Слона на скаку остановят и хобот ему оторвут. Часть 1

Все что случалось с Людмилой, всегда выходило за рамки до­пустимого. Жизнь играла с ней по-крупному. Если везло-то так, что все окружающие просто впадали в транс, но если уж не вез­ло, то так, что в транс впадала она. Сейчас у нее шла полоса невезения. А началось все с того, что она, как говорят, поя­вилась не в то время и не в том месте. А именно, у себя на лестничной клетке в час ночи. Людмила вернулась с дружеской попойки, которую устроила ее подруга Танька, в честь своего начавшегося отпуска и предстоящего на следующий день отбытия в Германию к родственникам. Компания собралась шумная. Весе­лились как перед погибелью. Мужчины изрядно набрались и Людмилин ухажер Мишка, тоже. Он был не в состоянии провести Люд­милу домой, по той простой причине, что крепко спал под сто­лом, в обнимку с толстым черным Танькиным котом Мартыном.

Мишка влез под стол поговорить с Мартыном о жизни. Он объя­снял коту, что теперь, целый месяц, тот будет жить под опекой Мишки и Людмилы. Заверял Мартына, что ему будет отлично и не надо скучать по своей хозяйке. От Мишкиного пьяного бормо­тания кот уснул и Мишка, вскоре, тоже.

Людмила пыталась Мишку растолкать, но это оказалось абсо­лютно невозможно.

-Пусть дрыхнет, — махнула на него рукой Танька. — Хочешь, тоже оставайся у меня. А не хочешь, я вызову такси. Решай.

-Лучше такси. Ты всех этих идиотов и до утра не поразго­няешь, а я хочу спать. Мне эта пьяная толпа уже на нервы дей­ствует.

-Выпивка кончилась, закуска, тоже, так что, сейчас рас­ползутся по хатам. Оставайся.

-Они еще три часа будут трепаться о футболе и о политике. Нет. Я хочу домой.

Танька вызвала такси, вручила Людмиле ключи от своей квар­тиры, еще раз проинструктировала, чем кормить любимого Марты­на, и сколько раз поливать цветы. Написала телефон, по кото­рому звонить «в случае — чего».

Но, в каком именно случае надо звонить, не уточнила. Навер­ное, если произойдет наводнение, землетрясение или… украдут Мартына. По другой причине Людмила точно звонить не станет.

Такси довезло Людмилу до подъезда. Она расплатилась и нап­равилась к себе.

-Может провести до двери? — прокричал вслед водитель.

-Да нет, спасибо. У нас здесь тихо и лампочки везде го­рят. Я не боюсь, — отказалась Людмила.

-Тогда, до свидания, — улыбнулся молодой таксист и помахал Людмиле рукой.

Она поднялась на третий этаж. Поднималась потихоньку, сту­пая только на пальцы. Дело в том, что на каблуки босоножек Людмила поставила новые набойки. Они металлические и цокают так, что просто ужас! Среди ночной тишины их будет слышно не то что в каждой квартире, а и в следующем подъезде. Все-таки, час ночи. Надо думать и о соседях.

Людмила остановилась у своей квартиры и так же тихо, не про­изводя никакого шума, открыла дверь. И в эту минуту, распах­нулась дверь квартиры напротив. Из нее показались два амбала, вытаскивающих под руки труп хозяина квартиры. В том, что это труп, сомневаться не приходилось. Людмила успела рассмотреть дырку в голове соседа. Такая дырка говорила сама за себя. С такой дыркой жить невозможно, это уж без сомнений!

Людмила ойкнула, тут же нырнула в свою квартиру, и захлоп­нула за собой дверь. Она испугалась, но не до потери рассуд­ка. Защелкнув еще и запасной замок, прильнула к глазку, и вся превратилась в слух. Из квартиры убитого вышел еще один тип. Те два, что-то шепотом ему сказали и показали на Людмилину дверь. Как Людмила не прислушивалась, абсолютно ни одного слова не расслышала. Третий выслушал их и махнул рукой, чтобы они несли тело вниз, а сам остался на лестничной площадке.

Людмила не стала ждать продолжения. Вломится он сейчас через дверь, или кто-нибудь из них заберется к ней через балкон, разницы не будет. Но то, что они постараются избавиться от свидетеля — это факт. Лучше бы она топала по лестнице, как ло­шадь. Эти сволочи услышали бы ее шаги и переждали, пока она не скроется в своей квартире. А так, они ее не слышали, и что называется — нарвались. Теперь, похоже, ее ожидают крупные неприятности. Выход один. Надо срочно сбегать отсюда, не те­ряя ни одной минуты.

Она включила свет. Быстро вытащила со шкафа спортивную сум­ку. Бросила в нее документы, деньги и кое-какие свои вещи. Путь был только один. Через свой балкон — на соседний. Потом через соседскую квартиру в соседний подъезд и попытаться уд­рать. Если она сейчас не успеет, то уже не успеет никогда.

Людмила выключила свет и вышла на балкон. Балкон выходил не в сторону подъезда, а на проспект. Было тихо и пусто. Инте­ресно, куда эти бандиты потащили труп? Людмила не могла при­помнить, стояла ли какая-нибудь машина, когда она подъехала сюда на такси. Но, не на мусорку же они его поволокли? Наверное, загрузили уже в багажник какой-нибудь машины. А раз заг­рузили, значит, сейчас займутся ее персоной. Значит, нечего стоять и размышлять. Надо быстрее отсюда выбираться.

