Частный сыщик

« Косынка» не раскладывалась, в «тыщу» не везло так, что он уже должен был работать остаток жизни, что бы выплатить долги компьютеру. Не везло… Он уже забыл – когда ему везло, классический «лузер». Всё катилось под откос. Начать спиваться что ли? Не получается. Как пел Высоцкий – « И ни церковь, ни кабак – ничего не свято. Нет, ребята, всё не так… всё не так, ребята». Он всё- таки налил в фарфоровую кружку грамм двести водки. Выпил залпом, занюхал, пропахшей табаком, ладонью и уставился в окно.

Сорок лет. Бывший мент. Теперь частный сыщик Иван Усолов… Женат. По паспорту. На самом деле никакой семьи уже не было давно. Просто жили на одной жилплощади два абсолютно чужих человека. Последним гвоздём в крышку гроба его брака был уход из милиции. Тогда он впервые увидел ничем неприкрытое презрение в глазах жены. Она, глядя в пространство, сказала – « Полное ничтожество! У других ментов жёны с ума сходят от мыслей – куда тратить деньги. Этот, видите ли, принципиальный! Ты понимаешь, придурок, что время сейчас другое! Нет больше рыцарей в белых перчатках. Все берут! Все хотят жить. Впрочем… Что тебе говорить. В твоей башке идеал на идеале. Вера в какую –то хренову справедливость и возмездие. Разводиться пока не будем. Не надо лишних разговоров, но мы теперь чужие люди!». Он просто глянул на жену уже пустыми глазами…

Год назад он был на « выезде». Истерзанная девчонка из простой семьи. Наглые хари насильников, уверенных в безнаказанности. Сынок заместителя губернатора и пара ублюдков из « золотой молодёжи». Иван уже успел вытащить табельный « Макаров» из кобуры… он не видел ничего кроме жирной морды чиновничьего сынка. В глазах Ивана был Приговор. Окончательный и не подлежащий обжалованию. На светлых брюках « сыночка» расползалось темное пятно и мерзко пахло вокруг. Но на плечах уже повисли коллеги. Усолова скрутили и оттащили в машину. Обделавшийся « сынок» кричал вслед Ивану « Ты попал, мусор! Тебя выкинут, словно паршивую суку, на улицу!» И его действительно выкинули. Начальник отдела налил ему сто грамм неплохого конька и сказал « Ну вот, Ваня. Ты уволен. Ты сыщик от Бога, но тебе здесь делать нечего. Иди в частные сыщики. Мы поможем с лицензией». Он был, в принципе, неплохим человеком его начальник. Просто – « Времена не выбирают. В них живут и умирают». Такое вот сучье время. Начальник не обманул, лицензию дали быстро. И бывший опер стал частным сыскарём.

Дела шли не особо. В основном были заказы на слежку за неверными мужьями и жёнами. Иван уставал от чужого « грязного белья», но надо было что –то жрать. Он добросовестно готовил отчеты о похождениях прелюбодеев. Пару раз выпадали интересные случаи. Он нашел пропавшего человека, попавшего в рабство за долги. Выяснил – кто засыпал угрозами одну семью… Как – то раз, трое суток искал пропавшего щенка. Наградой было триста рублей и радостный визг пятилетней девчонки. А в последнее время клиентов стало совсем мало. Вот и сегодня Иван весь день просидел за компьютером играя в карты с этой премудрой железякой.

Вечерело. Капал паскудный серый дождь. В этом городе дожди шли каждый день, выматывая остатки нервов. За окном ревели стада машин. Он никуда сегодня не пойдёт. Ехать в квартиру и видеть чужие мужские вещи на вешалке в прихожей не хотелось. Лучше здесь заночевать. Старый, помнящий еще « Дорогого Ильича» диван. Чайник, банка дешевого кофе, еще полбутылки водки, кусок скользкой колбасы и, покрытый белым налетом, хлеб. Царский стол! Иван рассмеялся. В дверь постучали…

В дверь вошел мужчина. Большие серые глаза. Волевой подбородок, тонкие губы. Темно-серый дорогой костюм. В руках он крутил трость. Мужчина уверенно присел на кресло перед столом Усолова. Он глянул в лицо Ивану. От этого взгляда захотелось вжаться в пол, стать невидимым, улететь птичкой в ночное небо. Ивана передёрнуло. Столько холодного льда было во взгляде визитёра, что казалось сердце покрывается коркой льда. Мужчина улыбнулся уголком тонких губ.

