БЕС В РЕБРЕ.

Вот шалава! Мужик ёйный на войне, а ей, почитай, всё нипочём! Однако,
кто ж это так расстарался-то, Бога не побоявшись?- не уставали судачить у
колодца бабы. А вот подойти да спросить в лицо — ни у кого духу не
хватало
Полина же, будто бы ничего не слышала и не видела, ходила по селу,
гордо подняв головку. Иногда, правда, она неожиданно вдруг задумывалась о
чём-то своём, уставившись в одну точку.
Первой в посёлке не выдержала её подруга. И вот однажды как-то
поздним вечером, когда закончены были все дневные работы, Нюська,
набравшись смелости, спросила Полину:
-От кого это ты, подруженька, забрюхатела, коль не секрет?
-Да, ежели и расскажу тебе – ты ж всё одно не поверишь,- сделав страшные глаза, прошептала Полина.
-Можь, и не поверю,- усмехнулась Нюська.- Коль врать будешь, что от святого духа понесла.
-Ты, подруженька моя единственная, почти права,- зашептала солдатка.- Только не от святого, а от нечистого…
-От беса никак?- напугалась Нюська.- Расскажи, я страсть как всякие ужасные истории люблю слушать!
-Расскажу – расскажу, всё как на духу тебе выложу, только сперва
поклянись мне, что ни за что на свете ты  никому тайны моей не
раскроешь!
-Клянусь…- прошептала заинтригованная подруга.
-Ну, так и быть, слушай тогда. Я, как Василия-то на войну проводила, знаешь, места себе от тоски по нему не находила…
-Да ладно врать-то, милая! Ты Ваську свого никогда не только не любила –
за человека не считала. Уж я-то это как никто другой прекрасно знаю,
сама ж не раз о том горевалась мне. А сейчас, будто бы, полюбила, да аж
до тоски смертной?
-Хошь — верь, а не хошь – в карман положь, а только теперь я об нём
одном и думаю. … И вот, как-то раз утром —  раненько работаю я так-то на
калде, а подол сряды-то за пояс позаткнула, чтоб в навозе не замарать.
Да сама-то всё о Васеньке своём печалюсь. Как он там, родненький, голуба
моя сизокрылая…- Полина попыталась немного поголосить по-бабьи, но
сразу же осеклась, заметив насмешку в глазах  подруги. Утерев слезу
кончиком платка, артистка продолжила.- Тут нечистый-то меня и попутал.
Сзади, кобель волосатый, подкрался…
-Так это кобель тебя … попутал…- зажимая рот ладонью, чуть ли не самыми внутренностями прошептала Нюська.
-Вот дурища-то стоеросовая, прости меня Господи! Совсем сбрендила. Ты
чем слушаешь, ухом или брюхом?- возмутилась подруга. Нюська же сразу
надулась, поняв грубый намёк на её довольно неуклюжую фигуру.- Ну-ну, Аннушка, не сердись, а, ты! Я ж то не со зла, просто так брякнула,
присказка такая. Так вот,- продолжила, как ни в чём не бывало, Полина.
А Нюська, сразу забыв все обиды, раскрыла рот, на лету ловя каждое Полинкино словечко.- Слышу тут  я, будто  бы подходит кто-то ко мне
сзади да нежно так-таки одной рукой меня по голяшкам поглаживает, да так
настойчиво их раздвигает, а другой-то прям-таки взапазуху и лезет… И
шурудит там, и шурудит!  Я-то сдуру вся сразу-таки и обмякла: «Это ж
Васенька мой»,-  думаю. Наконец-то с войны возвернулся! Хочу обернуться
да обнять его, а, веришь ли, ноги будто к земле приросли. Голову пытаюсь
повернуть назад, ан нет! Шея словно каменная. И дух в грудях спёрло, ну
точно так, как в хорошо протопленной парной.