Людмила перелезла на соседний балкон. Дверь в квартиру не заперта. Еще бы. На улице жара стояла весь день и только на ночь на город опустилась прохлада. У всех сейчас открыто все что можно: и окна, и балконы.

В квартире жила одна старушка. Она уже и слеповата, и глухо­вата. Главное, ее не разбудить и не испугать.

Войдя в чужую квартиру, Людмила закрыла балконную дверь на шпингалет. Тихонечко прошла в коридор, открыла входную дверь и, выскользнув в подъезд, захлопнула дверь в бабкину квартиру.

Теперь встал вопрос, а как же выйти из подъезда? Этот по­дъезд, так же, как и ее собственный, все равно выходят в один двор. И если эти типы толкутся во дворе, то увидят ее, из какого бы подъезда она не вышла. Что же делать? Может забрать­ся на крышу и засесть там за какой-нибудь надстройкой? Ну, уж нет! Людмила и днем боялась взбираться на крышу, а ночью… б-р-р! Она поежилась. А может лучше забраться в подвал? Тоже нет. Во-первых, там воняет, а во-вторых, там могут жить крысы. Крыс и бандитов, она ставила на одну ступень. В ее понятии, это была абсолютно равнозначная угроза. Но не стоять же здесь на лестничной клетке и дожидаться, пока сюда, в конце­ концов, придут бандиты. А они рано или поздно сюда придут. Не найдя Людмилу в ее квартире, они сообразят, куда она мог­ла деться и повторят ее путь.

Все это Людмила прокачала за пару секунд. Да, вот когда не помешала бы шапка-неведимка. Но, увы, таковой в наличии не имеется. Значит, выкручиваться надо, пользуясь тем, что есть.

Людмила быстро сняла босоножки и вбросила их в сумку. Боси­ком взбежала на последний этаж и через люк выбралась на кры­шу. Лучше уж крыша, чем подвал с крысами.

На крыше оказалось совсем даже не страшно. Людмила осмотре­лась. При свете луны все прекрасно было видно. Крыша была плоская и поделена на секции. Каждому подъезду соответство­вала одна своя секция. Отделялись они полуметровыми баръер­чиками. Кроме того, торчали трубы воздуховодов, несколько бу­дочек входов-выходов в сами подъезды и множество антенн. При желании, всю крышу два человека осмотрит за десять минут. Особо спрятаться здесь негде. Значит, надо дойти до крайнего подъезда и, спустившись вниз, попробовать выскользнуть из не­го. Людмила вспомнила, что там, у крайнего подъезда растет вьющаяся роза. Под ее прикрытием вполне можно добраться до угла дома. А если добраться до угла, считай уже на воле.

Она благополучно спустилась с крыши в подъезд. Потом, осто­рожно высунула голову из подъезда на улицу. Осмотрелась. Ни машин, ни людей нигде видно не было. Тишина и ни одной живой души. Странно. Неужели эти типы плюнули на нее с высокой ко­локольни и убрались со своим трупом, в неизвестном направле­нии? Ой, что-то мало в такое верилось!

И тут Людмилу осенило. Бандиты могли разделиться на две бригады. Одна — обшарит крышу, подвал, ну и, конечно же, ее квартиру. А другая, засядет у выхода со двора. Выход то со двора один. Из какого бы подъезда ты не вышел, а выйти со двора можно только одним путем. Ну и что теперь? Позвонить в какую-нибудь квартиру, и попроситься переночевать, под пред­логом, что потеряла ключ, а ломать среди ночи дверь не хочется, чтобы не будить соседей? Но кто ей откроет сре­ди ночи? Людмила посмотрела на часы. Двадцать минут второго. Соседей она почти всех знает, и они ее знают. Как ни как, а всю жизнь прожила в этом доме. Но, все равно, будить кого-то среди ночи — неудобно. И тут Людмила вспомнила про Верку. Вер­ка, это местная алкоголичка. Она проживает на втором этаже в этом же подъезде. Верка — это конечно еще тот экземпляр! Нигде не работает, но за какие-то шиши постоянно пьет. Верка года на три старше Людмилы, но выглядит старухой. Всегда грязная, пьяная, вонючая и по своему, несчастная.

Верка иногда звонит к Людмиле и просит то хлеба, то стакан постного масла, то несколько картошин. Людмила дает. Жалко ей эту дуру. Иногда дает и немного денег. Но деньги дает редко. Потому что Верка тут же их пропивает и опять сидит голодная. Как-то Людмила собрала свои старые, но еще вполне прилич­ные свитера, платья, джинсы и отволокла их Верке. Ходит ведь в каком-то тряпье и рванье. Та, слезно благодарила, а потом, все это пропила и опять предстала пред Людмилины ясные очи в своем вонючем тряпье, прося немного какой-нибудь крупы.

Людмила устроила Верке головомойку, но что с той возьмешь? Как говорил Остап Бендер: «Если человек идиот — то это надолго!»

Сейчас, Верка показалась Людмиле единственным подходящим кан­дидатом в свои спасители. Недолго думая, Людмила направи­лась к ее квартире. Звонить пришлось долго. Наконец-то пос­лышались шаркающие шаги за дверью и пропитой недовольный го­лос Верки.

