Руслан
Мать Руслана умерла, когда ему исполнилось шестнадцать — выпрыгнула в окно во время белой горячки, когда он был на районной олимпиаде по химии. Как-то быстро все произошло: год назад ее сократили в институте, потом она начала выпивать, стали часто появляться странные гости, начал захаживать участковый, из дома исчезло все более-менее ценное. И вот итог. Закономерный. И как жить дальше – непонятно. Бабушка умерла пару лет назад, других родственников и не было, отец Русланом не интересовался, да и Руслан был совсем не уверен, что хочет с ним жить. Он бы предпочел как-нибудь сам справляться.
Тетка из новых маминых подруг, тетя Валя, обещала оформить над Русланом опеку, если он не будет претендовать на опекунское пособие и обойдется пенсией по потере кормильца. Он пообещал не претендовать и обойтись, и тетя Валя занялась сбором необходимых бумаг. А пока все равно пришлось собрать вещички и отправиться в детдом. Правда, разрешили продолжать ходить в свою школу. И на том спасибо.
Руслан держался молодцом, все говорили. На похоронах всплакнул, но в детдом пошел спокойным и уверенным. Раскисать было нельзя: все знали, что детдомовских, чуть что, отправляли в психушку, и пичкали там аминазином и другой дрянью. Если ребенок слишком подвижный или слишком унылый, агрессивный или непослушный, никто с ним сюсюкаться не станет. А какими из психушки выходят (если выходят), Руслан видел – были у него детдомовские знакомцы. Так что, слишком уж горевать по маме не стоило – ему еще дороги его мозги.
Несколько одноклассников проводили его до входа в Детский дом имени кого-то там, дальше порога их не пустили. Катя Ремизова плакала.
— И как ты там будешь? – всхлипнула она.
— Не хнычь, Катюха, — бодро ответил Руслан, — Я сюда ненадолго. Завтра в школе увидимся.
Он обменялся рукопожатиями с пацанами, обнялся с девочками и шагнул в казенный дом.
Все оказалось не так плохо. В унылой, окрашенной блекло-голубой краской комнате шесть кроватей, пятеро парней, если Руслана считать. С одним из соседей Руслан даже знаком – играли как-то в карты в одной компании. Встретили его не слишком дружелюбно, но вытащенная из рукава бутылка портвейна, пачка сигарет и кусок копченого мяса помогли наладить отношения. После отбоя хлебнули из горла, закусили, сыграли пару партий на деньги. Руслан не стал выпендриваться: сколько выиграл, столько и проиграл – лишь бы при своих остаться.
— С тобой девки приходили, — усмехнулся пацан с погонялом Сиплый, — Познакомишь?
— Это одноклассницы, — ответил Руслан, — Если придут сюда, познакомлю. Но вряд ли они придут.
— У нас тут тоже шмары имеются. И красотки есть.
— Некоторые всегда не против поразвлечься, — поддакнул белобрысый Ванька, — А твои одноклассницы дают?
Руслан пожал плечами. Ему не очень нравились такие разговоры. Вроде как, личное.
— Смотря кто. Смотря кому, — все-таки ответил он, — Еще партию?
Дверь в комнату резко, без стука распахнулась. Ванька в то же мгновение одним движением спрятал под старым, полинявшим покрывалом колоду и почти пустую бутылку. Руслан едва успел проследить взглядом за этими махинациями и мысленно восхитился – ловкость рук и никакого мошенничества!
В сопровождении воспитательницы в комнату вошел угрюмый парень, смуглый и коренастый. Он бросил на свободную кровать сумку и разулся.
— Устраивайся, — сказала воспитательница, — Здесь все твои старые знакомые.
Парень мельком оглядел присутствующих, на секунду задержал взгляд на лице Руслана, и сказал:
— Не все.
Потом он сел на свою кровать с ногами и прислонился спиной к стене. Воспитательница вышла.
— Это Бродяга, — коротко пояснил Руслану Сиплый.
О Бродяге Руслан слышал. А кто не слышал? Бродяга из тех, кому пришлось побывать в психушке. Поговаривали, что в прошлом году он убил двоих мерзавцев, которые изнасиловали его сестру. Еще двоих посадили, а один сбежал. И теперь Бродяга тоже сбегает, чтобы его найти и убить.
Другие говорили, что вранье это все: нет у Бродяги никакой сестры, изнасилование было, но тех двоих амбалов тринадцатилетняя девчонка сама прикончила в состоянии аффекта (так и сказано в следственных документах), а убегал Бродяга всегда, за что и отсидел свое в психушке два раза.
Ванька снова вытащил карты и бутылку. Позвали в игру Бродягу, но он отрицательно покачал головой. Было непохоже, чтобы его появление вызвало какой-то интерес у присутствующих – никто не задал ни одного вопроса: вернулся и вернулся. Бродяга тоже в разговор не вступал, а тупо смотрел перед собой.
Снова распахнулась дверь, и снова Ванька молниеносно спрятал карты и бутылку. На этот раз вбежала девчонка. Очень красивая девчонка, фигуристая. И челка модная, залитая лаком. Поговаривали, что детдомовские девчонки дают за флакон лака для волос. Может, и врали.