— Вы частный сыщик, бывший дознаватель Иван Усолов?- Спросил мужчина уверенным хрипловатым голосом – У меня к Вам дело. Надо найти пропавшую вещь. Это папка из тисненой кожи с надписью « Ad Maiorem Dei Gloriam», не будем углубляться в тему и объяснять, что это значит.

— « К вящей славе Господней», девиз ордена иезуитов – задумчиво сказал Иван

— Образованные сыщики пошли – улыбнулся мужчина- Папка меня не интересует, хоть ей цена велика. Мне нужно то, что в ней! Там бумаги с непонятными для Вас письменами. Вы найдете мне их в течении недели. Не больше! Найдёте – тридцать тысяч евро Ваши. Не найдёте… Что ж, одним частным сыщиком в этом мире будет меньше. Папку «увели» из моего номера в гостинице. Сегодня утром. Как её найти – Ваше дело. Но Вы её найдёте! Это говорю Вам я!

Мужчина, казалось лениво, взглянул на Ивана. От этого взгляда Усолова вжало в кресло. Контора таяла перед глазами. Из углов полз черный туман. Вместо ободранных стен тянулся длинный сырой каменный коридор, ведущий в комнату со сводчатым потолком. На стенах коптили смрадным чадом факелы. Холод и сырость. В темноте комнаты тускло полыхало пламя. Раздавались крики людей. Пахло горелым человеческим мясом и спекшейся кровью. У дверей комнаты в грубой серой рясе стоял гость Ивана. Беспощадный серые глаза метали молнии, изящные сильные руки крутили в пальцах стилет с черным лезвием. Он улыбался…

Усолов не заметил, как ушел мужчина. На столе лежала пачка денег и в воздухе таял аромат дорогого одеколона. Это не пьяный бред. Куда же он вляпался? С такими людьми, а Иван насмотрелся в милиции разного, шутить не приходится. Если он за неделю не найдёт эту клятую папку – ему придет капут. Дела… Протрезвевший Иван сидел, обхватив голову руками, а перед глазами стояла та черная комната и его гость у дверей. Надо искать эту папку. Трухануть горничных, перетереть с охраной. В принципе – дело решаемое. А с этим мужиком шутки плохи. Иван решительно встал, сунул в наплечную кобуру « травмат» и вышел на ночную промозглую улицу.

… На третий день поисков Усолов вышел на след. Девчонка – горничная не выдержала умело проведенного допроса. И вот они стоят перед дверью квартиры на окраине города. Дверь открывает высокий худой юнец в очках. Тычок открытой ладонью в лицо и юнец влетает в прокуренную комнату. За столом с остатками еды на тарелке и окурками в массивной пепельнице сидит старик в выцветшей рубашке. Мерцает монитор компьютера. Возле сканнера лежит та самая папка. Старик тянет руку к, залипшему от жира, ножу и останавливается, видя смотрящий ему в лицо, ствол « Наганыча» Ивана. Девчонка тихо скулит у стенки. Юнец, размазывая кровь из носа, пытается что – то пробормотать. Старик жестом указывает на стул Ивану-

— Вы пришли за документами. Садитесь нам надо поговорить. У вас в глазах нет серого льда. Там есть боль, отчаяние, надежда… Вы не утратили чувства. Значит — можете услышать меня. Томас, видимо, нашел случайного человека для своих дел. Вся его команда чем – то занята.

— Кто есть Томас? – спросил Иван.

Старик, молча, протянул ему фотографию. С черно – белого снимка на Ивана смотрел его заказчик. Только на нем была форма НКВД и знаки старшего майора на петлицах. Иван медленно опустился на продавленный стул. Старик кивнул головой и сказал –

— Оленька, завари нам чаю, Витюша, там — в холодильнике есть еще пара пирожных. Нам о многом надо поговорить с нашим гостем. Давайте на стол и пойдите погуляйте пару часиков. Мне многое надо рассказать этому человеку…

… Я лагерь попал случайно. Не был я врагом советской власти. Работал историком, копался в архивах. И как – то раз ляпнул то, что расходилось с линией партии. Добрые люди не дали мне пойти по скользкой дорожке оппортунизма и уклонизма и сообщили куда следует. Приговор стандартный — 58 –я статья. И вместо тиши кабинета – Воркутинские лагеря. Лай овчарок, мат конвойных, голод, холод, изнуряющий труд. Я быстро попал в « доходяги». Зубы выпали от цинги, кожа с рук слезала пластами от пеллагры. Жить оставалось всего ничего. Наступило Рождество сорокового года…