-И кого это холера по ночам носит? Чего вам паразитам не спится? — бурчала Верка, открывая дверь. Дверного глазка у Вер­ки не было, но она даже не спросила «кто там?» А чего ей собственно бояться? Грабить нечего, убивать не за что. Насиловать? Так кто на нее позарится?

Открыв дверь и увидев Людмилу, Верка остолбенела.

-Людочка, радость моя, ты? Заходи куколка! — пропела она совершенно другим голосом. — Каким ветром?

-Сейчас все расскажу. Закрой дверь и выключи свет, — ско­роговоркой сказала Людмила, проходя в грязную вонючую Верки­ну берлогу.

Верка послушно заперла дверь и погасила свет. Потом взяла Людмилу за руку и потащила в кухню, предупреждая, где поро­жек, где стул, а где — пустые бутылки.

-Людусик, а чего случилось? Ты чего среди ночи и босиком? Тебя ограбили по дороге?

-Слушай, Верка, тут такое дело, что я даже не знаю, гово­рить тебе правду или соврать, — призналась Людмила.

-Говори правду. Я хоть и пропащая баба, но могу иногда и сгодиться. Так что там, у тебя произошло?

Людмила видела, что Верка хоть и с перепоя, но уже вполне «в себе» и человеческую речь воспринимает адекватно. Можно и по­говорить, она ведь баба ушлая. (Хоть и пьянь беспросветная)! Людмила рассказала Верке, что случилось.

-Значит, Петра Ивановича грохнули таки! — произнесла Верка таким голосом, как будто она этого уже давно ожидала. — А ты получилась свидетелем. Да! Ситуация, не позавидуешь.

-А что ты об этом Петре Ивановиче знаешь? — почему-то, по­интересовалась Людмила. Хотя, до этого, его персона Людмилу абсолютно не интересовала. Она о нем и думать забыла из-за своих проблем.

-С наркотиками он связан… был. Сам не торговал. Я вооб­ще-то их комбинации не знаю, не вникала. Но сдается мне, что он получал большие партии, а потом как-то делил это все меж­ду теми, кто продает. Видать, что-то распределил не по-братс­ки, — задумчиво произнесла Верка. — У них с этим строго. Кинул кого-нибудь, или заложил и все. Крышка. Ну да Бог с ним. Тут теперь вопрос, что с тобой делать. У меня ты конечно в безо­пасности. И по мне, так хоть всю жизнь живи. Так ведь не захочешь. А как только выйдешь, эти тебя подкараулят и убьют.

-Я у тебя до утра побуду, а потом уйду. Днем проще улиз­нуть из нашего двора, чем сейчас. Днем масса людей туда-сюда ходят. Я в толпе потеряюсь и выскочу. Жить мне пока есть где. На работу не надо. Я в отпуск с понедельника ушла. Ме­сяц впереди. А за месяц я что-то придумаю.

-Ладно. Может и мне что путнее в голову прийдет, — вздох­нула Верка. — Пошли спать. Я тебя на диване положу. Ты не бой­ся, он чистый.

Людмила очень сомневалась, что у Верки может быть что-то чистым, среди этой грязищи, но выбора не было. А спать хоте­лось зверски.

-Пошли, — согласилась она.

Верка полезла в шкаф и вытянула оттуда две простыни. В тем­ноте не было видно чистые они или грязные. И это Людмилу по­чему-то обрадовало.

-Вот. Я себе никогда их не стелю. Прихожу «на рогах» и в чем была, падаю на кровать. Прям на одеяло. А на диван даже не сажусь. Я его держу для гостей. И постель держу для гос­тей.

-Каких гостей? — удивилась Людмила.

-Сестра у меня есть. Она не такая как я. Она нормаль­ная, — вздохнула Верка. — Живет в другом городе. Иногда приезжа­ет. Вот для нее и держу. И для ее мужа. Но она мужа никогда еще ко мне не привозила. Боится меня ему показать. Ну, и правильно делает. Куда меня кому-то показывать? Позориться только.

-Верка, а чего ты пьешь? — поинтересовалась Людмила, чтобы не молчать.

-Не знаю. Пью и все тут. Тянет. Один раз целую неделю не пила. Хотела завязать. Та, куда там! Весь мир не мил был. Хотелось всех колотить, кричать, кусаться, материться. Поя­вилось дикое желание повеситься. А как потом до бутылки доб­ралась, сразу все изменилось. Опять стала доброй, и вешаться перехотелось. Вот так вот.

-А хочешь, я договорюсь, чтобы тебя полечили? У меня есть один знакомый, он знает деда, который от алкоголизма уже не одного мужика вылечил.

-Мужика может и вылечил, а бабу не сможет. Я где-то слы­хала, что женский алкоголизм не лечится, — авторитетно заявила Верка. — Да и что я буду делать, если вдруг вылечусь? На рабо­ту меня никто не возьмет. А трезвая я бутылки по мусоркам буду стесняться собирать. От безысходности опять запью. Ты только зря потратишь на меня время и деньги. Не надо.

-Работу бы я тебе нашла. И одеться бы во что нашла. И квартиру помогла бы в божеский вид привести, — продолжала уговоры Людмила.