Девчонка подбежала к Бродяге и поцеловала его в щеку. Он раздраженно отмахнулся, сказал:
— Чего пришла? Иди отсюда.
— Сашка, ты вернулся! – весело щебетала девчонка, не обращая никакого внимания на негативный настрой Бродяги, — А я боялась, что ты в этом году снова школу не закончишь и останешься тут, и в восемнадцать тебя выпнут на улицу. А сейчас, если экзамены сдашь, тоже получишь аттестат и пойдешь в шарагу, будем в соседних общагах жить!
— Юлька, топай к себе. Я потом зайду, — сказал Бродяга.
— Смотри, зайди, ты обещал.
Юля прошла к двери, и по пути Сиплый схватил ее за руку.
— Красавица, давно мы с тобой на чердак не ходили. Проводить?
— Не сегодня — может быть, потом, — ответила Юля и вырвала свою руку.
Руслан упустил момент, когда Бродяга сорвался со своей кровати, пролетел через полкомнаты, и одним ударом уложил Сиплого на пол, тут же сел сверху и ударил еще раз. Голова Сиплого подпрыгнула и ударилась о деревянный пол.
— Саша, хватит, — строго сказала Юля и вышла.
Бродяга молча встал, подошел к раковине и умылся. Сиплый также молча поднялся с пола, лег на свою кровать и отвернулся.
— Играем? – спросил Ванька, доставая карты.
— А ему врач не нужен? – спросил Руслан, кивнув на Сиплого.
— Оклемается, — пожал плечами Ванька.
Все вели себя так, словно ничего такого не произошло. Никто не осудил ни Сиплого, ни Бродягу. Бродяга присоединился к игре, а через полчаса вышел. Руслан, немного подождав для приличия, вышел следом, чтобы поговорить в туалете.
— Это твоя сестра приходила? – начал он непринужденный разговор.
— Че? У меня нет сестры. Так, шалава, — ответил Бродяга.
— Красивая.
— Угу.
— Если я ее в кино приглашу, ты мне вмажешь, как Сиплому?
— Че? Зачем?
— Не знаю. Сиплому ты зачем вмазал?
— Потому что захотел вмазать, а не из-за Юльки, — спокойно ответил Бродяга, — Юлька блядь.
— Понятно, — осторожно сказал Руслан.
Бродяга вдруг ухмыльнулься, как будто оскалился.
— Ничего тебе не понятно.
Руслан оскорбился.
— Все мне понятно. Мне тоже в тот момент захотелось ударить Сиплого.
— И чего ждал?
— Ну, у меня все не так просто, — Руслан зачем-то начал оправдываться, — Я не бью сразу, сначала думаю, можно ли обойтись без этого, и какие последствия это может повлечь, и вообще…
Бродяга ухмыльнулся и сказал:
— У меня есть противный сладкий ликер и два лака для волос. Пойдешь со мной к девкам?
— А Юля там будет?
— Угу.
Никто из пацанов не поинтересовался, что это Бродяга достает из своей сумки, и куда это они собрались. Когда шли в девчоночье крыло, Руслан спросил Бродягу:
— А ты Юле что-нибудь привез? Ну, подарок.
— Ага. Трусы.
— Чего?
— Того. Юлька жопастая, а трусы им выдают на сорок четвертый.
Они прокрались по коридорам, и Руслан коротко постучал в комнату и стал ждать ответа.
— Ну, ты даешь, — усмехнулся Бродяга и распахнул дверь.
— Стой! А если они голые? – возмутился Руслан.
— Считай, повезло.
Но девчонки – Юля, Таня, Марина и Зухра не были голыми. Наоборот, они были при полном параде – похоже, ждали.
— Девки, это Руслан, — представил его Бродяга.
— Мы знаем, кто это, — сказала Марина, — Новенький, ненадолго к нам.
Бродяга вручил девчонкам лак для волос и ликер, а Юльке отдельно протянул бумажный пакет. Руслану было очень интересно посмотреть, как она отреагирует на такой странный подарок. Вопреки его сомнениям Юлька радостно взвизгнула:
— Труселя! Девки, смотрите, они все разные!
Руслан тоже с любопытством взглянул: обычные хлопковые белые трусы, по краям оборочки, — в серединке – рисунок. Рисунок везде разный: сердечко, звезда, плюшевый мишка, зайчик, красные губы… Девчонки рассматривали эти трусы с восторгом. Руслан сказал:
— Таким прекрасным девушкам надо дарить шелковое белье, золото и бриллианты – красоту следует обрамлять и подчеркивать.
— Ты прям поэт, — хмыкнула Зухра, — Разливайте ликер. Или поэты не пьют?
— Еще как пьют, — весело заявил Руслан.
— Атас! – вдруг шепнула Юля.
— Поэт, под кровать, — скомандовал Бродяга.
Руслан быстро забился под кровать, тут же в комнате погас свет, а через пару секунд в дверь заглянула дежурная воспитательница. Постояла на пороге, снова закрыла дверь и ушла. Свет зажегся, ликер разлили по рюмкам, завязался неспешный разговор ни о чем.