Нюська заворожено следила за бабьим рассказом, время от времени
кивая в знак согласия головой. Зависть кипящим ушатом обдавало её всю,
от ног до головы. Ещё бы! Это ж надо такому счастью с неба свалиться: и
замуж за тихонького, с самого детства в неё влюблённого мужичка вышла, и
троих ребятят народить от мужа успела, а тут ещё и сам бес ею не
погнушался, снасильничать успел. А и снасильничал ли?.. Вон как
сладострастно блестят Полинины глаза при воспоминании о грубых
волосатых ручищах, что не жалеючи тискали её титёшки да повыше задирали
подол сряды… Вон как частит дыхание солдатки, когда рассказывает она,
как резко надавил нечистый ей на поясницу, да упала она на колени,
выпустив  вилы и чуть успев выставить вперёд руки. А ежели бы не успела,
то точно шлёпнулась бы прямо мордой в свежую навозную кучу. И наплевать
на то, что огромные зелёные мухи зычно гудели над их головами, что
падкие до крови слепни да комары радостно бросились насыщаться
прелюбодеями, вгрызаясь в человечью плоть, будто вколачивая острые
сапожные гвоздочки! У Нюськи от вожделения даже нижняя юбка промокла.
-Поверишь ли, подруженька, аж до самых нутров дотянулся, урод проклятый!
Всё, думаю, конец мой тут пришёл…  А он всё, аспид ненасытный, никак
угомониться не может, так и выворачивает всю меня наружу. Я вроде как
крикнуть хочу, токмо вопль-то сам собой в горле застревает, стон один
тихонький и получается. А он, охальник, рычит сзади да всё спину зубами
покусывает, что твой коняга…
-А ты?- чуть выдавила из себя Нюська.- Что ж ты сразу опосля греха-то
такого к батюшке не побежала, не покаялась да епитимью не приняла?
-Это при нынешней-то власти да к батюшке? Я ещё не совсем с ума сошла,
мне в Сибирь идти охоты мало. Да и отколь я знаю, что у беса этого на
уме? А вдруг ему это не понравится, он осерчает да и отомстит карой
лютой мне, а то ещё хуже – детишкам моим невинным?
-Это да… Это ты верно порешила,- согласилась с подругой Анна.- Ну а дальше-то что же было?
-Укусил эдак-то он меня в последний разочек и прошептал в самое ухо:
«Завтра, чуть рассветёт, ступай в лес за ягодой. К дальней балке ступай,
да смотри, никого из подруг с собой не бери».
-И ты пошла?..
-А куда ж мне было деваться? Я, конечно, поначалу решила не ходить. Но
не тут-то было: чуть забрезжило, ноги сами понесли меня к дальней балке…
подхожу… вроде нет никого. Я успокоилась, думаю, видно это всё мне,
примерещилось от тоски смертной, ведь почитай, уж четвёртый годок пошёл,
как я без мужика солдаткой одинокой живу. Я и стала ягоды сбирать. А
ягод, между прочим, видимо-невидимо, хоть косой коси. Я на колени
встала, горстями, горстями её деру да в лукошко скидываю…
-А подол-то? Подол повыше подоткнуть не забыла?- ехидненьким голоском вставила в подругин рассказ свою реплику Нюська.
-Вот ты какая… Я перед ней всю душу раскрываю, как на причастии, а она…
смеётся надо мной, как над девкой какой гулящей!- вспыхнула Полина.-
Уходи, коли так! Видеть тебя больше не могу, и не подруга  ты мне боле!
Геть-геть отсюдова!
-Ну прости меня, Полюшка, солнышко! Давай, сказывай дальше! Обещаю,
что больше словечка поперёк не вымолвлю, только рассказывай, что же
дальше-то?
-А что дальше?- бесцветным голосом продолжила Полина.- Дальше опять
явился бес… Только на этот раз он меня на траву на живот повалил, и
опять-таки я его увидеть не смогла… А опосля потребовал ночью в баню
явиться. Да как  прямо из дома голышом выйти, так до самой бани голышом
прошагать. А в руках-то свечечку церковную зажжённую нести.