-Ой, не верю я в себя. Нет. Подведу тебя и тогда уж точ­но повешусь от угрызения совести. Помнишь, ты мне вещи свои дала? Я пропивала их по одной и после каждой обещала себе, что это только одну продам, а остальные себе оставлю. Я их все перемеряла. Мне каждая из них так понравилась, что и не передать. У меня ведь никогда в жизни ни одной путной тряпки не было. Так вот, я над каждой из них плакала, а все равно пропила. Нет, Людочка, из меня уже человека не будет. Плюнь и разотри. И вообще, давай уже спать. Утро вечера мудренее, может утром мы с тобой что-нибудь умное и придумаем, по всем поводам сразу.

Они обе замолчали. А через несколько минут до Людмилиного слуха долетело Веркино похрапывание. Людмила положила под голову свою спортивную сумку, так как Верка не дала подушку. То ли забыла, то ли у нее никакой подушки и в помине не было. Немного поворочалась и уснула.

Утро началось рано. Верка разбудила Людмилу в семь часов. — Пошла я, на разведку схожу, а заодно и хлебушка куплю. Ты без меня не уходи. Можешь пока чайник вскипятить. И жди. Я в момент обернусь.

-Купи колбасы и кофе, и вообще, что найдешь нужным, — ска­зала Людмила и протянула Верке сотку.

Верка сотку взяла и внимательно стала ее рассматривать на свет.

-Да не фальшивая, не бойся, — успокоила ее Людмила.

-А я и не думала что она фальшивая. Я просто никогда еще сотку в руках не держала. Ты поверишь, что я из новых де­нег только гривну, две и пять видела? А больше никакие купю­ры вблизи и не видела, — пожав плечами, призналась Верка. — А можно я и бутылочку куплю? Выпьем за удачу!

-Я же тебе сказала, покупай, что найдешь нужным, — не удер­жалась от улыбки Людмила.

Верка захватила грязную холщовую сумку и выпорхнула из квар­тиры. Людмила сложила аккуратно простыни, отметив про себя, что они действительно чистые. Расчесала волосы и отправилась в ванную. Ванная у Верки была страшнючая. Создавалось впе­чатление, что она пережила бомбежку. Людмила умылась холод­ной водой. Горячей у них в доме уже три года нет и, по-види­мому, уже никогда не будет. У себя в квартире она поставила электронагреватель и проблему с горячей водой решила. А у Верки, конечно, ни о каком обогревателе и речи быть не могло. Слава Богу, что из скрученного крана текла тонкой струйкой холодная. От нечего делать Людмила отправилась на кухню. Поставила на плиту видавший виды чайник и начала в меру сил и возможностей наводить на кухне порядок. Но очень быстро поняла, что для наведения хотя бы относительного порядка по­надобится не несколько минут, а как минимум, несколько дней. Единственное, что ей удалось сделать, это убрать со стола весь мусор и вымыть стол хозяйственным мылом так, чтобы к не­му перестали прилипать руки, когда их ложишь на поверхность. Потом она вымыла с мылом две старые чашки с отбитыми ручками и од­ну чайную ложку, которую удалось найти среди кучи хлама. За этим занятием ее и застала Верка.

Верка была уже в возбужденном состоянии. Глазки блестели, движения суетливые, слова лились рекой. Из чего Людмила сде­лала правильный вывод, что Верка уже успела тяпнуть. Ну и черт с ней! Что тут можно сделать? А ничего! Значит, пусть будет, как есть. И не надо по этому поводу выходить из себя.

-Я взяла чай. Банка кофе столько стоит, что я как увиде­ла, мне аж плохо стало, — закатив глаза, рассказывала Верка. — Я раньше на него и внимания не обращала, а сегодня обратила и обалдела. Это, какие же деньжищи надо зарабатывать, чтобы покупать себе кофе! А копченая колбаса? Я и не знала, что она стоит больше двадцатки! В общем, я взяла триста грамм варёнки, белый хлеб, пачку масла, пачку чая и два однора­зовых пакетика кофе, если ты вдруг чай не пьешь. Взяла бутылочку водки, а вот сдача, — протянула она Людмиле шесть с ко­пейками.

-Оставь себе. Завтра на хлеб будет, — отвела Людмила Вер­кину руку с зажатыми деньгами.

-А не жалко? — заглядывая ей в глаза, спросила Верка.

-У меня еще есть. Пока хватит. Бери.

Они заварили чай, сделали бутерброды с колбасой, и Верка на­лила в вымытые Людмилой чашки, водки.

-Давай, чтоб они все сдохли, а мы остались! — произнесла тост Верка.

Кто именно должен был сдохнуть, Людмила уточнять не стала, а, чокнувшись с Веркой своей чашкой, выпила налитую водку зал­пом. Водка была препаршивейшая. Очевидно, Верка взяла самую дешевую. Ну да ладно. Все равно Людмила почувствовала ка­кое-то облегчение. Наконец-то спало напряжение, не отпускав­шее ее с ночи.