Через час Руслан заметил, что Марина сидит на коленях у Бродяги и что-то шепчет ему на ухо, потом они поцеловались. Руслан смущенно посмотрел на Юлю, Таню и Зухру, но им, похоже, было все равно.
— Вы девятый класс заканчиваете? – спросил Руслан у девочек, чтобы поддержать разговор.
— Ага, выпускаемся, летом съезжаем в общагу, — ответила Юля.
— Где продолжите обучение?
— Во второй шараге, как все, — пожала плечами Зухра, — Будем портнихами.
Юля добавила:
— Мальчики учатся на штукатуров-маляров, а девочки – на швей. Если нормальные.
— Что значит – если нормальные? – не понял Руслан.
— Нормальные — это без диагноза, — пояснила Юля безразлично, — Психи сидят тут до восемнадцати и переходят дом инвалидов. Там и помирают.
Руслан вздрогнул и машинально повернулся в сторону Бродяги. Но Бродяга и Марина исчезли.
— На чердак пошли, — пояснила Зухра, — Скоро вернутся.
— У Саши нет диагноза, — спокойно сказала Юля, глядя в пол, — Он сдаст экзамены и пойдет в шарагу, учиться на штукатура-маляра.
Марина подсела на кровать к Руслану и положила голову ему на плечо.
— Марина! – сказала Юля злобно.
Руслан подумал, что ему, пожалуй, пора. Юля к нему не подсела. И ладно, так даже лучше, и с Мариной успеется. Он допил свой ликер, попрощался с девушками и ушел спать. Засыпая, он думал о том, что хорошо бы убраться из этого места поскорее.
Софья
Лето Таня проводила у бабушки Полины – папиной мамы. Бабушка Полина была строгой дамой, водила Таню в музеи, учила чистить серебро и играть на стареньком пианино. Способностей к музыке у Тани не было, но бабушка утверждала, что любая уважающая себя девушка должна уметь развлечь общество хотя бы самыми простенькими произведениями. И, конечно, уважающая себя девушка легко отличит картину, написанную в стиле импрессионизма, от картины, написанной в стиле постимпрессионизма. И Таня послушно училась отличать.
Тане было скучно с бабушкой, бабушке было скучно с Таней. Но изменить что-то было нельзя: после развода родителей, путем долгих войн и мирных переговоров, Танин папа отвоевал лето в бабушкином доме. А после того как у мамы и отчима родились еще две дочери, мама была только рада тому, что лето Таня проведет у ее бывшей свекрови. А Таню никто не спрашивал.
Иногда к бабушке приезжал и папа – пообщаться с дочерью. Но делал это все реже после того как женился снова. Новая жена изредка отпускала с ним сына, и тогда Таня участвовала в торжественном мероприятии под кодовым названием «они же брат и сестра, должны общаться».
В этот раз бабушка Полина на третий день после приезда Тани, двадцатого мая, сама позвонила папе и попросила приехать. Бабушка явно нервничала, но Таня знала, что спрашивать, что случилось, бесполезно: если надо будет – бабушка сама все расскажет.
Папа приехал, мимоходом поцеловал Таню, сунул ей в руки куклу и закрылся с бабушкой на кухне. Таня подслушивала. Сначала говорила бабушка, но очень тихо, так, что Таня ничего не смогла разобрать. Папа ответил, не понижая голоса:
— Ну, умерла она. И что ты мне предлагаешь?
Бабушка снова что-то тихо сказала.
— Да я его не видел ни разу в жизни! Какой-то шалаве вздумалось родить, а я теперь должен всяких ублюдков в дом тащить?.. Мама, это полная чушь. Он, скорее всего, даже не от меня. Это вообще не моя проблема… Никуда я не поеду, выброси этот адрес, а если опять позвонят, скажи, что я уехал за границу, и чтобы больше сюда не названивали. Ясно тебе? Давай лучше бумажку эту, я сам выброшу. И не вздумай денег давать!
Таня быстро отскочила от кухонной двери, и тут же вышел отец и ушел, не попрощавшись. Бабушка сидела в кухне и задумчиво смотрела перед собой. В конце концов, пожала плечами и сказала сама себе:
— Надо же, как завелся. Можно подумать, мне нужен этот мальчик, воспитанный улицей. Меня попросили передать – я передала. Нет — так нет.
Таня тихо вышла во двор и заглянула в урну у подъезда. Там лежала одна единственная бумажка – листок из блокнота, исписанный ровным бабушкиным почерком. Таня вытащила эту бумажку и прочитала: «Руслан Михайлов, 16, тел. 3-16-54, г. Е-рг, ул. Шамшиных, д. 18, кв. 49».
Таня аккуратно сложила этот листок и убрала в карман. Ее наполняло какое-то странное чувство: есть кто-то, возможно, похожий на нее, кого любят еще меньше. Отец даже не стал делать вид, что этот мальчик, Руслан, ему нужен. Мама у него умерла. Бабушка считает, что свой долг выполнила, поставив этот вопрос, и вздохнула с облегчением от того, что на нее не навесят еще одного подростка. Тем более, что этот мальчик вряд ли изъявил бы желание музицировать и отличать импрессионизм от постимпрессионизма.