-И ты?
-Пошла… куда ж деваться было,- Полина зажмурилась, изображая душевную
муку.- Пошла. Как в баньку-то вошла, гляжу, ком чёрный на положке будто
шевелится. Спрыгнул он так-то сверху, будто котяра огромный, да свечу и
задул. Ох, уж и покуражился он надо мной в баньке-то! Наверное, ни
одного местечка на мне не осталось, которое бы он, поганец, не
изнахратил. Не боялся, ирод, что в темноте кромешной я его разглядеть
смогу, до синяков исцеловал всю с головы до пят…  А губы у него такие
властные да нежные, а поцелуи – горячие да страстные… Словно и не
насильник он вовсе, а муж мой желанный… Я шепчу ему: «Нельзя так, я
замужем». А он мне: «Я сегодня муж твой». И давай везде по мне шнырять,
где можно и где нельзя. У меня индо слёзы по щекам катятся, а он всё не
останавливается, мучит да пытает меня со страшной силой. Я и
вытерпела-то всё это только из-за страха за детушек своих,- и Полина
смахнула слезинку со щеки.
-Да, повезло тебе… то есть,  ужас-то какой!- прошептала Нюська,
поднимаясь со стула.- Ну, прощевай, подруженька, пора мне до дому,-
заторопилась вдруг Аннушка.
-Да ты ж самого главного-то не услыхала,- усмехнулась Полина.
-Неужто ещё раз приходил?- не заметила подвоха Анютка.- Нечистый, кажись, боле трёх раз любовниц своих не посещает.
-Нет, боле не приходил. Только на прощанье сказал, чтоб о детях, что
опосля любви нашей народятся, не беспокоилась, потому как семя, в меня
пущенное, было от Василия мово. Так что мужу своему я, выходит, и не
изменяла вовсе. А ещё добавил, что за то, что муки свои я стойко
претерпела, награда мне будет большая: сбудется одно моё желание,самое
большое. Я и пожелала, чтоб Васенька мой с войны живой возвернулся…- и
завыла тут Полина в полный голос. Да так искренне заголосила, что и Нюська не стерпела и стала тихонечко ей подскуливать.
Так бы и выли обе бабы, каждая о своём да несбыточном, наверное б, до
вечера, если б в хату не забежали ребятишки да не запросили поесть. Тут
и Нюська вспомнила, что и у неё тоже обед не сварен, да и поспешила
домой.
Новость о том, что Полину обрюхатил сам нечистый, очень скоро
облетела всё село. Хитрая баба, предупреждая подругу, чтобы та ни под
каким предлогом не раскрывала её тайну, специально на это и
рассчитывала. Что говорить о том, как по-разному отнеслись сельчане к
этому известию, но очень скоро перестали судачить о беременной солдатке.
Что толку? Всё равно, больше, чем она уже рассказала подруге, никому не
узнать. Вскоре Полина разродилась двойней, были это опять пацаны,
похожие, как две капли воды, друг на друга и на свою мать. И только
когда вдруг из-за леса показалась знакомая фигура Васьки, волнение
вихрем захлестнуло всех жителей. Выходит, что не соврала солдатка? Ведь
вернулся мужик домой, хоть его уже и перестали ждать!

рекомендовать

Автор: ulanova

Пишу с детства, однако печататься доводилось лишь в газетах и сборниках.Но надеюсь когда-нибудь подержать в руках экземпляр книги, автором которой буду только я. В единственном числе. Что ещё о себе? У меня трое детей, о которых я люблю писать рассказы. Такие же прикольные, как сама жизнь... Мужья? Были, конечно! Но на данном этапе своей жизни я нахожусь в состоянии поиска. По-моему, это можно отложить всё на пока. Пока! Посмотреть все записи автора ulanova