-Теперь слушай меня! — уверенным голосом начала Вер­ка. — Возле угла дома, ну, на выходе, стоит Пегий. А во дворе Кабан. Я их прекрасно знаю. Они все время к Петру Ивановичу бегали. Скорее всего, это как раз они тебе в подъезде и попа­лись. И тебя же сейчас и выглядывают. Я подошла к Пегому, по­просила сигаретку. Говорю: «Загораешь»? А он: «Да нет, одного друга жду. А ты, Верка, случайно не знаешь, кто в сорок чет­вертой квартире проживает?» Я говорю: «Знаю. Там проживает Соколовская Людмила. Только она недавно в отпуск уехала, а в ее квартире какая-то девка сейчас живет. Наверное, Людка кому-то на месячишко квартиру сдала. Деньги ведь лишними не бывают, сам знаешь»! Он на меня глаза выкатил и аж дышать перестал.

Потом говорит: «Ты точно знаешь, что эта Людмила там сейчас не проживает? Уверена?» Говорю: «Конечно. Я ей помогала на вокзал сумки допереть. Она мне пятерку за это дала. А было это в понедельник, то есть, пять деньков назад. Она сказала, что на месяц едет. А зачем она тебе?!» Но он не ответил, а побежал во двор, наверное, Кабану все выкладывать и совещаться, как же теперь ту девку из твоей квартиры искать. Но я думаю, что следы я запутала ненадолго. Как только они тебя увидят, так сразу же и узнают. Тебя ведь если раз увидишь, уже ни с кем не спутаешь. Ты у нас красавица! — вполне искрен­не восхитилась Верка.

-Господи, как же отсюда улизнуть, а? — растерянно спроси­ла Людмила. — Не могу же я у тебя всю жизнь сидеть! Мне же на­до к Таньке, кота кормить.

-Какого кота? — не поняла Верка.

-Да подруга моя сегодня уехала, а мне поручила своего кота. Ее целый месяц не будет. Я пока поживу в ее квартире. Это на другом конце города. Там меня эти типы не найдут. А за месяц, может быть, что-то изменится. Может их милиция арес­тует. А может, они обо мне забудут.

-Не смеши! — хмыкнула Верка, — и милиция их не арестует, и о тебе они не забудут. Их надо либо милиции сдать, либо убрать.

-Как это?- не поняла Людмила.

-А так. Позвонить в милицию и все рассказать. Только не вздумай туда идти или по телефону свое имя назвать. Быстро информацию изложи, вешай трубку и бегом от этого автомата. Поняла?

-А почему? — удивленно спросила Людмила.

-Что почему? Да потому, что милиция может быть с банди­тами заодно, это раз. Они же с наркотиков тоже долю имеют. Зачем же им губить курицу, несущую золотые яйца? А если и не заодно, то, все равно, резону нет. Тебя всякими допросами и очными ставками потом замучают. И вообще, с нашей милицией лучше не общаться. А если и общаться, то только по телефону-­автомату. Это я из личного опыта знаю. Если будет время, по­том такого порасскажу, волосы дыбом встанут! — пообещала Верка.

-Верка, у меня идея. Одолжи мне на полчаса какую-нибудь свою одежду. Я переоденусь. Волосы под косынку уберу. Фингал под глазом нарисую и выйду с сеткой пустых бутылок. А возле магазина тебя подожду. Зайдем в туалет. Я там синяк смою, переоденусь в свою одежду, а твою тебе сразу же отдам. Идет?

-Идет, — обрадовалась Верка и тут же отправилась подбирать Людмиле что-нибудь из своего гардероба.

Через десять минут Людмила стояла перед тусклым зеркалом в коридоре и рисовала синяк под глазом. На ней были выцветшие драные спортивные штаны. Непонятного цвета футболка. На но­гах дырявые комнатные тапочки, а голова завязана цветастым платком. Вид…, как говорила Танька: «Убиться веником!»

-Что ты с этой косметикой возишься! — возмутилась Вер­ка, — возьми вон кусок фольги. Чуток помни ее, а потом нею потри физиономию. Натуральный синяк получается. От живого не отличишь! Только морду лица не поцарапай, — дала она дельный совет.

Людмила потерла протянутой фольгой по щеке. Изумительно! Получился действительно синяк натурального цвета. И откуда эта Верка все знает? Ей уж никак нет нужды рисовать себе фингалы. У нее своих, натуральных, больше чем надо!

Людмила глянула на свою физиономию. Прелестно! Такое впе­чатление, что ее стучали головой об асфальт.

-Я готова, — повернулась она к Верке. Та придирчиво осмот­рела ее с головы до ног. Потом, перевязала по-своему платок на Людмиле и вроде бы осталась осмотром довольна.

-Пойдем не по отдельности, а вместе. Мало ли что! — тоном командира партизанского отряда приказала Верка. — И свою спор­тивную сумку засунь в мою торбу, а сверху пару пустых буты­лок положи.

Последние приготовления к «выходу в свет» были закончены и они покинули Веркину квартиру. Из подъезда вышли вместе и медленно поплелись со двора.

На углу стоял огромный детина и, то ли жевал зеленую веточ­ку, то ли ковырял нею в зубах. Верка с Людмилой равнодушно прошли мимо него.

-Слышь, Верка! — позвал детина, когда они уже успели отой­ти от него метров на пять. — Дело одно есть. Ты надолго сма­тываешься? Мне с тобой поговорить надо.

-Сейчас бутылки с Катькой сдадим, и вернусь. Если нужна, подождешь, — пробурчала Верка.