Таня несколько дней обдумывала все это, пыталась представить себя на месте этого мальчика, размышляла, что лучше – детский дом или непонятно откуда появившийся отец, который до этого не проявлял никакого интереса, а в 16 лет вдруг решил повоспитывать и позаботиться?
Когда все эти размышления и переживания достигли критической массы, Таня села за массивный письменный стол бабушки Полины, взяла ручку с тонким стержнем и на хорошей плотной белой бумаге написала письмо.
«Здравствуй, дорогой Руслан.
Мы с тобой не знакомы, хотя, по всей видимости, являемся родственниками по крови. Я знаю, что твоя мама умерла, и прошу принять мои искренние соболезнования. Мне очень жаль, что отец не счел нужным позаботиться о тебе. Однако у меня есть предположение, что ты бы не очень обрадовался перспективе бросить свою школу, друзей, город и уехать непонятно куда с незнакомым человеком.
Мне не хотелось бы, чтобы ты считал, будто твоя жизнь сложилась бы лучше, если б отец принял другое решение. Поверь мне, в твоей жизни не стало бы больше любви. Больше внимания – да, возможно. Но я не уверена, что внимание такого рода было бы тебе приятно – скорее, наоборот.
Честно говоря, я тебе даже немного завидую. Ты можешь не питать иллюзий по поводу того, что у тебя есть семья, частью которой ты являешься. Увы, я знаю, что это такое – всем мешать, у всех вызывать раздражение. В какой-то момент становится абсолютно ясно, что никакими усилиями нельзя заставить других любить и ценить тебя. Я надеюсь, что тебе встретятся люди, которые искренне захотят быть рядом с тобой, руководствуясь симпатией или любовью, а не чувством долга. Уверена, что ты этого заслуживаешь.
Я не думаю, что мы с тобой когда-нибудь увидимся: это маловероятно по многим объективным причинам. Но я хочу, чтобы ты знал: я хочу поддержать тебя хотя бы на расстоянии и пожелать тебе всего самого лучшего. Обратный адрес не пишу, так как не думаю, что у нас может сложиться продуктивная переписка.
Большой тебе удачи в жизни и всего самого лучшего.
Твоя, возможно, сестра Татьяна».
Письмо сложила в свою дорожную сумку. Перед отправкой надо было поговорить с бабушкой, хотя именно с бабушкой разговаривать было труднее всего. Для разговора Таня выбрала время вечернего чая – после ужина, перед сном, когда тяжелую пищу есть нельзя, но пара печенек не повредит.
— Баба Поля.., — неуверенно начала Таня.
— Что, девочка?
— Кто твоя семья?
Бабушка Полина на секунду задумалась, нахмурилась, а потом ответила:
— Твой дедушка Петя. Покойный. Мама моя, покойная. Баба Аня.
Баба Аня – сестра бабы Полины. Почти каждый день бывала в гостях.
— Мой папа? – задала Таня наводящий вопрос.
— Разумеется, — вежливо ответила баба Поля, — И ты, конечно. И Славик.
— А кто моя семья? – спросила Таня. Вопрос этот прозвучал торжествующе, почти как утверждение.
Бабушка Полина смотрела в чашку с чаем, словно надеясь в чаинках прочитать ответ. Потом ответила фальшивым голосом:
— Твои родители, сестры и брат, я.
— Какая большая у меня семья, — сказала Таня с нотками сарказма в голосе, — И все меня любят.
Бабушка Полина покрутила чашку.
— Не важно, кто любит тебя. Важно, кого любишь ты,- наконец, сказала она.
— Я тебя люблю, — быстро сказала Таня. Слишком быстро.
— Но этого мало, так? – улыбнулась бабушка Полина, — Чего-то не хватает?
Теперь Таня опустила глаза в кружку и молчала.
— Что ж, — сказала бабушка спокойно, — Нам всем чего-то не хватает. Может быть, ты найдешь это недостающее. Только дай мне знать, если найдешь и решишь променять на это все, что у тебя есть. Я поддержу. Моя мама, дочь белогвардейца, так и сделала, а иначе и меня бы не было. А если не найдешь, то не бросайся тем, что имеешь. Это глупо. Поняла?
— Да, бабушка, я поняла.
Таня отправила письмо Руслану только в августе, через два месяца после того как написала, с железнодорожной станции, по пути домой, чтобы по штемпелю на конверте нельзя было определить обратный адрес. Может быть, он и есть то самое, недостающее, но если нет, то лишние проблемы ей не нужны.
После этого она часто думала о том, получил ли письмо Руслан, не было ли глупостью вообще что-то писать. Или, может быть, стоило указать обратный адрес – а вдруг бы он ответил? Но тогда непременно возникли бы проблемы с мамой, а мама и так редко бывала Таней довольна, уж лучше не рисковать.
Иногда она думала – а не написать ли еще одно письмо, но останавливала себя: глупо писать в никуда. Одного раза вполне достаточно.
Юлия
С утра Юля переминалась с ноги на ногу у столовой, чтобы как бы случайно столкнуться с Бродягой. Едва появившись, он буркнул:
— Опять без дела шляешься.
