Ясного ответа не получил опять. Учительница твердила свое: ведь она хорошая, я же пытался донести до нее свою выстраданную мысль. Знаю, что хорошая, понимаю, но где тогда мое право выбирать?
Бесплатные опросы, рейтинги, голосование
Зачем тайное голосование, закрытая кабина и карандаш, который обязательно должен являться непременной принадлежностью в кабине для тайного голосования?
Кончилось тем, что, окончательно убедившись в безнадежности своей попытки получить ответ на такой простой вопрос, прекратил терзать учительницу. Стало ясно, что своим вопросом я вторгаюсь в область недозволенного, вопрос мой несет в себе какую-то тайну и опасен для окружающих. Я отступился. Так и осталась Маргарита Христофоровна единственным кандидатом в депутаты.
Наконец, наступил долгожданный день выборов. Если обычно двигатель местной электростанции останавливали в двенадцать часов ночи, то в эту ночь свет горел до утра. Ровно в полночь по селу разослали летучие отряды комсомольской кавалерии, они стали громко тарабанить в окна и двери. Не выдержав натиска, не выспавшиеся односельчане всю ночь тянулись к избирательному участку. К тому времени они глубоко усвоили установленные начальством правила. В ярко освещенной кабине, неплотно прикрытой ситцевой занавеской, долго, с недоумением вертели в руках карандаш, разглядывали лист бумаги с одной-единственной фамилией “хорошего“ кандидата. Затем поспешно совали бюллетень в конверт, испуганно озирались, выскакивали из кабины и твердым шагом направлялись к окрашенному красной краской фанерному ящику с узкой щелью. Опускали в неё драгоценный документ и торопились к вожделенному буфету.
Утром мама отпустила меня в клуб. К этому времени голосование закончилось. Рассказывали, что избирательная комиссия будет ждать до двенадцати часов ночи, только тогда вскроют урны и начнут подсчет голосов. Женщины сидели на скамейках, расставленных вдоль стен. Играла гармошка. Несколько пар кружились в танце на маленькой площадке в центре. В стороне группа мужиков что-то активно обсуждала. Прислушался. Говорили, что известный всему селу пьяница пастух ухитрился забраться в кабину для голосования и там уснуть. Только благодаря тому, что выборы уже закончились, к этому отнеслись снисходительно и ограничились лишь тем, что выволокли незадачливого избирателя на свежий воздух. Постепенно предвыборная кампания и все волнения, связанные с нею, ушли в прошлое. Я успешно закончил первый класс. Работал с отцом на кукурузном поле. Он шагал позади, держась за рукоятки культиватора, я верхом на лошади.
Осенью пошел во второй класс. Вскоре посадили отца, начались бесконечные семейные советы в тесной кухоньке за занавешенным окном. Мама из поездок в город привозила известия об огромных очередях с передачами в областной тюрьме, об огромном множестве людей, посаженных за решетку. Абсурдность обвинений, предъявленных отцу, заставляла задуматься, а так ли виноваты те, которых обвиняли, что подсыпали в сливочное масло, битое стекло, чьими преступлениями мы так возмущались. Забылись прошедшие выборы и первый народный депутат. В газетах перестало мелькать, а потом и вовсе исчезло имя Маргариты Христофоровны. Глухо говорили, что она тоже арестована и, будучи немкой, обвинена в шпионаже в пользу германии.
Шли годы, подошло время и мне идти на избирательный участок, воспользоваться дарованным мне самой великой Конституцией, правом выбирать. К тому времени жизнь научила, что не стоит задавать зловредных вопросов, а многолетняя беспрерывная пропаганда сделала свое черное дело.
Это как вера в Бога. Разумом, понимая весь абсурд происходящего, чья-то злая воля, всеобщий инстинкт гнали, толкали меня на избирательный участок, вкладывали в руки как святыню пустые, никчемные бумажки и заставляли бережно опускать их в щель деревянного ящика. Иногда, когда остатки здравого смысла, еще сохранившиеся частицы сознания зловредно шептали: — порви, уничтожь, выкинь в мусорный ящик эту бесполезную бумажку, — меня охватывало чувство бессознательного страха, казалось, что и стены имеют уши и легкая полотняная занавеска не скрывает меня от недоброжелательных взоров.
Неуверенно садился за столик, клал перед собой бюллетень, долго разглядывал набившую уже оскомину фамилию очередного партийного функционера или передового рабочего, уже тянулся к карандашу вычеркнуть, выполоть как сорняк, фамилию навязываемого мне в руководители человека. Рука останавливалась на полпути, густая волна липкого страха обволакивала душу. Вдруг кто-то увидит, отпечатки пальцев останутся на бумаге, нет, нет и нет, и на этот раз пусть все остается по-старому.
Рано утром, кто-то, после бессонной ночи, недрогнувшей рукой подписывал рапорт об очередной победе. Девяносто девять и девять десятых с радостью отдали свои голоса. И так продолжалось долгие, долгие, годы.
Много до боли знакомого, но написано так томно и длинно, что за одной мыслью теряется другая.
Удачи и Творческих успехов! Сергей