-Давай. Подожду, — ответил верзила и внимательно уставился на какую-то девушку, свернувшую во двор. Но убедившись, что это не Людмила, потерял к ней интерес и опять стал жевать веточку.

-Это Пегий, — объяснила Верка, когда они с Людмилой отошли от него на приличное расстояние.

-А чего у него такая кличка? — поинтересовалась Людмила?

-Волосы у него на половину седые, а на половину черные. Вот, наверное, за это так и назвали. А точно не знаю, — пожала плечами Верка.

Они брели по утренней улице. Людей было мало. Но и те, кто по­падался навстречу, брезгливо их обходили. Людмиле было совер­шенно не стыдно. У Верки в квартире она думала, что сгорит со стыда, если ее кто увидит в таком виде. А оказалось — ниче­го подобного! Наоборот. Она вдруг почувствовала себя актри­сой, играющей такую вот роль. Чувствовала, что играет вели­колепно, и жаждала аплодисментов. Но, кроме Верки ее талант оценить было некому. А Верка, судя по всему, хлопать ей не собиралась. Очень жаль. Людмила вздохнула.

Наконец-то они дошли до общественного туалета. Туалет был платным. Вход стоил гривеу. Людмила достала мелочь, и приготовилась вручить ее бабульке, сидевшей у входа.

-А вы куда претесь? — грозно гаркнула на них бабулька и встала, загораживая им вход в туалет своим необъятным телом, как огневую точку.

-Пописать, — громко рявкнула Верка.

-Вон под деревом пописай, — заявила старушка и не сдвину­лась с занятой позиции.

Людмила вложила в бабкину руку две гривны, и бесцеремонно ото­двинув ее с дороги, прошла внутрь. Следом за ней проскочила Верка. А за ними вошли еще пару девушек.

Бабка продолжала бурчать что-то типа — «ходят тут всякие, спьяну в унитаз попасть не могут. Куч на полу понакладывают, а потом убирай за ними говно. И это за те копейки, что ей здесь платят!»

Людмила не обращала на ее «бу-бу-бу» никакого внимания. Она переоделась в короткую джинсовую юбку, желтую открытую фут­болочку и черные босоножки на огромнейшем каблуке. Умыла фи­зиономию куском хозяйственного мыла. Накрасилась. Расчесала волосы и превратилась в шикарную девицу. Верка спрятала не­нужные вещи к себе в сумку. Договорились, что вечером Верка позвонит Людмиле и расскажет, что тут происходит. Людмила на­писала Танькин номер телефона на рукаве той футболки, в ко­торой пришла сюда с Веркой. Так Верка посоветовала.

-Я бумажку с номером обязательно потеряю, а футболку нет. Так что, напиши на рукаве.

-Так ты до вечера напьешься и забудешь, где записала, — за­сомневалась Людмила.

-Не бойся. Не забуду. Ну ладно, пока! Иди первая, а я за тобой через пару минут выйду. И осторожней там. Было бы луч­ше, если бы ты зашла сейчас в парикмахерскую и поменяла цвет волос и вообще, сменила прическу, — критически осмотрев на прощанье Людмилу, произнесла Верка.

-Я так и сделаю, — пообещала Людмила.- Ну, все. Спа­сибо и до свидания. Вечером жду звонка.

Людмила прошла мимо сварливой бабули. Та не обратила на нее абсолютно никакого внимания. Она пристальным взором высмат­ривала двух алкоголичек, никак не покидающих вверенную ей территорию.

Когда Верка прошла мимо бабули, та сварливым голосом поин­тересовалась: «А подруга там что, в унитазе утонула, что ли?»

-Точно! А вы, откуда знаете? — сделала круглые глаза Верка и быстрым шагом направилась подальше от этого туалета. Она представила себе, как бабка, не дождавшись выхода второй ал­кашки, пойдет осматривать туалет и, не обнаружив там никого, впадет в панику. «Точно решит, что я ее в унитазе утопила», — развеселилась Верка.

————————————————————

Людмила зашла к знакомой парикмахерше и объявила ей, что хочет сделать стрижку и покраситься.

-Господи! Да вы с ума сошли! Такие шикарные волосы пор­тить. У меня ведь просто рука не поднимется! — запричитала та.

Дело в том, что у Людмилы длинный черный волос, спадающий каскадом ниже лопаток. Миндалевидные карие глаза. Пухлые, красиво очерченные губы и белая кожа. Она чем-то напоминает восточных женщин. Если ее постричь и перекрасить, она не станет некрасивой, но потеряет свою индивидуальность и ста­нет, как все. Парикмахер это понимала, а Людмила нет.

-Понимаете, Маша, мне надо срочно изменить свою внеш­ность. Это просто- таки вопрос жизни и смерти! — призналась ей Людмила.

-Ой, ну это же так просто сделать, не портя такой шикар­ный волос! — облегченно вздохнула Маша. — Я сделаю вам причес­ку. Подыму весь волос вверх. Уложу. Сразу же изменится внеш­ность, и мы сохраним все как есть.

-Хорошо. Давайте попробуем, — согласилась Людмила.