— Я за тобой скучала, — призналась Юля.
Саша хмуро фыркнул себе под нос. Юля шла рядом с ним, примериваясь к широкому шагу, села за стол напротив него и возмутилась:
— Ты скажешь хоть что-нибудь?
И тут же испугалась, что Сашка сейчас пошлет ее куда подальше, и у нее совсем-совсем никого не останется. Тогда лучше б и не возвращался. Юля бы знала, что он у нее есть, просто где-то очень далеко.
— Помнишь новенького? – спросил Саша.
— Поэта? Ну.
— В кино тебя позовет.
— Зачем? – удивилась Юля, распахнув глаза.
Саша не ответил, только презрительно фыркнул.
— Меня еще никто ни разу не приглашал в кино, — сказала она.
Саша снова фыркнул.
— И как с тобой разговаривать? – насупилась Юля, — Ты не хочешь, чтобы я с ним ходила?
— Твое дело, — буркнул Саша.
— Значит, пойду, если позовет. А потом покажу ему, какой классный вид открывается с нашего чердака.
— Дура, — сказал Саша и допил свой чай, — Я к завучу, увидимся в обед.
А в обед Руслан позвал Юлю в кино на пятичасовой сеанс, и Юля согласилась. Показывали комедию про двух влюбленных. Юле фильм очень понравился.
— Я думала, мы пойдем на фильм с Чаком Норрисом, — сказала она Руслану, когда они шли обратно к детдому.
— Не очень–то романтическое кино, — ответил Руслан, — А ты любишь боевики?
— Не-а.
— Я так и подумал, поэтому и выбрал другой фильм.
— Ты — супер, — сказала Юля.
— Спасибо. Ты тоже.
Руслан открыл перед ней входную дверь и пропустил вперед, но на лестнице немного обогнал.
— Пойдем на чердак, — предложила Юля. Сама предложила, и это кое-что значило.
Руслан остановился и повернулся к ней.
— И зачем же?
— У нас это называют «смотреть на звезды». Или «играть в любовь», — ничуть не смутившись, объяснила Юля.
Руслан задумчиво прикусил нижнюю губу. Юля понимала, что он хочет пойти. Но не пойдет, это тоже было понятно. Непонятно было – почему не пойдет.
— Мы почти не знакомы, — натянуто сказал он, немного подумав, — И ты ничего обо мне не знаешь. Почему бы нам завтра не пойти поесть мороженого в Чародейку?
— Не поняла, — сказала Юля. Она и в самом деле не поняла, — Ты не хочешь, что ли?
Такое было с ней впервые – парень потратился на неинтересное ему кино, собирается потратиться еще и на мороженое, но трахнуть ее отказывается. Извращенец какой-то. Или больной.
— А ты хочешь? – спросил Руслан.
Об этом Юлю никто никогда не спрашивал – мало ли, чего она хочет. К тому же, ясно, что если сама зовет, значит, не против. Точно ненормальный извращенец.
— Ну, я не знаю, — осторожно ответила она, — На кино согласилась – значит, согласна на остальное.
— Ты же не хочешь сказать, что ляжешь в постель с любым, с кем посмотрела фильм? – улыбнулся Руслан краешком губ.
— Да какая там постель, на чердаке-то, — махнула рукой Юля, — старый матрас в углу, и все. В чем проблема?
— В том, что ты не хочешь, — сказал Руслан спокойно.
— А тебе-то откуда знать? – возмутилась Юля, — Если я говорю, что хочу, значит, так и есть. И нечего тут.
— Хорошо. Пусть так, — медленно сказал Руслан, — Но не на чердаке ведь, да? Я скоро отсюда съеду, и в моем распоряжении будет хата. Приглашу тебя в гости, договорились? А завтра пойдем есть мороженое.
— Ну, ладно, — сказала Юля. Собственно, ничего другого она и не могла сказать – Руслан не оставил ей выбора.
Она была ошарашена и не знала, как надо себя вести в таких случаях. Как будто в кино про первую любовь пионеров. Или даже больше похоже не любовный роман, где дамы в кринолинах и рыцари со шпагами – Юля таких не читала, но ей Маринка рассказывала. А Маринке рассказывала Настя. И Юля зачем-то сделала реверанс. Руслан посмотрел удивленно, и она, окончательно смутившись, поцеловала его в щеку и убежала по коридору, чтобы добраться до комнаты мальчиков первой и вызвать Сашу на поговорить.
Конечно, Бродяге не понравится, если она придет, но дело важное. Так что, потерпит. Когда она вбежала, Саша лежал на кровати и смотрел в потолок.
— Сашка, иди сюда, быстро, — позвала Юля, и он тут же пошел за ней.
Юля бегом провела его вперед по коридору, к другому лестничному пролету, чтобы не столкнуться с Русланом. Захлопнув дверь на лестничную клетку, она отдышалась и заявила:
— Он не захотел.
Сашка смотрел на нее спокойно, безразлично и устало, словно отбывая повинность.
— Кто не захотел?
— Руслан.
— Чего?