Падали крупные, нереально крупные снежинки на наш лагерь. Не было ветра, стояла удивительная тишина. Даже караульные псы молчали и как – то виновато пытались вильнуть хвостами. Нас строили на «развод» молча, без обычной матерной суеты. Я откуда – то знал что – это мой последний выход на работу. Я смотрел на падающие снежинки и пытался вспомнить слова молитвы. Но в голове была звенящая пустота. И тут меня вытащили из строя. Лагерь ушел на работу без меня. Я оказался в хорошо протопленном кабинете начальника политчасти. За столом сидел гость из Москвы. Да, он самый. Ваш заказчик.

На столе в вазе стояли еловые ветки. На скатерти отпотевала бутылка водки и в тарелке лежала нарезанная колбаса. Я уже не помнил запаха нормальных продуктов, и ошалело смотрел на еду. Майор пригласил меня к столу. « Рождество сегодня, надо бы отметить» — так впервые я услышал голос, который меня преследовал меня потом в самых кошмарных снах. Водка развязала мне язык, а он очень хорошо умел спрашивать. Я рассказал ему всю мою жизнь. Он интересовался моей работой, участливо кивал головой – а в глазах не таял лёд. Потом заговорил он…

Поймите, гражданин начальник, то, что Вы услышите будет звучать неправдоподобно. Но, я поверил ему сразу. Я вспомнил старый манускрипт, читанный мной в католическом костёле, в недавно освобождённой Польше. После рассказа Томаса кусочки мозаики склеились в целую картину. Как Вас звать? Иван? Так вот, Иван – это не сказка.

Тысячу лет на земле существует тайное братство « Серые ангелы». Почему серые? Потому, что они не пошли за сатаной, а небесное воинство не приняло их в свои ряды. Они не черные и не белые. Они серые. Их главная задача – возмездие. Холодное, беспощадное возмездие за нарушение законов мироздания. Они не умеют прощать и не знают слова –« любовь» поэтому Небо и отвергло их. Они горды своей миссией. А гордыня – мать всех грехов. Так мне говорил сосед по лагерной шконке, священник из –под Тулы. Это братство немногочисленно, но весьма могущественно. Они « воздают по заслугам». Не давая человеку шанса на покаяние. Не прощая и не милуя. Просто карают за содеянное. От их кары не могут уйти даже « сильные мира сего». Кто – то ускользает от их всевидящего взгляда, а кто –то…

Томас замолчал и закурил, глядя в окно на падающий на «колючку» снег. Я сидел протрезвевший и раздавленный. А потом… Потом Томас предложил мне работу в их братстве. Нет, не карать. Для этого есть крепкие парни без нервов и переживаний. После любой войны – всегда много таких. Я должен был заняться архивами братства. У меня был простой выбор. Или могилка с номером в вечной мерзлоте, или работа на них. Я оказался слаб и принял предложение Томаса. На следующий день я уже вылетал в Москву.

Меня поставили на ноги за два дня. Они владеют секретами врачевательства и бессмертия. Знаете, Иван, а ведь я назову Вам фамилию Томаса. Настоящую, которую он носил придя в братство. Потом у него их были сотни, как и сотни лиц. Только глаза показывали лёд его замороженной души постоянно и не менялись никогда. Эти глаза смотрели на тысячи костров с сжигаемыми людьми. Эти глаза стали ледяными впервые там, под жарким испанским солнцем пятнадцатого века. Его фамилия Торквемада. Да, Иван, тот самый великий инквизитор. Из семьи крещеных евреев, беспощадный к своим соплеменникам, не пожелавшим расстаться с верой отцов. Человек исповедовавший возмездие и не принимавший покаяния и милосердия. Человек — быстро достигнувший высот в братстве « Серых ангелов».

Я стал честно работать на них. Копался в архивах, вел документацию, записывал протоколы собраний. И с каждым днём, с каждым годом понимал — нельзя так! Поймите, Иван – нельзя! Есть один Судья на свете и имя Ему Бог! А тут… Тут уничтожались даже невинные члены семьи человека, нарушившего Закон. Я ходил в храм и мне казалось, что лики святых осуждающе смотрят на меня. Я не спал ночами, меня преследовал запах крови. И тогда я решил бежать из братства. Наша страна разваливалась на куски и в обстановке всеобщего бардака мне удалось скрыться. Я лишился полагающейся порции « аква виты» и старел на глазах. Меня трудно было узнать. Нашел внука моего, погибшего на войне, брата. Прижился у него. Рассказал ему всё. Он стал мне помогать, чем может. Мы решили рассказать миру о братстве « Серых ангелов», но не было доказательств.