Маша колдовала почти час. В конце концов, все волосы были уложены в замысловатую комбинацию и освободили для обозрения тонкую изящную Людмилину шею. Она стала чем-то напоминать древнегреческую жрицу. С такой прической, вырисовалась ка­кая-то новая красота. Маша сотворила совершенно другую Люд­милу. Эта, была не похожа, на ту, которая вошла сюда час назад.

Она выглядела красивой, высокомерной, холенной и холодной, красавицей. Из той категории, о которой мужчины говорят с вос­хищением и опаской: «Очень дорогая женщина»! Что подразумева­ет: «Женщина, на содержание которой ежедневно надо тратить баснословные деньги». Большую часть мужчин такая красота вос­хищает и пугает в одинаковой степени. Они любуются этими красавицами издали, но боятся приблизиться и на пушечный выст­рел. Тех же, кто располагает большими финансовыми возможнос­тями, одолевает желание заполучить красавицу любой ценой. И они при виде таких женщин теряют разум, (если конечно он у них до этого был) и начинают совершать нелепые поступки, всякие «подвиги», а чаще всего, кучу глупостей. В общем, из Людмилы Маша сотворила неотразимую роковую женщину.

-Ну и как? — поинтересовалась Маша, разглядывая дело своих рук.

-Пойдет! — кивнула Людмила. — Только под такую прическу ну­жен совершенно другой стиль одежды. Как-то, футболка с джин­совой юбочкой не сочетаются с ней, — вынуждена была признать она.

-Да. Теперь вам нужна одежда в классическом стиле, — сог­ласилась Маша. — Все ведь должно соответствовать!

Людмила расплатилась с Машей. Договорилась, что будет пери­одически заскакивать к ней делать прическу, пока не научится сама укладывать волос подобным образом.

-Здесь нет ничего сложного. Просто, такая прическа будет забирать у вас много времени. Но, поверьте мне, это дело то­го стоит! Два-три раза — и вы научитесь ее делать самостоя­тельно, — заверила ее Маша и они распрощались.

В Танькиной квартире царил настоящий переворот. Людмила, переступая через валявшиеся всюду Танькины вещи, прошла на кухню, чтобы сразу же загрузить в холодильник купленные по дороге продукты. Навстречу ей, лениво потягиваясь, вышел толстый огромный Мартын. Людмила погладила его, и он замурлы­кал ей приветственную песенку. Вместе они обследовали холо­дильник. При этом, Мартын разжился сарделькой. Теперь Людмила укладывала продукты, а он, довольно урча, жевал добычу.

На столе Людмила обнаружила Танькину записку. «Посуду пере­мыла. На остальное — нет ни сил, ни времени. Наведи, пожалуйс­та, порядок сама. Из продуктов остались только консервы. Най­дешь в подвесном шкафу, справа. Деньги, там, где всегда. Если у тебя нет, не стесняйся, бери, сколько понадобится. Не забы­вай за цветы, не обижай Мартына и корми его хорошо. Все. Це­лую. Я.»

Людмила вздохнула и принялась наводить порядок в Татьяниных владениях. На это ушел практически весь день.

В семь вечера явился Мишка. Вид у него был несчастный и виноватый. Он ожидал от Людмилы заслуженную головомойку за вчерашнюю пьянку и за явный перебор. Мишка пришел прямо с рабо­ты, но успел забежать за цветами. Очевидно, рассчитывал смяг­чить наказание. Он просунул в дверь впереди себя огромный букет ярко красных роз. Потом виновато поднял на Людмилу свои хитрые голубые глазки и … обомлел.

-Вот это да!- восхищенно произнес Мишка и поискал глаза­ми, куда бы сесть. Больше ничего членораздельного он произ­нести минут пять не мог, а только таращился на Людмилу, мор­гая от изумления. Потом начал потихоньку приходить в себя. Сам сходил за вазой. Налил в нее воды и поставил цветы.

Людмила, ничего не говоря, накрывала на стол. Поставила пе­ред Мишкой тарелку супа, салат и водрузила посреди стола ми­ску с молодой картошкой, засыпанной жареным луком, свежей зеленью и политой сливками. Поставила тарелку с нарезанной колбасой и сыром. Достала из холодильника бутылку шампанско­го и коробку шоколадных конфет.

Мишка вообще лишился дара речи.

-Ну, что, алкаш несчастный, выпьем за Таньку! Пусть она проведет прекрасный и незабываемый отпуск, — произнесла Люд­мила, ставя на стол хрустальные бокалы.

-Ага, — только и смог выдавить из себя Мишка.

Они выпили по бокалу шампанского, и к Мишке, наконец-то, вер­нулась способность разговаривать.

-Ты прости меня за вчерашнее, — виновато пробубнил он. — Я же был с работы. Голодный, уставший. А тут задали такой темп, что я не помню, как и в осадок выпал. В жизни не напивался.

-Ладно, уж. На первый раз прощаю, — великодушно отпустила ему грехи Людмила. — Но если еще когда-нибудь такое повторит­ся, не попадайся мне и на глаза. Понял?

-Боже упаси! Никогда в жизни! — поклялся Мишка и накинулся на еду, почти как Мартын. С той лишь разницей, что не урчал.

Наевшись и убедившись, что Людмила не сердится за вчераш­нее, Мишка осмелел и наконец-то решился на комплимент.

-Ты сегодня такая красивая, что просто слов нет! Я как увидел тебя, у меня сердце остановилось. Думал, что уже умер.