— Ну, чего-чего? Того самого, — разозлилась Юля, — Кино посмотрели, лимонаду попили, сюда вернулись. Завтра мороженое пойдем есть. В Чародейку. Понятно?
— Нет.
— Вот именно! И мне непонятно. Он маньяк. Или больной.
— Почему?
— Саша, ты дурак? Объясняю же тебе. Кино, лимонад, мороженое. Сказал, что остальное потом, когда в гости позовет. Там он меня и убьет.
— Так не ходи.
— Куда не ходить?
— Домой к нему не ходи.
Юля яростно сжала кулаки.
— Саша, ну как это – не ходи? В кино пошла, мороженое есть пойду, а домой откажусь? Ты башкой своей подумай – как это называется?
— От мороженого откажись.
У Юли глаза наполнились слезами.
— Ты специально надо мной издеваешься, да? Меня, может, первый раз в жизни мальчик позвал в кино и в Чародейку, а ты мне запрещаешь!
На какое-то мгновение на лице Саши промелькнуло удивление.
— Я не запрещаю. Это ж ты говоришь — убьет.
— Ты совсем дурак, да? Если б он хотел меня убить, он бы и на чердаке убил! Не надо меня пугать! Зачем ему меня убивать?
— Юля, тебе от меня чего надо? – устало спросил Саша.
— Чтобы ты сказал, что мне делать!
— Да делай, что хочешь.
Юля всхлипнула и шмыгнула носом. Саша поморщился, настороженно огляделся вокруг и быстро обнял ее, потом прижал спиной к холодной стене и быстро расстегнул свои брюки. Юля обхватила его ногой за спиной и закрыла глаза и сама отодвинула вбок трусики.
— Чего ревешь, дура? – отрывисто зашептал Саша ей в ухо, мимоходом покрывая быстрыми поцелуями ее шею и щекк, — Ты радуйся. Нормальный парень, домашний. В кино позвал, на чердак не тащит. Успокойся. Ты лучше расскажи девкам про кино и про Чародейку. Пусть от зависти удавятся.
— Точно! – ответила Юля и прикусила мочку его уха, — Даже если он потом меня убьет, сейчас-то я с ним типа встречаюсь. Это круто. Реально круто.
Саша одернул ее юбку, быстро поцеловал в губы, и Юля радостно побежала в девичье крыло, чтобы рассказать девчонкам о своем первом в жизни настоящем свидании. А на следующий день девчонки специально сбежались посмотреть, правда ли Руслан-поэт поведет Юльку-красотку в Чародейку.
И Руслан не просто повел – он где-то достал белую розу и протянул ее Юле на выходе из детдома. Юля с трудом удержалась от повторения реверанса – только покраснела и пробормотала спасибо. У калитки она оглянулась на детдом и увидела в окне второго этажа Сашу – он смотрел в их сторону. И Юля помахала ему розой.
Вечером, после возвращения из кафе, к Юле подошел Ванька и приобнял за талию.
— Давно мы с тобой, красотка, на звезды не смотрели.
— Не сегодня, — сказала Юля.
— Завтра?
— Может быть.
Юля не была уверена в том, что может трахаться с другими, если ест мороженое с Русланом. Что, если он будет против? Ладно еще, если против Ваньки, но как быть с Бродягой? Сказать ему, что теперь она с Русланом, и больше ему давать не будет? Бродяга не обидится, но когда Руслан Юльку убьет или, того хуже, бросит, — вот они все поржут над ее тупостью – и Ванька, и Бродяга, и остальные.
Юля не любила мучиться сложными вопросами, и поэтому сразу отправилась Руслана искать. Он был в общей комнате, читал какую-то книгу, не учебник даже – просто книгу. Нечасто такое увидишь.
— Вот ты где, — сказала Юля, — А я тебя искала.
— Присаживайся, — предложил Руслан.
— Я не могу встречаться только с одним парнем, — сразу перешла к делу Юля, — Я хожу на чердак, с кем хочу.
— Понимаю, — сказал Руслан.
— Что это значит – понимаю?
— Это значит, что я тоже встречаюсь, с кем захочу. Не только с тобой. Если ты не против.
— Я не против, — улыбнулась Юля.
У нее отлегло от сердца. Потерять Руслана ей совсем не хотелось. Уж лучше пусть трахает других потому что она ему разрешает – так спокойнее. И у нее всегда будут другие варианты. И Бродяга никуда не денется.
Александр
Руслан не заглядывал в почтовый ящик – он ни с кем не переписывался. И он мог бы не получить того письма, если б не Саша. Именно он, зайдя к Руслану с парой бутылок пива – выпить и посмотреть телек, – увидел белый уголок, торчащий из почтового ящика. Он ловко подцепил этот уголок и вытащил конверт.
Теперь у Саши был официальный повод зайти – скажет, что проходил мимо, и почтальон попросил занести письмо. Глупый повод, но хоть какой-то.
