поминая не очень добрым словом  Зинку, которая дел наворотив, а потом смылась в Москву.   Аленка сидела рядом с Натальей за столом, но иногда незаметно убегала, чтобы посмотреть спит ли ее маленький братик.
Веселая вышла свадьба, удалая. Потом ее еще долго вспоминали сельчане в Рябиновке…