ЛЮБОВЬ НЕЧАЯННО НАГРЯНЕТ

ЛЮБОВЬ НЕЧАЯННО НАГРЯНЕТ

Мастер спорта по баскетболу Евдокия бросила столицу и приехала к маме в небольшой городок в Нечерноземье. Она приехала скорбеть по мужу Лене, который утонул на городских соревнованиях по плаванию при заплыве «50 метров на спине». Ленина коронка была «200 метров брассом». Но его заставили плыть на спине и Леня утонул.

Приехав к маме скорбеть по мужу, Евдокия поскорбела и легла спать. Под умиротворяющий шум дождя, который шел уже две недели, не переставая, Евдокия быстро уснула.

Сны ей всегда снились цветные, вот и в этот раз ей причудилась столица. На Триумфальной площади русские люди, среди которых русских почти не было, скандировали: « Выйдешь, крикнешь: «хрен вам в глаз! Помолчишь и снова – хорошо в стране у нас со свободой слова!». В хмуром ожидании стояли омоновцы, ритмично постукивая дубинками по щитам. И вдруг стук прекратился – выпорхнула очень пожилая женщина в наряде Снегурочки и запела:

Голубой дождь самый добрый,

С ним цветы цветут,

Голубой идет не долго,

Его долго ждут.

А – а, а, а – а, а – а – а…

Это «А – а, а – а…» громко, высокими фальцетами подхватили омоновцы. От их визгливых голосов Евдокия проснулась. Тишину ночи нарушал только мерный стук дождя по крыше. Евдокия сладко потянулась, повернулась на другой бок и вдруг услышала, доносившееся издалека «А –а, а — а, а – а…».

Она вскочила с кровати, подбежала к окну. За окном была темень непроглядная.

— Неужели и здесь митингуют, — подумалаи Евдокия. Глянула на часы: два часа.

Через мгновение «а – а, а – а…» прозвучало уже громче. Евдокия разбудила мать. У той слух был идеальный, она сама говорила, что « слышит головой». Она головой послушала и услышала крик «Последний раз ныряю! Последний раз ныряю!».

— Кто — то ныряет последний раз, — пожав недоуменно плечами, сообщила она дочери.

Они быстро оделись, взяли фонарь и побежали в сторону, откуда доносился крик.

Крик был всё ближе и ближе, но нигде никого не было. И когда мать и дочь подбежали к дому заведующего отделом агитации и пропаганды горисполкома Ивана Петровича Щура, то в свете фонарного луча, под окнами дома, вдруг прямо из земли выскочила человеческая голова и что есть мочи закричала «Последний раз ныряем!» и быстро скрылась под землей.

Но через мгновение из – под земли вновь возникло существо: голова и две конечности. Мать Евдокии начала осенять себя крестным знамЕнием и причитать «Чур, меня! Чур, меня!». Но Евдокия схватила существо за конечности и, силой потащив на себя, выдернула на поверхность.

По отборному мату, которым разразилось существо, мать Евдокии узнала главу местной администрации Кузьму Сидоровича Кизю.

— Сидорович! – воскликнула она, — ты чего под землей – то делаешь?

— Здрасте Марфа Ивановна, — поприветствовал ее Сидорович. – Вот в канаву угодил.

— Чего орешь «Последний раз ныряю!»?

— Да забыл с перепугу, как по – русски зовут на помощь, вспомнил анекдот, как узбек тонул, и давай кричать.

— А канава – то откуда? – поинтересовалась Евдокия.

— А это мы сейчас выясним, — и глава администрации направился к входной двери в дом. На звонки и стук никто не отвечал. У главы администрации зуб на зуб не попадал от холода, и они втроем рысцой потрусили к дому Евдокии.

— Давай, иди в душ, а мы пока вещи в порядок приведем. – Кузьма не возражал. Женат он не был, волей грянувшей демократии был избран главой администрации города, несмотря на молодость и маленький в 159 сантиметров рост.

Ничего, — утешал он себя, — Наполеон тоже маленький был. А когда узнал, что Александр Невский был росточком 160 сантиметров, совсем возгордился, купил туфли на высоком каблуке и изменил походку и осанку: резко при ходьбе выпрямил спину и высоко стал задирать подбородок.

— Давай счас чайку согреем, — хлопотала Марфа Ивановна, — когда принявший душ Кизя, переодетый в оставшиеся от покойного мужа хозяйки вещи, вышел из ванны.

— А как же ты ночью один шляешься? – сокрушалась за чаем Марфа Ивановна.

— Совещание затянулось, — прихлебывая чай, объяснил Кизя, — еще после решили, — он хихикнул и щелкнул себя по горлу, — ну я водилу и отпустил. А потом, спасаясь от дождя по — над стеночками домой стал пробираться, вот и угодил в канаву, полную жидкой грязи. Глубокая: дно ногами достану, под грязь с головой уйду. Век вам обязан.

Евдокия с интересом рассматривала Кузьму Сидоровича: « Ничего, — думала она, — ладненький. Нос, правда, дебильный, кнопочкой. А что нос. Нос всего лишь нос – он, чтобы дышать, да сморкаться. А для другого другое есть. Не держать же его на виду. А росточком мал? Так двухметровые лбы надоели в столице, а этот мал золотник, да дорог. Разница сантиметров сорок всего – то, Глава администрации все ж.». Потом поймала себя на мысли: « Негоже так думать, только мужа похоронила» и, извинившись, отправилась спать.

Утром Кузьма Сидорович пригласил к себе Щура и сходу озадачил его вопросом:
— Как, блин, спалось?

— Никак, — хмуро ответил зав. отделом агитации и пропаганды, — какой – то придурок полночи кричал, что он последний раз ныряет. Хотел, было, встать, а потом думаю, да хрен с ним – пусть орет. Решил нырять, ну и ныряй, я – то здесь при чем? Потом орать перестал и давай в дверь тарабанить. Думаю, нанырялся? Иди домой и не открыл.

Кузьма Сидорович, подумав, решил не признаваться, что это он ночью сообщал жителям города, что ныряет в последний раз.

— На хрен оно мне надо? – подумал он.- Разговоры пойдут. – Слушай, Иван Петрович, а что это у тебя за канавы под окном нарыты?

— А, — зарделся зав. отделом, — понимаешь, когда от меня Варя ушла, — я начал иногда приводить к себе женщин. Пацаны это дело усекли и, как только я даму приведу, приставят к моим трем окнам по лестнице – стремянке и все желающие за небольшую плату подсматривали за моими амурами. Я как узнал, так вырыл под окнами канаву. Смотрины прекратились, а канавы остались. Дожди пошли…

— Ну, ты и дурень, — перебил Щура Кизя, — шторы бы повесил, да и все.

— Ума не хватило, — виновато почесал затылок Иван Петрович.

Прошел год. Евдокия приняла предложение Кузьмы и подарила ему руку, сердце и все остальное. Остального было много, но это не смутило главу администрации. «Какого бы размера не была женщина, в постели она всегда маленькая» — справедливо рассудил он.

Прошло девять месяцев, и город был удивлен: по центральной улице шел в полной экипировке для подводного плаванья: ластах, маске и с трубкой во рту, глава администрации, Периодически вынимая трубку изо рта, Кузьма Сидорович сообщал согражданам:

БУДЕТ ДЕВОЧКА! РЕШИЛИ РОЖАТЬ В ВОДУ!