Поэт всегда звал Бродягу заходить, и Бродяге нравилось тусоваться с Поэтом. Но из-за Юльки Саша дергался. Он давно ее не трахал – не больно-то и надо. Но Юлька успела растрепать Поэту про их отношения, и теперь Сашка чувствовал себя не очень уютно – мало ли, может, Поэт ревнует, или еще чего… Нельзя же объяснить словами, что он на Юльку видов не имеет – в том плане, что другие девки для потрахаться ему нравятся больше. А с Юлькой совсем другое важно.
Юлька в этот день была на дне рождения у девчонки из общаги, и Руслан накануне специально зашел к Бродяге, чтобы позвать его к себе – как раз футбол должны были показывать. Саша буркнул, что подумает – может, и зайдет, если делать нечего будет. И зашел. Тем более, что так удачно повод появился – письмо это.
Руслан взял конверт и покрутил в руках.
— Странно, не написано, от кого и откуда, — сказал он, — Мне не от кого писем ждать.
— Открой и прочитай, — пожал плечами Саша.
— Угу, — Руслан аккуратно разорвал конверт, — в холодильнике есть сыр, можешь нарезать, пока я читаю.
— Ты ж его не ешь, — хмуро сказал Саша.
— Тебе купил. Решил, что если буду держать в доме сыр, ты будешь чаще заходить, — Руслан усмехнулся.
Саша прошел на кухню и открыл в холодильник. И правда, на полке лежал свежий кусок сыра. Саша нарезал сыр, открыл пиво и притащил все это в комнату. Руслан читал письмо.
— От кого это? – спросил Саша.
— Сложно сказать, Бродяга, — Руслан протянул Саше письмо, — Вот, почитай.
Саша начал читать. Письмо было красивое, но очень замудренное. Он прочитал пять строчек и спросил:
— Это из книжки какой-то?
— С чего ты взял? Написано-то мне, и про меня. Нет, это настоящее письмо от настоящей девочки Тани.
Саша продолжил читать.
— У тебя ж батя есть?
— Ну, есть. Только он у меня в метрику не записан, и тетя Валя, когда мать умерла, пыталась денег отжать со всех мужиков, с кем мать когда-то мутила. А наивная девочка не так поняла. И меня пожалела. Ясно?
— Угу. Чушь это все.
Руслан взял письмо и снова пробежал его глазами.
— Почерк хороший, написано грамотно. Я бы не отказался от такой сестры. Хорошая девчонка.
Саша пожал плечами. Он не видел смысла обсуждать то, чего нет. Он бы, может, тоже не отказался от сестры, которая умеет так красиво писать. Или вообще от сестры. Если они с Юлькой не трахались, можно было бы считать ее сестрой. Типа.
Саша заметил, что Руслан не выбросил это письмо, а аккуратно сложил и спрятал в карман.
— Эта девка – просто дура, — сказал он устало, — Сиплый сказал, вы там мутите чего-то с Барыгой. Не связывайся.
Руслан отхлебнул пива и задумчиво повертел в руках бутылку.
— Я знаю, что Барыга тебе не нравится, — сказал он Саше, — Но дело верное. На сто раз все перепроверили: охраны нет, сигналки нет. А я на мели, ты же знаешь. Вчера цыганки цепочки принесли, а мне купить не на что. Сегодня сдал переплав, а цыганки те цепочки уже сбагрили, пришлось дороже взять на толкучке. Мне капитал свободный нужен, чтобы крутиться, ясно?
Саша вздохнул. Капитал всем нужен. А ювелирку грабить – последнее дело. Руслан быстро переплавляет, но если спалят – то без вариантов.
— Кинет тебя Барыга. Не ходи.
— Ты слишком подозрителен, Бродяга. Никому не веришь, а зря. В одиночку ничего не провернешь.
— Давай со мной лучше, в ночь.
— Колеса скручивать? Мороки много, бабок мало. Не для меня это, ты же знаешь. Неквалифицированный труд.
Саша хотел презрительно нахмуриться, а вместо этого улыбнулся. Он такой, Руслан этот. Книжки читает, золотишком промышляет, в покере сечет… Весь такой нежный, прямо как поэт, чтоб его…
— Ночевала тучка золотая, — сказал Саша.
— В смысле? – удивленно спросил Руслан.
— Это все, что я знаю из стихов. Не весь стих, ясное дело, только начало – ночевала тучка золотая. Дальше не помню.
— На груди утеса-великана, утром в путь она умчалась рано, по лазури весело играя, но остался влажный след в морщине старого утеса, одиноко он стоит, нахмурился глубоко, и о чем-то плачет он в пустыне, — легко, не задумываясь, оттараторил Руслан.
— Точно, поэт, — буркнул Саша.
— Это не мои стихи.
— Еще не хватало, чтоб твои.
— Знаешь, чьи?
— Да похуй.
Начался футбол, и Руслан сделал погромче телевизор. Но через минуту снова сделал тише и спросил:
— Бродяга, хочешь, я с тобой в мае поеду?
— Нет, — резко ответил Саша.
Он уже жалел, что сказал Руслану о своих планах летом поездить по стране да подработать в бывшем колхозе – год назад неплохо вышло, и звали снова. Само собой, Руслан понял, что Саша будет искать Гундяя — того, что сбежал тогда. И тоже хотел искать. Да вот помощи-то он него никакой не будет – только сопли да чувства. Поэт он и есть поэт. Так-то он нормальный пацан, но с Гундяем Саша сам планировал разобраться. Его это дело, личное.