И вот совершенно случайно я встретил на улице Томаса. Я шел незримой тенью за ним. Узнал – где он живёт. Невеста Витюши сумела устроиться горничной в ту гостиницу. Она принесла нам папку с документами братства. Вот эту самую папку. Я знаю язык, на котором написаны документы. Некоторые из них писаны моей рукой. Мы отсканируем их на компьютер и выложим в интернет. Мир узнает правду. И пусть люди сами делают выбор – с кем они. Не мешайте нам, Иван. Я очень прошу Вас…

… Старик улыбнулся и вдруг посреди его лба появилась черная дырка, с сразу запекавшейся кровью. Он медленно сполз со стула на пол. Иван резко повернулся. В дверях стоял Томас. По бокам его с « Хехлер – Кохами» в крепких руках стояли двое парней с абсолютно пустыми глазами. Томас подошел к столу и брезгливо присел на край стула. Он быстро просмотрел документы из папки, затем глянул в монитор компьютера. Облегченно вздохнул и проговорил, глядя в лицо Ивану –

—- Старая крыса не успела напакостить. Мы появились вовремя. Ты хорошо сделал свою работу сыщик. Сейчас парни займутся семейкой этого предателя, а мы поговорим. Выкинь в угол, на всякий случай свой травматический пистолетик. У моих парней стволы посерьёзней! Антон, ты остаешься со мной. Костя, берешь ребят из машины, и быстро решаете вопрос с внучеком нашего изменника и его девкой! Возьми документы, отвечаешь лично! Я слегка задержусь, надо поговорить с нашим сыщиком.

Ну что, сыщик? Работу ты выполнил, документы у нас. Только не надо было тебе слушать старика, ох не надо! Теперь у тебя два выхода. Или с нами. Или после пожара в этой халупе найдут еще один обгоревший труп. Ты нам подходишь, Усолов. Я ведь знаю ту историю с попыткой самосуда. Слюнявые законы прогнившего общества не дали тебе вынести единственно правильный приговор. У нас ты сможешь без помех вершить правосудие. Ты будешь устранять не следствия – а причины. Мы вычисляем не тех, кто пошел по дороге греха. Мы ищем и наказываем тех, кто сказал « можно»… тех, кто поднял шлагбаум и открыл путь к бездне.

Этот старый маразматик плёл тебе про единственного Судью, про то, что надо уметь любить и прощать. Загляни себе в душу, Усолов. Ты сможешь простить и полюбить того сынка заместителя губернатора? Ответь мне честно! Ты молчишь, сыщик. Твой путь лежит к нам. Пойми это. Ты станешь справедливым и беспощадным возмездием. Ты станешь карателем! Перед тобой будут стоять на коленях, и молить о пощаде властители этого мира. Но пощады не будет! Рука Закона по имени Иван Усолов совершит праведный суд! Давай, сыщик вставай и пошли. Слишком много дел ждет нас. Я даю тебе время на раздумья – пока горит твоя сигарета. Кури сыщик и думай. Я подожду…

…Иван курил, глядя в немытое окно на мелкий дождь, падающий на серый вечерний город. Он не видел мертвого старика, напряженное лицо Томаса, убийцу стоящего у дверей с немецким автоматом. Он выдыхал дым, и в клубах табачных облаков виделось лицо его прабабки, ведущий его, совсем маленького, в старый храм на берегу маленькой речки. В ушах слышался их разговор –

— Бабушка, а что такое Бог?

— Это Любовь и прощение, это доброта и милость, Ванюшка. Он за чужие грехи принял муки. За всех нас он принял страдания и смерть. Что б мы смогли жить вечно…Будь добрым, Ванечка и Господь улыбнётся, глядя на тебя.

Иван медленно затушил окурок в тяжелой пепельнице и улыбнулся в лицо Томасу. За окном медленно и размеренно капал такой надоевший и милый дождь. Хотелось выпить чая и лечь в кровать, мечтая о чем — то хорошем… хотелось просто жить. Иван улыбался, глядя в ледяные глаза Великого Инквизитора…

Санкт-Петербург
13.09.11