Его излияния прервал телефонный звонок. Людмила взяла труб­ку. Звонила Верка. Ее голос выдавал, что его обладательница в стельку пьяная. Верка еле ворочала языком, но информацию выдавала вполне связанно. Она сообщила, что Пегий и Кабан всеми способами пытаются выяснить, кто проживает, или прожи­вал сейчас в Людмилиной квартире и где эта особа находится теперь. Спрашивали, куда уехала Людмила. Хотят ее найти и у нее выяснить, кому та сдала свою квартиру. За Петра Ивано­вича никто ничего не говорит. Наверное, никто и не знает, что он уже труп. Верка обещала позвонить на следующий день в это же время и просила Людмилу пока никуда не выходить из дома. Загадочно намекнула, что кое-что придумала, но сообщит об этом Людмиле завтра.

-А ты, откуда звонишь? — поинтересовалась Людмила.

-От магазина, из автомата, — сообщила Верка и повесила трубку.

-Кто звонил? — поинтересовался Мишка, когда Людмила верну­лась к столу.

-Так. Одна подруга. Ты ее не знаешь, — задумчиво произнес­ла Людмила и налила в бокалы шампанского. Она взвешивала все «за» и «против» на счет того, рассказать Мишке о вчерашних событиях, или промолчать.

————————————————————

Как Верка оказалась на городском кладбище, она не смогла бы вспомнить и под наркозом. Проснулась от заигравшего совсем рядом похоронного марша, и удивленно протерев глаза, села. Оказывается, она уснула на мягкой травке, возле какой-то мо­гилки. Верка встала на затекшие ноги и пошла к толпе, стоя­щей неподалеку и провожающей кого-то в последний путь. Пос­тояла рядом с родственниками усопшего. Поплакала с ними за компанию, а потом влезла вместе со всеми в автобус. Автобус привез людей с кладбища к столовой. Все пошли внутрь и Верка с ними. Ее никто не прогнал. Она села со всеми за поминаль­ный стол и с превеликим удовольствием помянула умершего.

Съела тарелку борща, пюре с котлеткой, компот с булочкой и выпила три рюмки водки. Потом, опять забралась в тот же автобус и опять приехала на кладбище. Побродила немного среди мо­гил и, растратив последние силы, опять уснула на травке, умо­стившись под кустом сирени.

Проснулась Верка от холода, ночной сырости и каких-то непо­нятных звуков. Полежала тихонечко, пытаясь вспомнить, или хоть как-то сориентироваться, где это она находится. Но сос­редоточиться не давали какие-то посторонние звуки. Верка прислушалась. Потом встала на четвереньки и выглянула из куста сирени. То, что она увидела, моментально привело ее в чувства. Буквально в паре метров от нее, пятеро парней, лет семнадцати-восемнадцати, срывали одежду с какой-то девчонки. Один из них, зажимал ей рот рукой, чтобы не кричала. Верка под прикрытием зарослей кустарника стала пробираться к ним поближе, хотя понятия не имела, как ей вмешаться во все это и спасти девчонку. И тут она услышала, как один из парней сказал: «Давайте сюда бутылку. Сейчас накачаем ее водкой, как следует, сама отдастся». Все заржали. Верка услышала, как в стакан забулькала водка, и у нее тут же пересохло в горле.

-Пей! — рявкнул на девчонку один из присутствующих.

-Да убери ты руку с ее пасти! — произнес кто-то. — Дай я ее водкой залью.

Девчонка сопротивлялась из последних сил. Извивалась. Отво­рачивала голову.

И тут Верка пошла «ва-банк». Она протянула свою грязную ру­ку из за могилы, а другой кинула в сторону компании горсть земли. Изобразила, как могла, что она выбирается не из-за мо­гилы, а именно из самой могилы. И загробным голосом прогово­рила: «О-о-о-х! Мне налейте-е-е. Мне-е-е!!! Она не хо-чет!» Что тут ста­ло твориться, надо было только видеть! Словами такое пере­дать трудно. С диким воплем пацаны рванули кто куда.

Верка, подражая волку, завыла им вслед. Повторяя: «На-а-а-лейте! У-у-у! На-а-а-лейте!» Через пару минут крики раздавались, уже Бог знает где.

Верка подошла к девчонке. Та была без сознания. Очевидно, потеряла сознание с перепугу. От Веркиной выходки. Верка по­добрала брошенную бутылку водки. В ней было больше половины. Бутылка удачно упала и водка не вся вылилась на землю. Верка отхлебнула из горлышка и сразу же почувствовала себя лучше. Потом набрала водки в рот и брызнула девушке в лицо. Та, от­крыла глаза, но, увидев Верку, опять потеряла сознание.

-Вот еще морока, — возмутилась Верка, — я ее тут спасаю, рискуя своей шкурой, а она от меня в обмороки шлепается!

Верка разозлилась и стала шлепать девчонку по щекам. Девчонка опять открыла глаза и в ужасе прошептала: «Не ешь меня. Ну, пожалуйста!»

-Да на чертей ты мне сдалась! — возмутилась Верка.- Не мертвяк я! Я просто дурная пьяная баба. Алкашка я. Слышишь?!

Девчонка смотрела на нее расширившимися от ужаса глазами и,