— Почему нет? – спросил Руслан.
— Отъебись, — отмахнулся Саша, — Сказал же: нет, и все.
— Тебе никогда не хочется поговорить об этом?
— Нет. Отъебись, сказал.
— Ладно, давай футбол смотреть, — и Руслан снова сделал громче.
Саше в этот момент хотелось разбить ему морду. Поговорить! Ага, может, поплакать ему тут еще?
Ночью не пошел сразу домой, завернул в женскую общагу, шепотом позвал Юльку. Сначала откликнулась Катерина – у нее кровать была ближняя к двери:
— О, Бродяга пришел. Иди сюда, Бродяга, я такая пьяная…
— Так проспись, — буркнул Саша, — Красотка! Иди сюда!
Юлька неохотно поднялась, накинула халат и, пошатываясь, вышла в коридор.
— Нажралась? – спросил Саша.
— Тебе че надо? – вздохнула Юля, держась за стену.
— Поговорить.
— Пойдем.
Они спустились в закуток под лестницей, сели на деревянную скамейку, и Юлька опустила голову на Сашино плечо. Саша оглянулся вокруг и тихо начал говорить:
— Если у тебя хоть капля мозгов есть, ты выйдешь за Поэта. А у меня тогда никого не останется. У вас будет семья, дети. А я? Мне тоже надо будет жениться. Вот Катерина с тобой в комнате живет. Я могу позвать ее в Чародейку. В кино. У Поэта спрошу – он скажет, куда лучше. Женюсь – дадут комнату. Дети будут. Пойду работать. Ясно?
Юлька помолчала, обдумывая то, что услышала. Долго молчала. И все-таки ответила:
— Катерина дура. Она не будет воспитывать ребенка. Знаешь Ритку? Она родила и просто ушла из роддома, без младенца. И правильно сделала. Я бы также поступила. Я выросла в детдоме, и ребенок вырастет. И тебе это не надо.
— Ты не выросла в детдоме, — сказал Саша, — Ты до пяти лет с матерью жила.
— И что? Жрать хотела все время. А тебя кормили пять раз в день.
— Если ты залетишь, то родишь и бросишь ребенка? – спросил Саша.
— Смотря от кого залечу.
— Да пофиг. Выкрутимся.
— Посмотрим. Ты продолжай, рассказывай. Я не хотела перебивать. Ты говорил, что хочешь заставить какую-нибудь девку от тебя родить, чтобы она никуда не делась, и с тобой всю жизнь жила.
— Я так не говорил.
— Говорил. Только по-другому. Что ты можешь дать даже дуре Катерине? Ничего. Ей одной будет лучше, чем с тобой.
— Я знаю. А как же я?
— У тебя есть я.
— У тебя есть Поэт.
— Не больше, чем у тебя. Он половину нашей общаги перетрахал. Мне все равно.
— Ты тоже та еще блядь.
— А я не спорю. Ты не бойся. Никуда я не денусь. Но если ты с Катериной захочешь замутить, я не против.
— Хорошо.
— Было бы здорово, если б ты кого-нибудь полюбил.
— Ты в это веришь? – спросил Саша.
— Во что?
— В любовь.
— Да.
— И что?
— Это же ты хотел со мной поговорить. Вот и говори.
— Ты влюбилась в Поэта.
Юля то ли фыркнула, то ли всхлипнула.
— Да в него вся общага влюбилась. И что с того?
— Общага – это общага. А ты – это ты.
— Да уж. Это я перед девками могу пальцы гнуть – типа меня он больше всех любит. Но я-то знаю, что я за дверь – у него другая.
— А у тебя?
— И у меня! Вот и вся любовь.
— Угу.
— Все, больше не хочешь говорить? – вздохнула Юля, — Я все испортила?
— Нет. Если вы с Поэтом разругаетесь, что мне делать?
— Ничего. Я знаю, что он типа твой друг. Меня это не касается. Я не против. Даже если разругаемся.
— Хорошо, — кивнул Бродяга.
— Хочешь? – спросила Юля и расстегнула пуговицу на его рубашке.
— Нет, — убрал ее руку, — Ты пьяная.
— Как хочешь, — пожала плечами Юля, — Не уезжай весной.
— Не указывай мне.
— Если ты его найдешь, то убьешь. И тебя посадят. А на зоне ты сдохнешь.
— Скорее, Поэт на зоне сдохнет. Он с Барыгой дела мутит.
— Угу. Я ему говорила.
— Я тоже. Не слушает. Думает, что умнее нас, — процедил Сашка сквозь зубы.
— Так он ведь умнее, это правда. Просто не понимает. Опыта мало.
— Угу.
После этого вечера он две недели к Руслану не заходил, а в общаге едва здоровался и уходил сразу. Очень боялся, что Руслан опять предложит поговорить – а он уже наговорился. А потом прибежала заплаканная Юлька и сказала, что Руслана взяли на ювелирке. А ведь говорили ж ему – не связывайся с Барыгой. Дебил.
