Мы просто лежали. Мы лежали и он обнимал меня. Обнимал так крепко, как никто другой; как маленькие дети прижимают к себе любимую игрушку, когда им страшно ночью; как ты обнимаешь подушку, одновременно рыдая в нее от боли; как ты прижимаешь к себе окоченевшего от холода котенка, для того чтобы согреть. Я прижималась к нему, ведь он такой добрый и сильный, мягкий и нежный, ласковый и родной, теплый и до ужаса любимый.
Мне становилось нечем дышать, от одной мысли, что он сейчас рядом. Нам никто не был нужен. Нас не волновало ничего. Кроме друг друга.
У него очень мягкие губы. Они такие воздушные и сладкие, словно взбитые сливки; вечно целовала бы их. Так нежно-нежно и робко прикасаясь к ним своими губами, боясь сделать резкие движения.
Мы разговаривали мало. Не нужно было слов. Не нужно было ни-че-го. Нам хватало друг друга. Хватало тех прикосновений и поцелуев. Этого было достаточно, чтобы мы могли себя почувствовать самыми счастливыми в мире. Именно здесь и сейчас. Здесь и сейчас. Здесь. И. Сейчас.
Он целовал меня, якобы невзначай. Эти его поцелуи, будто парализовывали всю меня кроме области губ. Моя «крыша» съезжала от того, что я чувствовала его дыхание. Окунувшись в этот океан эмоций, мы наслаждались этим моментом, как последним.
Я часто любила уткнуться носом в его грудь. У меня сносило голову от его запаха. Я очень любила его нюхать. Этот запах был до боли родной. Это сравнимо с тем ощущением, когда ты чувствуешь запах из детства.
Я знала, что он любит меня сильнее, чем свои гитары. Он знал, что я люблю его сильнее, чем вишневый сок.
«Он знал, что я люблю его сильнее, чем вишневый сок.»
Сдается мне, вишневый сок вам больше по душе.
🙂
@ Uliss13:
Об этом не может быть и речи. 🙂
Хочется спросить: а дальше?
а дальше прошли девять месяцев и я родила ему сына…. хоть мы просто лежали.
похожая ситуация описана у Кати Огнерубовой в рассказе «Про девушек и тараканов». Там изящнее